Нормальная демократия была создана как система максимального участия нормальной нации в решении вопросов своей судьбы – в т.ч. и как система подавления больных и развития здоровых. За гранью в 51% больных она стала служить подавлению оставшихся здоровых больными. Тяготение больных к вымиранию в подобных условиях становится вектором государственной политики. Можно сделать вывод, что при падении биологического качества более эффективны «просвещенные диктатуры», и только когда качество становится слишком высоким, настолько высоким, что возникает опасность взрыва — тогда имеет смысл обращаться к демократии.
Нации качественно изменились. Незаметно число больных стало доминировать над числом здоровых. Генетически человечество (здесь и далее — в лице белой расы) уже в 1970 году было ущербно на 90% - только 10% населения не несло плохой наследственности. К 2000 году оно стало больным процентов на 60. Этот вопрос, естественно, до поры до времени замалчивался как «неэтичный». Сто лет прошло с того момента, как Ницше предупредил, что человечество превратится в большую больницу, где все будут санитарами и одновременно больными. Россия уже превратилась в такую больницу – если разобраться, то почти каждому человеку здесь нужны помощь, покой и надлежащий уход.
Вырождением принято пугать – по некоторым данным, к 2015 году больные физически и психически составят свыше половины европейского населения. Но в России эти больные уже составляют большинство населения.
То, что произошло в России, стало первым видимым результатом из явных. Иные социально–политические системы всегда казались слабее российской, и за их будущее стоит побеспокоиться. А пока Россия вновь всех обогнала и стала общечеловеческим полигоном. Желающая жить часть русской нации первой наступила на демократические грабли. Раньше, до вымирания, это был относительно полезный инструмент, и только в последние годы он оказался палкой о двух концах. И мир опять смотрит: выживут здоровые русские или нет? Или загнутся коммунисты к 1950–му году?
А пока все можно представить на следующем примере. В городе живет 55% идиотов и 45% здоровых. Город избирает парламент, и большинство постановляет: нормальным, дабы не оскорблять чувства, честь и достоинство большинства, вести себя общепринятым образом: ходить грязными, пускать слюни и жевать сопли. А заодно на это большинство работать, поскольку оно само обслуживать себя не в состоянии.
К сожалению, ситуация не столь от подобного далека. В России существует кланово–корпоративная (племенная) система управления. Новое дегенеративное поколение этой системы только в таком обществе способно чувствовать свое превосходство. Потому как только когда все станут равны в скотстве, члены правящих племен ощутят превосходство в деньгах. А большинство российского населения только в таком обществе перестанет страдать от собственной неполноценности, при всей тщательной маскировке прущей изо всех щелей.
По уровню биологического качества любую нацию (популяцию) можно разделить на три условных группы – с положительным качеством (здоровые), с нейтральным качеством (потенциально здоровые в следующем поколении при правильном выборе варианта, или «гомеостатичные», или «гармоничные» по Л.Гумилеву), и с низким качеством – больные, вымирающие. При том, что две последние группы в России доминируют, нейтральные находятся под психологическим информационным влиянием вымирающего большинства. Против вымирания ничего нельзя сделать, но с информационным влиянием можно и нужно бороться.
Биосоциальный курс современной российской власти состоит в том, чтобы с помощью активированных больных давить здоровых, с тем чтобы не чувствовать собственной биологической ущербности. Ничего нового изобретать не пришлось. Мажоритарная демократия оказалась вполне удовлетворяющим решением этой задачи.
* * *
Вырождение – это реальность, проявляющаяся в том числе в фенотипической деградации детей относительно родителей. И в столь же относительном следственном снижении численности следующего поколения. Новая биологическая реальность, являясь базой для всех элементов общественного устройства, изменяет массовую психологию под себя.
От собственного вырождения существует только одно лекарство – закрыть глаза и ничего не видеть, делать все так, будто вымирания не существует. Это единственная возможность не свихнуться раньше времени. Для реализации этой задачи строится целый виртуальный мир, где вырождения нет. Мир, где можно чувствовать себя плохо, сваливая свое состояние на экономические факторы, мир, где можно деградировать без опасения попасть под презрительные взгляды соседей, оказывается, очень многим нужен.
Человек живет в мире собственных представлений о реальности, и человек привык защищать свой мир. Там, где охваченное сознанием бытие приходит к границе, начинается зона космического холода и хронического кошмара. Реальность – это холод и кошмар. А враг – это тот, кто со своей правдой врывается в этот уютный, цельный мир, втаскивая холод и кошмар за собой.
Биологический ареал вымирающих – это два кубометра земли на особь. За этот ареал вымирающие не волнуются. Их ареал – это мир без дегенерации. Когда в 70–х годах в СССР были организованы медико–генетические консультации, люди не стали туда обращаться. Вымирающие знают правду и не хотят, чтобы им ее повторили.
По примерным расчетам, половина населения уже не может что–то выбирать – у нее нет билета в будущее. Когда у человека чего–то нет, он очень часто говорит, что это ему не нужно. Нет, просто он не может себе этого позволить.
* * *
Российское население голосует за людей, проводящих политику на его сокращение со всеми необходимыми атрибутами: обнищанием, безработицей и т.д. Голосует с удивительным постоянством – и здесь нужно признать наличие системы. Пожив при «антинародном» губернаторе и порядком подсократившись, оно снова голосует за этого губернатора. За что же конкретно голосует население? В общем итоге напрашивается слово «самоликвидация». Не так ярко, конечно. Смерть должна быть ласковой и пушистой, как котенок.
Люди объясняют мотивы своего личного голосования, с большим трудом подбирая слова – и это естественно, в нормальную человеческую логику их действия не укладываются. Остается предположить, что существует иная логика, где действуют иные предпочтения, лежащие на невидимых невооруженным взглядом уровнях. А это уже биология и архетипы.
Современные россияне изначально подавлены чувством собственной деградации. Потому страх перед «другим», «чужим», способным использовать их слабость для расширения собственного ареала, доходит до гипертрофированных размеров. А страх перед потерей собственного мира «без вырождения» вызывает резкое отторжение реальной картины мира и всех, кто об этой картине говорит.
Архетип ареала развился у людей из аналогичного биологического инстинкта. Визуально биологическое качество определяется на фенотипическом уровне – фактически там же. Вымирающий подсознательно верит, что в равной степени вымирающий не отнимет у него ареал. И боится, что власть (а это тоже архетип) получит биологически здоровый, и отнимет у него все, мотивировав это тем, что вымирающему ничего не нужно. А ареал, как было выше показано, это тот самый мир, где можно не видеть собственной деградации.
Россияне регулярно голосуют за представителей партии власти, или кланово–корпоративной партии. Чем же она им так понравилась? Биологическим качеством.
Люди голосуют за «своих». На биологическом уровне не существует классовых и имущественных различий. Популяционные механизмы, отвечающие в том числе за идеи и идеологии, в России сломались. И как следствие «свой» – значит равного биологического качества. Корпоративно–клановая партия вымирает. Она – «своя» партия для народа.
Власть в большинстве современных ситуаций означает не бремя, а успех. Люди власти в большей степени, чем остальное население, привержены всем направлениям вырождения. Но у представителей власти есть еще одна биологическая особенность – моногеничность, или узкий генетический разброс признаков. Давно замечено, что существует стереотипический образ представителя власти; и образ этот узнается большинством населения. Есть образы не только для администраторов, но и для военных; разумеется, бывает так только в достаточно старых, вырожденных общественных системах, во вновь создаваемых личностных стереотипов нет. Это следствие того, что успешным в борьбе за власть оказывается один конкретный тип теловека, и почти вся власть оказывается или одного типа, или нескольких близких типов. Но даже этим не ограничивается – люди, пришедшие к власти, начинают продвигать свой тип человека на другие должности, и уже не только из симпатии к самим себе, но и вследствие сложившегося стереотипа представителя власти.
