Путаница спустя пять месяцев после убийства и вскрытия? Ее, наверное, не было бы, если бы Спектер держал в руках такой протокол о вскрытии, который он мог бы с легкой душой обнародовать, не боясь, что он вызовет скептические вопросы. Почему-то ни Спектер, ни другие сотрудники и члены комиссии не познакомились с рентгеновскими и фотографическими снимками, сделанными на вскрытии. Не вняли совету Спектера показать эти документы независимым экспертам. Лишь в 1972 году к ним был допущен первый медик, не состоящий на службе правительства. Отмечалось, что у него был большой опыт исследования пулевых ран, тем не менее американская медицинская общественность была удивлена, что для выполнения такого ответственного поручения, как исследование рентгеновских и фотографических материалов вскрытия, был привлечен заведующий урологическим отделением Колумбийского пресвитерианского госпиталя в Нью-Йорке Джон Лэттимор. Он заявил, что информация и выводы, содержащиеся в официальном протоколе о вскрытии, полностью соответствуют снимкам.
Специальная комиссия по расследованию убийств назначила своих экспертов для изучения рентгеновских и фотографических снимков. Они тоже подтвердили их соответствие официальному протоколу о вскрытии, но высказали целый ряд критических замечаний. Вот, например, что было сказано о фотоснимках:
«1. Они отличаются в целом довольно плохим качеством.
2. Некоторые, особенно сделанные с близкого расстояния, были выполнены таким образом, что почти невозможно делать анатомические заключения.
3. На многих фотоснимках отсутствует шкала измерений. Там же, где имеется шкала и обозначены линейные измерения, они сделаны так, что не дают точной информации о расстоянии между критически важными точками (например, рана на спине) и теми частями тела, от которых обычно производится измерение.
4. Ни на одном из фотоснимков не обозначены фамилия покойного, дата и место съемки, порядковый номер вскрытия и т. д.».
СКРУ отнесла эти «недостатки» за счет «спешки, неопытности, незнания жестких требований, которые предъявляются к фотоснимкам, предназначенным для использования в качестве научного свидетельства». И в заключение было сказано следующее: «При обычных обстоятельствах на суде об убийстве защита могла бы высказать некоторые разумные возражения против привлечения таких нечетких фотоснимков как свидетельств. Более того, даже обвинение смогло бы усомниться в целесообразности использования некоторых из этих фотоснимков, поскольку они не столько информируют, сколько вносят путаницу».
Специальная комиссия конгресса не исключала возможности того, что в ходе суда, если бы он состоялся, защита могла бы выдвинуть обвинение, что некоторые из фотоснимков фальсифицированы, что они были сделаны с трупа другого человека с целью подтвердить выводы комиссии Уоррена. Опровергнуть такое обвинение было бы крайне трудно, признает специальная комиссия.
Итак, документальная сторона вскрытия, как мог убедиться читатель, была явно не на высоте. Посвятив значительную часть времени из своего пятнадцатилетнего исследования преступления века изучению медицинских данных, взяв интервью у ряда свидетелей вскрытия (они попросили не раскрывать их фамилий), историк М. Куртц подчеркивает: «Официальный протокол о вскрытии, включенный в доклад комиссии Уоррена, был написан через несколько месяцев после убийства (подчеркнуто Куртцем)… Рассекреченные документы свидетельствуют вне всякого сомнения, что первоначальный протокол о вскрытии был уничтожен и заменен иным документом, который соответствовал бы теории комиссии Уоррена об убийце-одиночке».
Мы пытались воссоздать картину вскрытия тела президента и процесса его документального оформления, как она предстает из официальных материалов. Они не могли скрыть сопутствовавшие им «путаницу и неразбериху». Стремясь доискаться до причин их возникновения, некоторые исследователи столкнулись с совершенно неожиданными для себя открытиями.
В начале 1981 года американцы узнали неизвестные им доселе закулисные события, происходившие в центральном госпитале ВМС США в Бетесде 22 ноября 1963 года.
В тот день и вечер мы, советские журналисты в США, как и американцы, были прикованы к телеэкрану. Глубоко в память врезались передававшиеся тогда телевидением сцены прибытия к центральному подъезду госпиталя ВМС кортежа машин, появление вдовы Жаклин Кеннеди, брата убитого — министра юстиции США Роберта Кеннеди и самого доверенного адъютанта покойного президента генерала ВВС Годфри Макхью. Они прибыли на автомобиле, в котором привезли гроб с покойным.
В 1967 году вышла книга Уильяма Манчестера «Смерть президента»,[5] написанная по заказу клана Кеннеди. В ней подробно рассказано и о том, как Жаклин и другие летели с гробом из Далласа, как на военном столичном аэродроме Эндрюс их встретил Роберт Кеннеди, кто и как грузил тяжелейший бронзовый гроб, купленный в Далласе за 3.900 долларов, в серого цвета легковую «карету» скорой помощи ВМС, поданную к самолету «ВВС-1» на Эндрюс, и т. д. Примерно около 19 часов 22 ноября телевидение показало, как Жаклин вышла из этой «кареты» и на глазах у нескольких тысяч людей, собравшихся на лужайке перед госпиталем, вошла в вестибюль. Ей сказали, что вскоре приступят к вскрытию трупа.
В вестибюле госпиталя, который имеет вид цокольной залы с балконом, опоясывающим ее на уровне второго этажа, было довольно много народу, в основном военных, журналистов, операторов телевидения. Агенты секретной службы с трудом расчищали путь Жаклин, на которую были устремлены взоры всех. С нескрываемым любопытством рассматривал ее и оказавшийся неподалеку невысокого роста молодой человек в белом больничном халате. Спустя много лет он описывал свои впечатления так: «Она вошла через центральную дверь, направляясь в башенную часть здания. Ее окружали репортеры. Агенты секретной службы распихивали журналистов, прокладывая ей дорогу. Когда они оттолкнули репортеров, я явственно увидел ее. Не помню, какого цвета была ее одежда, но я помню на ней пятна крови».
Прежде чем вернуться к воспоминаниям этого случайного свидетеля, посмотрим на «карету» скорой помощи, оставшуюся у входа. Она все еще стояла там, пробыв в общей сложности у центрального подъезда около четверти часа, и уехала лишь тогда, когда Жаклин уже поднялась наверх в президентские апартаменты госпиталя. У человека в белом больничном халате был, ну скажем, спутник. Здоровенный детина, который в тот момент, когда они почти столкнулись с «эскортом» Жаклин, тронул молодого человека за плечо и проговорил: «Ну, хватит глазеть, пошли…» Немногословным детиной был агент секретной службы, его подопечным — рентгенотехник госпиталя ВМС в Бетесде Джеррол Кастер. «По какой-то причине, — продолжает свои воспоминания о том вечере Кастер, — агент секретной службы не хотел, чтобы хоть кто-то узнал, чем мы с ним занимались».
Еще бы! В руках Кастера были непроявленные пленки рентгеновских снимков мертвого тела президента Кеннеди. Вот так Кастер, скажет читатель. Невидимкой проник в «карету» скорой помощи, пустил в ход новое гениальное изобретение центрального госпиталя ВМС и под носом ничего не подозревавших вдовы и брата президента сделал рентгенограмму!
Но агент секретной службы был приставлен охранять не новое гениальное изобретение американской науки и техники. Они с Кастером направлялись уже в третий (!) раз с непроявленной пленкой в верхнюю башенную часть госпиталя. В расположенной там лаборатории пленка проявлялась. Нетрудно догадаться, что первая и вторая рентгеновские съемки трупа и доставка снимков в лабораторию совершались еще до прибытия кортежа с телом президента к центральному подъезду госпиталя. Да, кто-то в Бетесде снимал мертвое тело Кеннеди уже в то время, когда, по всем данным, оно еще следовало с аэродрома к госпиталю.
Разумеется, неуместно звучат в этой ситуации слова «Фигаро — здесь, Фигаро — там», но они приходят на ум невольно и не оставляют вас до того, пока наконец не поймешь, что бронзовый далласский гроб, сопровождавшийся Жаклин и Робертом Кеннеди из Эндрюса в Бетесду, был… пуст. Пуст уже хотя бы потому, что пока двигался кортеж машин, рентгенотехник Кастер под неусыпным наблюдением секретной службы делал снимки трупа Кеннеди и таскал пленку для проявления в другую часть госпиталя.
Кастер и его напарник рентгенотехник Эдвард Рид, а также фотограф Джон Стрингер начали работать в морге примерно в 18 час. 35 мин. — 18 час. 40 мин. Буквально каждый их шаг, каждое движение регистрировалось агентами секретной службы. В отличие от рентгеновских, фотоснимки секретная служба проявляла сама. Иными словами, она отбирала у Стрингера цветные и черно-белые негативы. Стрингер был квалифицированным медицинским фотографом, специализировавшимся на съемках при вскрытиях. Он отметает как недостойные попытки специальной комиссии по расследованию убийств списать на его неопытность плохое качество фотоснимков. Ему не дали проявить свое умение и искусство. Ему приказывали фотографировать на таких расстояних и под таким углом, которые не позволяли создать необходимо четкие и объективные документальные свидетельства для будущих экспертиз. Стрингер ахнет, когда через несколько лет увидит качество отпечатанных снимков — бледные, трудно различимые, смазанные! Позднее он убедится, что некоторые из снимков вообще исчезли. «Пропали», в частности, снимки продольного разреза правого легкого, которое имело «кровоподтек» или «отек». В морге делался и кинофильм, но почему-то агенты секретной службы засветили его там же, на виду у присутствующих!
