В этой связи ожидаема реакция какого-нибудь патриота, который непременно возразит, что, дескать, рано нас хороните, мы еще покажем вам, Западу, кузькину мать. Много раз Россию хоронили, но она выжила. Выживет и сейчас. И вообще она станет духовным центром мира. — Много раз слышал подобное. Газета «Завтра» даже расписала будущее «Пятой империи», построенное на еслибизме. Самообман утешает, но только на короткое время. Когда начинается отрезвление, бывает уже поздно что-то изменить.
Разговор может быть только с теми, кто реально не хотел бы той судьбы России, которую ей уготовила нынешняя власть. Изменить ее можно только революционным путем. Но надо ли, вот в чем вопрос? Впрочем, отвечать на него обязаны сами русские.
Олег Арин
10 декабря 2007 г.
«Менталитет» Сергея Чугрова и российская лженаука
Читатели давно уже обратили внимание на то, что я довольно часто критикую российскую науку, утверждая, что ее практически не существует. Обычно я имею в виду общественные науки, хотя мог бы подтвердить это результатами и некоторых естественных наук, например в области космогонии, биологии и психологии. Тем не менее в данной статье я хотел бы сконцентрироваться именно на обществоведении.
Некоторые читатели обвиняют меня в том, что я критикую общественную науку вообще, не приводя доказательств или конкретных имен ученых. Дескать, как же так, столько книг выпускается, столько имен озвучивается, а науки нет?! Десятки академиков и членкоров, тысячи докторов, десятки тысяч кандидатов варятся в научном котле России, а науки нет? Если так, то как же тогда отличить ученого от не ученого?
Вообще-то подобные вопросы правомерны, тем более, что подчас действительно ученого от не ученого не могут отличить и сами ученые. Неслучайно некоторые из них, пишущие о науке и ученых, оговаривают, что они понимают под этими словами. Как говорится, есть проблема. В данной статье я предлагаю свое решение. Но прежде хочу сказать следующее.
Во-первых, мне уже неоднократно приходилось высказывать свое суждение о том, кого считать ученым, кого нет. Возможно, читатели не обратили внимания на эти суждения из-за того, что они были разбросаны в ряде работ (например, в книгах «Стратегические контуры Восточной Азии в XXI веке. Россия: ни шагу вперед», «Диалектика силы: онтобия»), непосредственно к теме науковедения не имеющих отношения.
Во-вторых, в качестве конкретных лиц как не ученых я регулярно называю академиков Е. Примакова и М. Титаренко, а также целую плеяду «ученых», русских и не русских, которые пишут по международным отношениям и проблемам внешней политики (см.: «XXI век: мир без России»). Правда, этих ученых я критиковал и критикую опять же не с позиции науковедения, а с позиции их концепций, которые формулируются ими не на основе науки, а под влиянием идеологии или еслибизма.
В данной же статье я намерен на конкретном примере-имени показать разницу между наукой и псевдонаукой. Но прежде несколько общих положений, или признаков, которые дают возможность сразу же выявить лженауку в российском варианте.
Первым признаком лжеученого является злоупотребление иностранными словами. Помимо того, что автор ненавидит свой родной язык, это означает, что все свои идеи, мысли и суждения он списал из работ зарубежных ученых. В чем здесь проблема? Проблема в том, что, когда русский исследователь попадает в сети, скажем, английского языка, он одновременно попадает в круг тех явлений, которые этим языком описываются, но которых может не быть в российской действительности. Но через иностранные слова он неосознанно переносит западные явления на российскую почву, тем самым искажая реальную российскую действительность.
Например, слово «truth», которое на русский язык в первом значении переводится как «правда», для американца или англичанина в первую очередь означает «истина», в то время как для русского «правда» — это не обязательно истина. В русскую «правду» заложен еще некий этический смысл. Еще большие расхождения — в восприятии слов «совесть» и «демократия». Так, у Запада совершенно иное представление о демократии, чем у русских, поэтому ссылаться на западных ученых, доказывая необходимость демократии в России, точно такая же ошибка, как и уверять американцев, что «истина» должна обладать еще и моральными качествами. И так с множеством слов.
Мне сразу же могут возразить, что, дескать, у каждой науки есть свой особый язык, особая терминология, и она универсальная, международная. И это действительно так, когда речь идет о специфических терминах типа «кварки» в физике или «квейлы» в психологии. Но я веду речь не о специальных терминах, а о словесных звеньях, которые или легко переводимы на родные языки, или просто не нужны в родном языке, поскольку отсутствуют явления, отраженные в неком слове. Как канадцу, для меня, например, естественны слова discourse или pattern в разговоре на общественные темы. Но как русскому мне непонятно, зачем эти же слова нужны в русской речи или письменном тексте, когда в русском языке есть адекватные термины для обозначения первого слова: лекция, трактат, суждение и даже разговор, для второго — образец, схема, пример. И таких ненужных «словей» в общественной литературе пруд пруди. Вот, для примера, выдержка из научного доклада (14 июня 2006 г.) некоего «ученого»: «Происходившее с конца 1990-х годов повышение ценности государства как теоретического норматива, как идеи, не привело к валоризации актуального российского государства, надрыв витальной силы русского народа, что на массовом уровне смутно ощущается (не рационализируется) как потеря исторического фарта» (жирным шрифтом слова выделены мной. — О.А). Ну, какое надо иметь сознание, чтобы выдать такой словесный бред? Обратите внимание! Как только автор использовал слово «валоризация», он поневоле принял идущий за ним контекст идеи, которая сопровождала слово «валоризация». Потому что идею «актуального… государства» нельзя передать в русском языке в приведенном варианте из-за отсутствия самого явления. Такое выражение могло отражать только некое западное явление, которое автор, не задумываясь, перенес на российскую действительность.
Встреча с двумя-тремя подобными словами достаточна для того, чтобы прекратить чтение. Заранее ясно — автор с зашоренными мозгами, неспособный сказать что-то новое.
К сожалению, следуют подчеркнуть, что процесс загубления русского языка охватил не только науку, но и все российское общество, особенно его так называемую элиту.
Второй признак лжеученого — его идеологизированность на почве антисоветизма и антикоммунизма. В работах такого мудреца непременно будет присутствовать в лучшем случае искажение, а в худшем — просто сознательное вранье о классиках марксизма-ленинизма и их последователях. В речах и писаниях этих горе-мудрецов всегда есть эдакая покровительственная нотка в адрес Маркса, Энгельса или Ленина. Этот тон особенно распространен среди нынешних российских научных «корифеев» капиталистической ориентации. Дескать, да, что-то там они написали, для своего времени вроде бы и совсем неплохо, но работы их не выдержали испытания временем, то они не учли, а в этом вопросе совсем заблудились. В общем, — наивные ученые, занимавшиеся утопиями, — что с них взять?
В более ожесточенном варианте представлен и «взгляд» на СССР. Затасканной подтасовкой является перенос негативных сторон сталинского периода на весь период истории Советского Союза. Причем, если западные антикоммунисты действительно мало знали и знают о советской реальности, то одна разновидность нынешних российских антикоммунистов распространяет ложь сознательно, другая — из-за полного отсутствия способности размышлять. Как только встречается какая-нибудь антикоммунистическая фраза, сразу же становится ясно, что работа не имеет отношения к науке. Задача науки — докопаться до истины, вскрыть законы природы и общественного развития. Суть антикоммунистической «науки» — попытка доказать ложность коммунистических идей и «истинность» идей буржуазных. Работы подобного типа науку фактически подменили антикоммунистической пропагандой. Среди откровенных антикоммунистов нет ни одного ученого в области общественных наук.
Третьим признаком лжеученого является неумение владеть понятийно-категориальным аппаратом. Они в большинстве своем вообще не обращают внимания на этот аппарат. Все их работы сотканы из мнений, суждений и частных случаев обо всем. Авторы таких работ, зацикленные на какой-либо идее, даже не понимают значений тех слов, которые они употребляют. Например, говорят об Азиатско-тихоокеанском регионе, а на самом деле речь идет о Восточной Азии; говорят о глобализации, на самом же деле речь идет об интернационализации; пишут о «центре силы», хотя речь идет об «экономическом полюсе». На первый взгляд, вроде бы ничего особенного, мало ли кто что понимает под тем или иным словом. Но на основе непонятых слов формулируются доктрины, которые не могут быть реализованы в принципе, поскольку они описаны размытыми терминами, за которыми не стоят реалии. Например, Россия была постоянно вовлечена в балканские дела. Чего ради? Отвечают: там существуют национальные интересы России. В чем они выражаются? А вот на этот вопрос никто не ответит, потому что сам термин «национальные интересы» научно не сформулирован. Это же касается и термина «национальная безопасность».
