Васильев рассказал, что теперь хочет отправить в кремлевский пул сотрудницу отдела культуры, занимавшуюся телевизионной критикой, Викторию Арутюнову:
– Ты пойми: мне все-таки хочется, чтобы кто-то там, в кремлевском пуле, от Коммерсанта был. Вот Вика и будет там выполнять чисто представительские функции: ездить с президентом в поездки, писать оттуда репортажи – как светскую хронику – Путин сел, Путин встал… Потому что она не будет там политических тем выискивать, и скандалов не будет…
В журналистской среде у Вики Арутюновой была стойкая репутация доверенной журналистки министра печати и информации Михаила Лесина, поэтому я не сомневалась, что в Кремле ей действительно обрадуются гораздо больше, чем мне.
Однако, отъездив с президентом несколько месяцев, Вика вообще перешла на чиновничью работу – пресс-секретаря государственного телеканала РТР.
Смешно, но вскоре после моего изгнания из кремлевского пула, когда, казалось бы, я стала уже свободным и счастливым человеком, Путин опять чуть было не подпортил мне Пасху. Если в 2000 году, как я уже жаловалась, мне, по путинской милости, пришлось во время Пасхи выслушивать от питерского батюшки, что в его храме все как один за Путина голосовали, то в 2001 году, как нарочно, именно накануне Пасхи, в ночь Страстной пятницы, Путин затеял силовую операция по смене власти на НТВ. И я должна была безвылазно сидеть всю ночь и следующий день в Останкине, потому что по случайному стечению обстоятельств я оказалась последним журналистом, у которого еще действовал выписанный Киселевым пропуск на энтэвэшный этаж. А в субботу вечером пришлось допоздна брать интервью у изгоев, укрывшихся после разгрома в соседнем здании Останкина. Но зато потом я крикнула заехавшей за мной Ленке Дикун: Гони! – и мы как раз, минута в минуту, успели к полуночи на праздничную Всенощную в церковь Воскресения, что в Брюсовом переулке. Я восприняла это без преувеличения как свой личный реванш.
* * *
Сейчас в кремлевском пуле от Коммерсанта прикомандирован Андрей Колесников – один из авторов путинской предвыборной книги интервью.
Бедного Андрея мне искренне жалко: ему приходится реанимировать давно забытый в российской журналистике эзопов язык: хвалить так изящно, чтобы догадливые читатели между строк улавливали, что ты ругаешь.
Но на фоне того, что в кремлевском пуле о Путине уже давно пишут как о покойнике: или хорошо, или никак, -КоммерсантЪ выглядит просто-таки боевым листком оппозиции. И как меня уже неоднократно уверяли мои приятели из политической тусовки, в Кремле уже принято принципиальное решение отобрать у Березовского и Коммерсанть.
* * *
У Путина вообще стали все чаще проявляться какие-то странные фантомные боли. Вернее – фантомные страхи. Вроде и прессу всю уже давно под корень зачистил – ан нет, после освещения газовой атаки на Дубровке осенью 2002 года даже в карманном НТВ опять примерещилась президенту оппозиция, и главаря диссидентов Йордана тотчас обезвредили. Точно так же Кремль зачем-то сражался с по жизни безнадежной Либеральной Россией Березовского, рейтинг которой был едва отличим от нуля. А потом – ликвидировал беззубый ТВC. Если так пойдет и дальше, то скоро, глядишь, Путин и Добродеева с Эрнстом в карбонарии запишет. А потом и радио на всякий случай опять на на кнопку переведет. Потому что ведь ни с Чечней, ни с терактами президент так и не справился. А в любом, даже самом верноподданническом освещении этих тем можно без труда расслышать издевательство над самым святым. В смысле – над президентом. Тем более, если самому президенту, как кровавые мальчики, везде уже мерещатся призраки недоликвидированных им телеканалов.
* * *
В каком-то смысле Путин -это Ельцин сегодня. Потому что большинство ельцинских проблем так и остались нерешенными. Даже стилистика их пугающе похожа: до боли знакомые забастовки из-за невыплат зарплат – и те возобновились перед прошлым Новым годом, и даже ностальгическая борьба семейного и несемейного клана олигархов за право рулить президентом тоже опять в разгаре. Структурные реформы по-прежнему не проводятся, и страна как висела, так и продолжает висеть на волоске капризной конъюнктуры мировых цен на нефть. Так что стабильность, наступление которой провозгласил подопечному народу Путин – не более чем вопрос смены терминов: жаль, Брежнев не дожил, чтобы провозгласить наступление развитого социализма. Потому что если в брежневское время дуриком вырученную сверхприбыль от высоких мировых цен на нефть тратили на поддержку дружественных Советскому Союзу режимов в недоразвитых странах, то теперь эти деньги бросают на поддержание иллюзии народного благосостояния. В смысле, на хотя бы физиологическую страховку от голодных бунтов в своей собственной стране.
Не скрою: для меня будет приятной неожиданностью, если круг не замкнется и Путин, случись в его царствование обвал цен на нефть и очередной крупномасштабный финансовый кризис в России, не сделает судорожного выбора в пользу военизированной мобилизационной командной экономики – к чему в момент дефолта 1998 года призывали друзья Примакова. В защиту от которого окружение Ельцина, собственно, и придумало Путина. А то уж совсем как-то обидно получится, да?
* * *
Главное, что по большому счету изменилось в стране с ельцинских пор, – это как раз то, что российскую прессу настойчиво попросили обо всех этих проблемах, и главное – о Чечне и Путине – помолчать. И российская пресса согласилась. А тем, кто не понял, объяснили силой.
Тут вот недавно американский журналист Дэвид Рэмник, наобщавшись с российскими телевизионными начальниками, на полном серьезе спросил меня:
– А вам не кажется, что они правы: что просто революционное время в России закончилось, и что теперь российским журналистам просто скучно и не о чем писать, потому что никаких теневых интриг в Кремле, вокруг президента в отличие от ельцинских времен теперь уже больше нет?
Формулу о пользе скучной политики, давно уже придуманную кремлевскими пиарщиками и активно втираемую в мозги журналистам, трудно было не узнать. Я честно призналась Дэвиду, что, по моим наблюдениям, теневых интриг в Кремле стало сейчас даже куда больше, чем при Ельцине, – просто потому, что теперь писать о них нельзя и автоматически все как одна стали теневыми, ушли в тень. Так что в этом смысле ельцинские интриганы были просто мальчиками – об их теневых проделках кремлевские журналисты обычно узнавали максимум через пару дней.
* * *
Кстати, еще один фирменный прием путинской макаренковской педагогики для тех, кто не понял – это институт заложничества. Я имею в виду Глушкова и Титова, о сути уголовной вины которых никто в политичекой тусовке ни секунды не сомневался: уголовная статья первого называется друг Березовского, а второго – друг Гусинского. Шантаж обоих высланных из страны оппозиционных медиа-магнатов Березовского и Гусинского частично удался – Березовский, например, уверял, что на его решение отдать государству свои акции ОРТ повлияло именно обещание Кремля освободить больного Глушкова. Впрочем, это обещание оказалось как раз из серии тех, которых три года ждут. А вот Титова за несколько месяцев до публикации моей книги выпустили – по слухам, в результате каких-то кулуарных договоренностей между Кремлем и Гусинским об условной политической лояльности бывшего оппозиционного олигарха.
* * *
Последние реляции о судьбе кремлевского пула, пробившиеся ко мне, на волю, сквозь толстые кремлевские стены, словно морзянка, тоже были не менее драматичны, чем SOS с уже затонувшего корабля. Одна моя бывшая подружка, говорят, пребывает в полной уверенности, что управляет государством, – только из-за того, что пару раз давала Владимиру Владимировичу личные советы по его прическе (стричься, как уверяют высокопоставленные кремлевские источники, она советовала президенту под его же собственного пресс-секретаря Громова). Другая бывшая коллега ходила на закрытые президентские брифинги не иначе, как доведя искусственный загар до негритянской стадии и испещрив все имеющиеся на руках пальцы бриллиантовыми кольцами – чем заработала быстро разлетевшийся по всей политической Москве восторженный комментарий Путина: Какой загар! Какие брюлики!
Этот президентский афоризм в кулуарном хит-параде на время побил даже любимую идиому Путина: Хватит сопли жевать! – которой он баловал новую элиту журналистики во время аппетитных групповых обедов.
* * *
Расшифровки слабеющей морзянки из застенка уверяют меня также (сразу говорю: предпочитаю не верить), что президентские фрейлины между собой уже почти дерутся от ревности. И как только одной удается на миг приблизиться к Главному Телу Страны на миллиметр ближе другой, как ее неудачливая соперница начинает бегать по всей тусовке и распускать про конкурентку слухи адюльтерного характера.
