Вскоре в здание оперативного штаба вошли примчавшиеся в Беслан полпред президента в Южном федеральном округе (ЮФО) Владимир Яковлев, заместитель генерального прокурора в ЮФО Сергей Фридинский и заместитель директора ФСБ Владимир Проничев.
Все охотились за новой информацией. Казалось, спокойствие сохранял только приехавший из Цхинвала Эдуард Кокойты, с которым я еще совсем недавно распрощался у въезда в Ругский тоннель. Похоже, у Кокойты с Дзасоховым были натянутые отношения — мужчины сухо поздоровались и больше почти не разговаривали.
Особенное оживление вызвал прилет в Беслан доктора Леонида Рошаля. Генералы ходили за ним «веревочкой», как будто он и есть наш главный «золотой ключик» от захваченного бандитами ларца. Ему сразу предоставили отдельную комнату и телефон для связи с боевиками в школе.
Доктор прикрыл за собой дверь и начал дозваниваться. Телефон не отвечал. Как уже говорил, в записке, выброшенной террористами, был указан неправильный номер.
Через пару часов оперативным сотрудникам ФСБ все же удалось выйти на связь с боевиками в школе. Они соединили «Рашайло, дет врача» с кем-то из главарей, но разговор не получился — по всей видимости, никто «Айболита» в школе не ждал и, несмотря на его настоятельные предложения, к захваченным детям его не подпустили.
Рошаль был подавлен. Его настроение тут же передалось и всем генералам. Только один из них, то и дело останавливавший Дзасохова от самостоятельного похода в школу, театрально приговаривал: «Ничего! Бывало и хуже!».
Никакого особого плана, как спасать заложников, в оперативном штабе не было. Но и трусов среди тех, кто оказался в тот момент в Беслане, тоже не было — все были готовы идти добровольцами в школу в обмен на освобождение детей. Посовещавшись с моими товарищами, я предложил использовать нас — депутатов Государственной Думы — для вызволения из плена, по крайней мере, детей-дошкольников. Дзасохов поблагодарил меня и сказал, что наша помощь действительно может понадобиться, хотя силовики и Москва выступили категорически против такого варианта.
Мы решили отправить двоих наших депутатов — Николая Павлова и Юрия Савельева — в Москву для того, чтобы они убедили руководство «Единой России» созвать внеочередное заседание Государственной Думы.
Я и Михаил Маркелов — журналист, проработавший в практически всех горячих точках бывшего СССР — остались в Беслане. Будучи опытным дипломатом, глава Северной Осетии Александр Дзасохов также поддерживал нашу идею собрать экстренное заседание палат российского парламента, задействовать механизмы внешнего, международного давления на террористов, среди которых, по оперативным сведениям ФСБ, были и иностранные наемники.
Вместе с тем из Москвы то и дело поступали странные, неадекватные предложения, которые вносили в работу штаба дополнительную сумятицу. Руководство кремлевской администрации, например, попросило меня организовать прием в Беслане группы чеченских женщин, которые по инициативе вице-премьера чеченского правительства Рамзана Кадырова планировали организовать в городе митинг в поддержку заложников. Я резко возражал. Это пахло провокацией. Разъяренные бесланцы просто разорвали бы непрошеных гостей.
Потом позвонил председатель Госдумы и лидер «Единой России» Борис Грызлов и сказал, что ожидается «десант» депутатов от «Единой России». Я не выдержал, перезвонил Дмитрию Медведеву, тогда занимавшему пост главы администрации президента, и в резких тонах попросил его запретить «пиар на крови». Город ждал от штаба и Москвы реальной помощи, а не шоу. После вмешательства Медведева нелепые инициативы, наконец, прекратились.
Несмотря на наступление ночи, город гудел. Казалось, никто не спал. Суровые бесланские мужчины, вооруженные охотничьими ружьями и даже автоматами, тяжелым взглядом встречали и провожали каждого незнакомца.
Примерно в два часа ночи мы с Эдуардом Кокойты вышли из штаба, чтобы подышать свежим воздухом. Нас сразу узнали и пригласили переговорить с родственниками заложников. Поглядывая, не отстаем ли мы, люди быстрым шагом сопроводили нас во внутренний дворик местного Дворца культуры. Живой поток сотен горожан буквально внес нас в зал. Все молча расселись. Те, кому не хватило кресел, остались стоять в коридорах.
Еще вчера такой же осетинский зал в Цхинвале овациями встречал каждое мое слово. Теперь я стоял внизу сцены, в проходе первого ряда, с микрофоном в руке и тяжелыми мыслями в голове.
Бесланские осетины, чьи дети, жены, мужья, сестры и братья лежали на полу залитого кровью школьного спортзала, без еды, воды, но с надеждой на спасение, внимательно смотрели на меня и ждалцхоть какой-нибудь информации. Я оглянулся на президента Южной Осетии и еле слышно попросил его начать встречу.
Кокойты заговорил на родном языке. Из зала послышались возгласы и женские всхлипывания. Но в основном люди слушали своего земляка внимательно. Эдуард перешел на русский и представил меня. «Знаем его. Пусть говорит!» — прокричал кто-то с задних рядов.
Я поднялся на сцену и произнес следующие слова:
«Дорогие мои бесланцы! Так получилось, что беда, свалившаяся на ваш город, застала меня в поездке по республике. Я остался, чтобы попытаться хоть чем-то помочь спасти ваших детей.
Обещаю вам одно: я и мои друзья, которые сейчас находятся в Беслане, готовы к обмену на ваших родных и близких. Если бандиты согласятся на такой обмен, он немедленно состоится.
Второе. В ваш город уже прибыли лучшие в стране специалисты по антитеррору. Они высокие профессионалы. Все мы будем молиться, чтобы они достойно выполнили свою задачу.
Больше мне пока нечего вам сказать. Дай Бог нам всем здоровья и удачи!»
Я сошел со сцены и направился к выходу. Никто мне не препятствовал, никто не задал лишнего вопроса. Все ждали чуда, верили в счастливое разрешение судьбы заложников и боялись выдавать предчувствие катастрофы.
После того, как мы уже отошли от Дворца культуры, сзади послышались крики: «Передайте Дзасохову, пусть выйдет к народу!», «Пусть он посмотрит нам в глаза!», «Если будет штурм, вы все умрете!».
Выстрелы из школы и разрыв фанаты из подствольного гранатомета заглушили эти голоса. С тяжелым настроением мы с Эдуардом вернулись в здание оперативного штаба. Мрачное ожидание развязки продолжалось всю ночь.
Надо сказать, что отсутствие какой бы то ни было информации, и нежелание представителей руководства республики общаться с людьми бесило горожан. Все подозревали, что силовики готовят штурм школы. Никто не верил обещаниям «по-голливудски» бескровной операции.
Назначенный руководителем оперативного штаба начальник управления ФСБ по Республике Северная Осетия генерал Валерий Андреев в основном общался со СМИ, выступая в роли своеобразного пресс-секретаря штаба. Очевидно, что подготовкой операции руководил не он, а его непосредственные руководители, находившиеся где-то неподалеку. При этом я не переставал возмущаться уровнем их непрофессионализма.
Верхом глупости стало обнародование информации о количестве узников в школе. Откуда появилась цифра в 365 пленников, ума не приложу. Скорее всего, это был не умышленный обман, а просто неполные данные, сведенные на основе информации родственников заложников. Кто-то из них из теленовостей узнал о существовании дежурного телефона оперативного штаба и сумел на него дозвониться. Однако такая цифра не могла соответствовать истинному числу заложников в принципе. Во-первых, в лапы террористов заложники могли попасть целыми семьями, и позвонить в штаб было просто некому. Во-вторых, многие бесланцы, дежуря на улицах целыми сутками, за теленовостями не следили и не могли знать о существовании такого дежурного телефона. В-третьих, многие горожане не сочли возможным делиться с москвичами лишней информацией, опасаясь, что она может только навредить попавшему в беду родному человеку.
Так или иначе, обнародование неполных данных о числе заложников вызвало возмущение в городе. Бесланцы были убеждены, что речь идет о преднамеренной лжи, распространяемой штабом для сокрытия факта подготовки вооруженного штурма и попытки занизить число будущих жертв.
Очень насторожили бесланцев новостные программы федеральных каналов, в которых сообщалось, что на заседании правительства 2 сентября 2004 года министры обсуждали вопросы сельского хозяйства. «Они нам скоро «Лебединое озеро» по ящику крутить будут. Ваш Путин скрывает правду о Беслане!» — раздавались возмущенные голоса горожан в трубке дежурного телефона оперативного штаба.
Агенты бандитов в городе, а я уверен, что их было немало, умело подхватили волну смятения и стали настойчиво формировать в толпе мнение, что спасти детей может только «живое кольцо», которым родственники заложников должны окружить школу для воспрепятствования силовым действиям федералов. К обеду второго дня угроза открытия «второго фронта» из числа вооруженных бесланцев, раздраженных отсутствием прогресса в деле освобождения заложников, стала реальной.
