Л. Ш. В вашей оценке проглядывает не столько прозаик, сколько поэт эпического склада.
Есть, разумеется, область борьбы с терроризмом, контрабандой, международной организованной преступностью, где мы взаимодействуем с иностранными спецслужбами, но не здесь определяются судьбы мира. Взаимодействия разведок в широком смысле, тем более такого, которое могло бы влиять на новое развитие истории, не было. Боюсь, что оно невозможно в принципе. Разведка — не творец политики, а всего лишь ее инструмент. Суть же политики любого суверенного государства заключается в отстаивании своих национальных интересов на международной арене, влиянии на ситуацию в мире таким образом, чтобы она благоприятствовала решению государством своих внутренних проблем. Речь может идти о балансе, конфликте, частичном совпадении интересов и целей различных государств, но в исключительно редких случаях — об их тождественности.
Задача заключается в том, чтобы своевременно выявлять угрозы нашим национальным интересам, упреждать попытки партнеров решать свои проблемы в ущерб нашей стране. Такие попытки были, есть и будут, и было бы наивным морализировать по этому поводу. Пожалуй, этим очерчиваются пределы, в которых каждая разведка обязана действовать самостоятельно. Общечеловеческие ценности не могут быть ориентиром для разведок. Десять заповедей Христа никогда не ложились в основу практической политики. Как личность, я могу следовать этим заповедям, но, как разведчик, руководствуюсь не заповедями, не грезами об общечеловеческом благе, а интересами своей Родины, защищаю и отстаиваю их. Не может разведчик увлекаться и глобальными видениями — он должен делать конкретные дела.
А. П. Все-таки почему мы односторонне «вывалились» из паритета? Не использовали шанс для развертывания иной истории, иного состояния мира? Что нас развалило? Чья злая воля? Противник или наша собственная бездарность?
Л. Ш. Кризис наш и проблемы наши. Мы «вывалились из паритета», пользуясь вашим выражением, в результате того, что система исчерпала себя, стала препятствием на пути развития общества. Думаю, что свою роль в ускорении ее кончины сыграли и те экономические, интеллектуальные, социальные издержки, которые были связаны с поддержанием паритета в военной области.
Далек от того, чтобы видеть в стремлении к паритету чей-то просчет. Оно было обусловлено всем многовековым ходом нашей истории, включая и последние десятилетия. Стержнем существования Российского государства на протяжении веков была борьба за собственную безопасность, за свое национальное бытие и бытие каждого его гражданина. Ему приходилось отражать шведские нашествия с севера, польские — с запада, татарские и турецкие — с востока и юга. Русскому народу довелось воевать с Наполеоном и нанести ему поражение у Бородина и Березины, а не у Парижа. Фашистские полчища потерпели первые неудачи под Москвой, а не под Берлином. Россия создавалась нуждами обороны, заставлявшими ее выдвигать на новые рубежи свои заставы и крепости, тратить на оборону свои ресурсы.
В мире были империи, грабящие, разбогатевшие на колониальном грабеже, построившие свой прогресс на нищете обобранных ими народов. По прихоти Петра, в угоду нравам той эпохи Россия стала именоваться империей. Но странной была эта империя, где развитие, укрепление окраин шли за счет сердцевины России. Не колониальный грабеж, не имперская алчность, не стремление к мировому господству или мировой революции, а исторически обусловленное, ставшее частью души российского жителя, стремление обезопасить себя от чужеземцев лежало в основе политики нашего государства. И психология осажденной крепости, над которой измываются некоторые публицисты, была естественным продуктом нашей истории.
Русские государственные люди во все времена чувствовали губительное бремя оборонных издержек. Отчаянным воплем, что у государства нет средств на содержание войска, необходимого для защиты от страшных врагов, пишет С. М. Соловьев, заканчивалось царствование Иоанна IV, и тем же воплем начиналось новое. Не случайно, что идея сокращения вооружений на многосторонней основе была выдвинута именно Россией еще в конце прошлого века. Настойчивые усилия в этом направлении Советского правительства, начатые в 1922 году, не были пропагандистской уловкой. Военное бремя давило страну во все времена. Система последних десятилетий оказалась не в состоянии его нести, происходило истощение народных сил. Мир стремительно уходил вперед, и если бы мы не очнулись от зачарованного сна, все, включая и паритет, пошло бы прахом.
А. П. Может быть, вам покажутся навязчивыми и странными мои вопросы. Быть может, они свидетельствуют о мифологическом способе мышления нашей гуманитарной малоинформированной среды. Но есть взгляд на перестройку как на спланированную, многослойную акцию извне, направленную на сокрушение СССР, выведение его из истории. Есть понятие «организационное оружие». Это система экономического, идеологического, психологического, быть может, даже парапсихологического воздействия одного социума на другой, одной, более высокоразвитой, системы на другую; управления одного государства другим в интересах последнего. Полагаю, что нынешняя катастрофа есть следствие удара, нанесенного этим организационным оружием по нашим структурам, формам сознания, целым общественным слоям и отдельно взятым лидерам. Этот удар продолжительностью в несколько лет разрушил страну, загнал ее в тупик, ориентировал на ложные цели, поверг в долговременный хаос. Что вы на это скажете? «Оргоружие» — это миф или реальность?
Л. Ш. Заманчиво видеть во всем руку врага, упростить представление о ситуации и искать простые решения.
Реформы были продиктованы интересами нашего выживания. Воздействие извне было и продолжается, но корни всего происходящего — в нашей истории, в нашей действительности, в нас самих.
Мы пытаемся многое заимствовать за рубежом, многое нам навязывают, особенно в духовной сфере. Россия не раз импортировала чужеземные идеологические ценности. Тысячу лет назад от Византии приняла Русь христианство. Были периоды очарования всем французским и всем немецким. И не в России появился марксизм. Способность заимствовать чужое, использовать его себе во благо — это, на мой взгляд, признак жизнеспособности нации, условие ее развития. Наша беда, пожалуй, в том, что мы абсолютизируем чужой опыт, отвлекаемся от условий и исторического пути, на котором он нарабатывался, ждем немедленного результата и очень огорчаемся, когда заморское растение по нашему суровому климату чахнет или приносит горькие плоды.
Нет сомнений, однако, что перенос импортных ценностей в наше общественное сознание является лишь отчасти стихийным, естественным процессом. В нем есть организованное начало.
А. П. Значит, действительно были силы за пределами СССР, были люди в самом СССР, которые осуществили сейчас этот насильственный перенос? Значит, есть все-таки «оргоружие»?
Л. Ш. На мой взгляд, ваше настойчивое стремление ввести в оборот термин «оргоружие» вольно или невольно направлено на то, чтобы упростить картину и, следовательно, исказить ее.
Любое государство является объектом непрерывных воздействий извне по множеству направлений. Это совершенно естественно, и в принципе ничего зловещего здесь нет. Но у России особая судьба — она оказалась в позиции оппонента всего западного мира, современной западной цивилизации. Внешние воздействия в этих условиях приобрели направленный характер тогда, когда бушевала холодная война. По плану ЦРУ велись тайные операции против СССР, по своим программам работали пропагандистские организации. Страны Запада координировали свои политические, пропагандистские, разведывательные действия. Цель была одна — ослабить Советский Союз, превратить его, как минимум, в удобного, податливого партнера. Непрерывное воздействие на уязвимые точки не могло не дать результата.
Но не стоит забывать, что наша действительность делала общество весьма податливым к восприятию зарубежного воздействия. Существовало как бы два мира. Один — официально пропагандистский, где все шло в строгом соответствии с доктриной и, например, Москва становилась образцовым социалистическим городом. Другой — мир реальностей, мир дефицита. Не может человек не искать правды. Не находя ее на родной земле, он вольно или невольно начинает с завистью поглядывать на чужие примеры, сомневаться в мудрости и честности своих вождей, в разумности отечественных порядков.
А. П. В каких же направлениях развивалось и развивается воздействие на страну, сталкивающее нас на обочину? Я не верю в гармонию мира. Картина сегодняшнего мира — это иерархия сильных и слабых. Сильные увеличивают свой отрыв от слабых, держат их на удалении, управляют ими, отнимают у них ресурсы, интеллект, самостоятельную историю, а если те не согласны, то бомбят их. Мир, в котором нам предстоит развиваться, есть мучительный, противоречивый мир, чьи противоречия и конфликты тщательно скрываются от общества. Создается иллюзия, за которую мы расплачиваемся самым дорогим свободой и суверенностью. Как воздействует на нас наш соперник?
