Ознакомительная версия.
Английские кредиты стали постоянно поступать в Россию, но, к большому разочарованию Ротшильдов, контроль за распределением финансовых потоков в этой стране перехватили бароны Штиглицы. Судьба этого банкирского дома похожа на судьбу дома Ротшильдов: родоначальник династии Штиглицов, Хирш Штиглиц, тоже был из еврейской семьи, а его возвышение началось, когда он занял должность придворного финансиста в немецком княжестве Вальдек.
Людвиг, сын Хирша Штиглица, переехал в Россию и в 1803 году основал банкирский дом «Штиглиц и К°». Для того чтобы избежать ограничений, существовавших в России для евреев, Людвиг Штиглиц перешел в лютеранство, а в 1812 году перевел значительную сумму денег на военные нужды. Его карьера стремительно шла в гору: в 1826 году он был произведен в бароны, состоял членом коммерческого совета при русском Министерстве финансов и членом совета государственных кредитных установлений.
Людвиг Штиглиц умер в 1843 году, передав дела своему сыну Александру, но до этого в России была проведена финансовая реформа, которую официально возглавлял Георг Людвиг Канкрин, министр финансов России. Он был родом из немецкого княжества Гессен, то есть являлся земляком Майера Амшеля Ротшильда, тоже жившего в этом княжестве, во Франкфурте-на-Майне. К тому моменту, когда родился Канкрин (1774 год), Майер Ротшильд уже пользовался большим влиянием в княжестве Гессен; нет сомнений, что Канкрин знал о Ротшильдах, хотя вопрос о том, был ли он знаком с ними, до сих пор вызывает споры у исследователей.
Нет сомнений, однако, что реформа Канкрина была похожа на реформы, проводившиеся Ротшильдами в немецких землях и Англии, – например, установление золотого стандарта в последней в 1816 году. Канкрин тоже ввел твердый курс бумажных денег, но не по отношению к золоту, которого у России было недостаточно, а к серебру. В ходе этой реформы, проводившейся с 1839 по 1843 годы, Георг Канкрин создал в России кредитные учреждения, главной целью которых была вовсе не выдача кредитов для увеличения всеобщего благосостояния, как это утверждалось в публично объявленной задаче, но сбор денег у населения для обращения их на нужды власти. Сберегательный банк России, созданный Канкриным, блестяще справлялся с этим делом с помощью хитроумных процентов и комиссионных отчислений, – вслед за этим Георг Канкрин перешел к серебряному стандарту.
Основой национальной финансовой системы стал серебряный рубль, но поскольку у населения на руках были в основном бумажные деньги, оно начало от них лихорадочно избавляться. Правительство давало за 3 рубля 50 копеек бумажных рублей 1 серебряный рубль, однако продать бумажные рубли по такой цене было сложно ввиду того, что очень многие хотели сбыть их. Тогда население стало продавать бумажные рубли по более низкой цене, а затем еще по более низкой, так что спрос на них падал и падал.
В результате устроители реформы скупали бумажные деньги значительно дешевле установленного курса, а продавали в казну по изначальной цене в 3 рубля 50 копеек. На этом были нажиты огромные капиталы; повторим, что реформа почти в точности напоминала такие же реформы, ранее проведенные Ротшильдами в Европе.
Царь Николай I пожаловал Георгу Канкрину графское достоинство, но русское общество не простило Канкрину денежной реформы: в России про него были сложены язвительные стихи (даются по «Сборнику русских эпиграмм XIX века»):
То Канкрин! – Пришел с алтыном
Из далеких чуждых стран.
Стал России верным сыном,
Понабив себе карман.
«Алтын» – это мелкая русская монета. Канкрин действительно приехал в Россию, не имея состояния, и в первое время работал бухгалтером на низком жаловании.
* * *
Как уже говорилось, вопрос о связях Канкрина с Ротшильдами остается открытым; Генрих Шнее утверждает, например, что Штиглиц не давал Ротшильдам развернуться в России. Есть серьезные основания сомневаться в этом: определенно можно сказать, что в 1840-е годы Ротшильды уже пользовались немалым влиянием на двор Николая I. Свидетельство этому мы находим у русского политического эмигранта Александра Герцена. В 1847 году он был вынужден покинуть Россию и переехать в Лондон, тогда российское правительство наложило арест на имения и деньги Герцена, доставшиеся последнему от его родителей и оцениваемые в приличную сумму.
Герцен обратился в Лондоне за помощью к Ротшильдам; вот как он с иронией описывает этот эпизод в главе «Император Джеймс Ротшильд и полковник Романов» в своих мемуарах «Былое и думы»:
«В декабре 1849 года я узнал, что доверенность на залог моего имения, посланная из Парижа и засвидетельствованная в посольстве, уничтожена и что вслед за тем на капитал моей матери наложено запрещение.
Глупо или притворно было бы в наше время денежного неустройства пренебрегать состоянием. Деньги – независимость, сила, оружие. А оружие никто не бросает во время войны, хотя бы оно и было неприятельское, даже ржавое. Рабство нищеты страшно, я изучил его во всех видах, живши годы с людьми, которые спаслись, в чем были, от политических кораблекрушений. Поэтому я считал справедливым и необходимым принять все меры, чтоб вырвать что можно из медвежьих лап русского правительства.
…Я познакомился с Ротшильдом и предложил ему разменять мне два билета московской сохранной казны. По первым билетам деньги немедленно были уплачены; по следующим, на гораздо значительнейшую сумму, уплата хотя и была сделана, но корреспондент Ротшильда извещал его, что на мой капитал наложено запрещение…
Ротшильд согласился принять билет моей матери, но не хотел платить вперед, ссылаясь на письмо Гассе-ра. Опекунский совет действительно отказал в уплате. Тогда Ротшильд велел Гассеру потребовать аудиенции у Нессельроде [канцлер Российской империи. – Прим. авт.] и спросить его, в чем дело. Нессельроде отвечал, что хотя в билетах никакого сомнения нет и иск Ротшильда справедлив, но что государь велел остановить капитал по причинам политическим и секретным.
Я помню удивление в Ротшильдовом бюро при получении этого ответа. Глаз невольно искал под таким актом тавро Алариха или печать Чингис-хана. Такой шутки Ротшильд не ждал даже и от такого известного деспотических дел мастера, как Николай. Ротшильд стал сердиться и, ходя по комнате, говорил: «Нет, я с собой шутить не позволю, я сделаю процесс ломбарду, я потребую категорического ответа у министра финансов!».
Письмо было превосходно, резко, настойчиво, как следует – когда власть говорит с властью. Он писал Гассеру, чтоб тот немедленно требовал аудиенции у Нессельроде и у министра финансов, чтоб он им сказал, что Ротшильд знать не хочет, кому принадлежали билеты, что он их купил и требует уплаты или ясного законного изложения – почему уплата остановлена, что, в случае отказа, он подвергнет дело обсуждению юрисконсультов и советует очень подумать о последствиях отказа, особенно странного в то время, когда русское правительство хлопочет заключить через него новый заем.
Ротшильд заключал тем, что, в случае дальнейших проволочек, он должен будет дать гласность этому делу – через журналы для предупреждения других капиталистов. Письмо это он рекомендовал Гассеру показать Нессельроде.
Через месяц или полтора тугой на уплату петербургский 1-й гильдии купец Николай Романов, устрашенный конкурсом и опубликованием в «Ведомостях», уплатил, по высочайшему повелению Ротшильда, незаконно задержанные деньги с процентами и процентами на проценты, оправдываясь неведением законов, которых он действительно не мог знать по своему общественному положению.
С тех пор мы были с Ротшильдом в наилучших отношениях; он любил во мне поле сражения, на котором он побил Николая, я был для него нечто вроде Маренго или Аустерлица, и он несколько раз рассказывал при мне подробности дела, слегка улыбаясь, но великодушно щадя побитого противника». [Конец цитаты].
* * *
Между тем политика Николая I, основанная на принципах крайней политической реакции и грубом вмешательстве в европейские дела, в том числе с применением военной силы, привела к изоляции России в европейском мире. Вскоре против нее был образован военный союз Англии, Франции, Северной Италии и Турции; в 1854 году войска союзников высадились в Крыму, и, несмотря на мужество русских солдат, эта война была Россией проиграна.
Ротшильды и здесь получили свою выгоду: для покрытия огромного послевоенного дефицита русского бюджета они предоставили России большие кредиты. С этих пор влияние Ротшильдов в России окончательно укрепилось: помимо финансов они получили контроль над нефтяной промышленностью Кавказа – в 1886 году французский банкирский дом «Братья Ротшильд» купил акции Каспийско-Черноморского нефтепромышленного и торгового общества. «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель», владевшее нефтяными промыслами до Ротшильдов, не смогло выстоять в конкурентной борьбе: имея огромные финансовые возможности, Ротшильды выдавали кредиты под 2–3 % годовых, в то время как их конкуренты – под 6 %.
Ознакомительная версия.
