Вообще надо создать набор буквально из десятка пропагандистских штампов, основных, ключевых наших идей и вбивать их в сознание общества тысячью способов. Вплоть до того, что запретить членам движения публичные выступления без затрагивания тех или иных тем.
Я знаю по себе: это муторно, это утомительно и часто это просто глупо. Но это работает. Менять сознание общества — это не легкое блистание остроумием в приятной компании, это, как говорил Лимонов по другому поводу, «тяжелый крестьянский труд», но если вы тысячью способов и тысячу раз скажете обществу вашу мысль, общество поймет ее.
Поверьте, что сотни способов и сотни раз — недостаточно.
Среди уже найденных идей и образов, которые нужно вбивать людям в голову, хочу выделить следующее: «русофобы — коррупционеры». Считаю, что эти два слова не должны употребляться порознь вообще.
Третье направление работы — политика. Мы должны озаботиться созданием сети сочувствующих людей везде, во всех реально существующих политических структурах и группах активистов.
С другой стороны, мы должны использовать выборы для продвижения своих людей и сочувствующих нам людей на максимальное количество значимых позиций с тем, чтобы затем они оказывали помощь движению.
Власть — манна земная, а не небесная, она не падает сверху, а растет снизу. Проникая в местные и республиканские власти через зарегистрированные политические партии, мы будем крепнуть и расширять свое влияние, будем расти снизу вверх.
Это обязательное направление действий, которого у нас пока просто нет.
Наша организационная слабость объясняется двумя простыми вещами.
Первое— это глубочайшее и всеобъемлющее разъе… гильдяйство.
Коллеги, мы все хорошо знаем, что ничтожество современного бюрократического режима имеет одно-единственное оправдание — ничтожество оппозиции.
Не надо оглядываться по сторонам, перевожу на русский: ничтожество нас с вами.
Вся наша оппозиция, и патриотическая в том числе, тяжело больна маниловщиной в острой форме. Это не смертельно, но, чтобы болезнь вылечить, надо ее лечить. Иначе — чем мы лучше правящей бюрократии?
Но разгильдяйство, лень и склонность к пустым разговорам — только одна причина нашей организационной слабости.
Есть и другая: непонимание оппозицией, и в первую очередь патриотической ее частью, своей основной исторической задачи.
Давайте сразу зафиксируем: в ситуации сохранения мистической любви граждан к государству, точнее, к его руководителю, к власти мы можем прийти в обозримом будущем в единственном смысле — в случае политического самоубийства этой власти.
Ничего необычного в этом нет, царизм, например, покончил с собой именно политическим самоубийством — и нам надо быть готовыми к тому, чтобы эту власть подхватить и не допустить хаоса и развала, но это задача пассивная.
Активная задача иная и связана с состоянием русского народа.
Главной проблемой страны и патриотического движения является чудовищно низкий уровень национального самосознания. То, что оно пробуждается, — есть лишь пропагандистский оборот, призванный замаскировать тот факт, что на сегодняшний день национального самосознания как массового явления практически нет.
Это значит, что нет и русского народа как активного, сознательного субъекта истории. В политическом отношении русский народ существует больше в потенции, в возможности, которую еще надо реализовать.
Народ, не сознающий себя, есть не народ, а население.
Так и русский народ лишен самосознания и существует в основном как население, как некий этнографический и исторический казус, недоразумение, мешающее установиться нормальной китайско-финской границе.
Население России предельно устало, оно эмигрирует от осознания своего места в мире в быт, в повседневность, оно перестало смотреть вверх и вперед и привыкло смотреть только вниз, под ноги.
Население России не живет, но существует. А тому, кому не за что умирать, не за что и жить.
Надо сказать прямо: любому другому народу, сознающему себя и борющемуся за свои интересы, мы были бы просто не нужны. Он решал бы задачи, стоящие пред нашей страной, автоматически — на уровне инстинктов.
Наша задача — разбудить русский народ, легитимизировать и активизировать его инстинкт самосохранения и вдохнуть смысл в его существование.
Идея Америки — свобода, Германии — порядок, Италии — семья, ислама — религия, Китая — нация.
Идея России — соборность: порядок, в котором есть счастливое место для всякого, признающего его.
В этом наша сила: мы отталкиваем минимум остальных — только тех, кто в принципе не совместимы с нами.
В этом наша слабость: это непростая идея, за нее придется воевать, и саму ее приходится объяснять и развивать.
Но назовите мне хорошую вещь, за которую не приходится воевать!
И не нужно стесняться ее масштабов: любая национальная идея касается всего мира, потому что является всего лишь инструментом, которым соответствующий народ — носитель этой идеи — изменяет этот мир для своего наибольшего удобства.
Именно поэтому национальная идея не может быть идеей потребления и не может быть идеей отрицания.
Нам нужен мир, в котором нам будет хорошо, — хотя начнем мы, конечно же, с России.
Наша задача велика.
Она больше, чем у всех остальных, потому что мы идем во власть не за властью и идем в бизнес не за прибылью — мы идем за сердцами и душами людей, и лишь на первом этапе — наших людей.
Нам нужен весь мир, он должен быть русским весь, потому что русский мир не может существовать на одной седьмой части земли так же и по тем же причинам, по которым он не смог существовать на одной шестой, а до того — на одной пятой ее части.
Говорить о границах России можно только применительно к конкретным ситуациям и моментам, но не как о стратегической цели, ибо Россия должна быть состоянием душ, сердец и вытекающих из них правил, а не набором административных единиц.
Я говорю об этом сейчас, забегая на пару поколений вперед, лишь потому, что стратегическое видение упрощает решение практических задач.
Упрощает — но не отменяет необходимость их решения.
Подъем национального самосознания, ничтожный по сравнению с потребностью, но колоссальный по сравнению с недавним прошлым, дает нам колоссальное политическое преимущество, которое предстоит реализовать.
Вся политическая жизнь всего ближайшего времени будет определяться развитием и развертыванием идеи национализма. И не будет прощения людям, которые опять упустят исторический шанс— не свой лично, но своей страны и своего народа.
Наша практическая задача двояка.
Первое — разбудить русский народ и, вернув ему смысл его существования, создать его как политический народ, как политическую, осознающую себя нацию.
Второе — сделать это можно, лишь начав с использования изменения настроения спящих. Если в 90-е годы население перешло от требования выживания к требованию улучшения жизни, то в 2000-е оно перешло от требования создания власти, порядка, которых не было в конце 1999 года, к требованию качества этой власти и этого порядка.
Будильником, которым мы должны разбудить русский народ и поднять его на созидательную модернизацию самого себя и своей страны, должна стать тема качества и мотивации власти, которая близка людям и которую мы не смеем отдавать никому — ни либералам, ни тем более бюрократам.
А для этого, коллеги, надо решить проблему с организационной импотенцией.
Спасибо.
Попытки приватизации «русскости»: борьба за огонь
Последней частью советского наследства, еще никем не захваченной и не использованной в качестве ресурса в конкурентной борьбе, остаются сердца и души людей, — признательность и симпатии к тому хорошему, что делал Советский Союз, и культурный код, созданный им и сохранившийся даже после тщательного выкорчевывания советского национального характера.
Борьба за этот ресурс наиболее сложна и деликатна — именно потому она еще не закончена. И нынешняя российская бюрократия проигрывает эту борьбу так же, как она проигрывает все схватки, не решаемые подлостью, подкупом и насилием.
Уже к 1993 году коммерсанты четко знали, что слово «русский» в названии торговой марки обеспечивает повышенное внимание покупателей к практически любому товару.
Новой легитимности не создано, советская была дискредитирована, и попытка «возврата к корням» представлялась вполне естественной.
Но сразу же возникли проблемы. «Россия, которую мы потеряли», казалась раем только в демократического угаре перелома 80-х и 90-х. В конце концов, стало ясно, что крах царизма и кошмар гражданской войны был вызван собственными пороками тогдашнего общества, а отнюдь не десантом марсиан и «жидокомиссаров».
