Наконец, подтверждением стремления узкого руководства поначалу, к 1 июня 1937 г., предельно ограничить масштаб вскрытого «заговора», придать ему явно локальный характер может служить и число выявленных его участников, приведенное Сталиным в речи: «Вот мы человек 300—400 по военной линии арестовали»[31]. Цифра, которая обязательно должна была вдвое, а то и втрое превышать истинную величину «заговорщиков», как это обычно бывает.
Сталин далеко не случайно акцентировал внимание на «Кремлевском деле», строил вокруг него всю речь, сводил к нему фактически пресловутый «военно-политический заговор». Он пытался тем самым, как можно предполагать, дать понять находившемуся в президиуме Ежову, да и не только ему, что самое важное для него дело — «Клубок» — закрыто окончательно. И потому дальнейшие аресты, прямо или косвенно связанные с ним, и особенно в армии, не только не нужны, но и излишни.
Сталин, скорее всего, все еще не сделал окончательный выбор между «чекистами» и армией как главной опоры власти и узкого руководства. Он пытался таким образом контролировать положение, хотя ситуация медленно, но неуклонно выходила из-под его контроля, и отнюдь не из-за первых репрессий, порожденных раскрытием «военно-политического заговора».
Расширенное заседание Военного совета при наркоме обороны и смысл выступления на нем Сталина нисколько не отразились на советской пропаганде. Главной, важнейшей темой, находившей ежедневное отражение на газетных полосах и в радиопередачах, оказалась не шпиономания, поиск и разоблачение затаившихся повсюду врагов, а совершенно иная — предельно оптимистическая, та, которая должна была внушать гражданам СССР чувство гордости за свою страну, за ее успехи.
Начиная с 22 мая все без исключения средства массовой информации сконцентрировали свое внимание на арктической теме, день за днем рассказывали об эпопее покорения Северного полюса экспедицией И.Д. Папанина.
Публиковали радиограммы, которыми обменивались Москва и Северный полюс, репортажи, очерки не только о каждом папанинце, но и о командирах экипажей самолетов — М.В. Водопьянове, B.C. Молокове, И.П. Мазуруке, А.Д. Алексееве, их рассказы, а также разнообразные материалы, посвященные освоению Арктики. Но вскоре героическая тема уступила место другой, трагической и страшной.
О ней уведомили пять строк петитом под рубрикой «Хроника» на последней, шестой полосе «Правды» от 1 июня: «Бывший член ЦК ВКП(б) Я.Б. Гамарник, запутавшись в своих связях с антисоветскими элементами и, видимо, боясь разоблачения, 31 мая покончил жизнь самоубийством». А десять дней спустя появилась главная информация под обычным для таких случаев заголовком «В прокуратуре СССР». Она сообщила:
«Дело арестованных органами НКВД в разное время Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эйдемана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путна В.К. рассмотрением закончено и передано в суд.
Указанные выше арестованные обвиняются в нарушении воинского долга (присяги), измене родине, измене народам СССР, измене Рабоче-крестьянской Красной армии. Следственным материалом установлено участие обвиняемых, а также покончившего самоубийством Гамарника Я.Б. в антигосударственных связях с руководящими кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным органам этого государства шпионские сведения о состоянии Красной армии, вели вредительскую работу по ослаблению мощи Красной армии, пытались подготовить на случай военного нападения на СССР поражение Красной армии и имели своей целью содействовать восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов.
Все обвиняемые в предъявляемых им обвинениях признали себя виновными полностью. Рассмотрение этого дела будет проходить сегодня, 11 июня, в закрытом судебном заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР». А в заключении указывалось, что «дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 г.». То есть ускоренно, с почти неизбежным приговором — расстрел.
На следующий день, но уже под заголовком «В Верховном суде СССР», появилось второе официальное сообщение:
«По оглашении обвинительного заключения на вопрос председательствующего тов. Ульриха, признают ли подсудимые себя виновными в предъявленных им обвинениях, все подсудимые признали себя виновными в указанных выше преступлениях полностью… Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР всех подсудимых… признало виновными в нарушении воинского долга (присяги), измене Рабоче-крестьянской Красной армии, измене родине и постановило: всех подсудимых лишить воинских званий, подсудимого Тухачевского — звания маршала Советского Союза, и приговорить всех к высшей мере уголовного наказания — расстрелу».
Наконец, 13 июня, теперь уже под рубрикой «Хроника», читателей уведомили: «Вчера, 12 июня, приведен в исполнение приговор Специального судебного присутствия в отношении осужденных к высшей мере уголовного наказания — Тухачевского М.Н., Якира И.Э., Уборевича И.П., Корка А.И., Эйдемана Р.П., Фельдмана Б.М., Примакова В.М. и Путна В.К.».
Таким образом, все обвинения военачальников были сведены исключительно к измене родине и шпионажу. О какой-либо причастности их к попытке кремлевского переворота, о чем столь настойчиво говорил Сталин на заседании Военного совета, не было сказано ни слова. Также, во всяком случае в опубликованных официальных сообщениях, ничего не говорилось и о том, что совсем недавно являлось чуть ли не единственным пунктом обвинения в подобных случаях, — о действительных или мнимых связях подсудимых с бывшей оппозицией, левой или правой, безразлично.
Отныне о чисто политических «преступлениях» перед партией было надолго забыто. Вместо них надежно утвердились иные, антигосударственные: измена, шпионаж. Словом, то, что могло быть предъявлено кому-либо в любой стране, в любое время, вне зависимости от господствующего режима. Для подтверждения главенства именно такого вида обвинений «Правда» явно преднамеренно публиковала с 9 по 13 июня отрывки из срочно переведенной, увидевший свет в Нью-Йорке еще в 1928 г. книги американского публициста Ричарда Роуана об истории шпионажа — «Разведка и контрразведка», вскоре вышедшей в Москве отдельным изданием. Практически той же, откровенно политической версии обвинения придерживалась в те дни и официальная пропаганда. Так, «Правда» с 11 по 14 июня публиковала передовые статьи под весьма выразительными заголовками: «Кризис иностранной буржуазной разведки»; «За шпионаж и измену родине — расстрел!», «Голос великого советского народа», «Мощь советского государства несокрушима». Такими же по смыслу стали и традиционные в таких случаях подборки откликов на сообщения в прессе о процессе — информации о митингах на предприятиях и в учебных заведениях, в колхозах и совхозах, подразделениях армии и флота. На них, как и должно, выражалось единодушное одобрение действий НКВД и суда, полное согласие с вынесенным приговором. Все это публиковалось под выразительными шапками с 12 по 15 июня, сначала на пяти полосах, а в конце кампании — на двух.
Внезапно возникнув в пропаганде, тема «заговора в РККА» столь же неожиданно исчезла 16 июня. Вернее, незаметно перешла в новую — всенародной поддержки выпуска Займа обороны СССР. Вскоре ее сменило подробнейшее освещение открывшегося в Москве 16 июня Всесоюзного съезда архитекторов, материалы, связанные с экспедицией на Северный полюс. А начиная с 19 июня — еще и о первом из двух намеченных перелетов по маршруту Москва — Северный полюс — США экипажа в составе В.П. Чкалова, Г.Ф. Байдукова и А.В. Белякова.
Но все же самыми значимыми оказались материалы иного рода, совсем неброские, на которые мало кто обращал внимание. Те, что с конца мая систематически сообщали о ходе выборов в партийных организациях, поначалу на весьма показательных городских партконференциях в центрах краев и областей, столицах союзных республик, а вслед за тем и на областных, краевых партконференциях, съездах компартий союзных республик. Они сразу же продемонстрировали крайне неприятную и опасную для узкого руководства тенденцию — незыблемость позиций местных руководителей.
Несмотря на одобрение ими же доклада Жданова на февральско-мартовском пленуме и соответствующей его резолюции, партийная бюрократия все оставила без изменения, откровенно игнорируя смысл двух инструктивных писем ЦК. Ни ничем не ограниченная возможность выдвижения в руководящие органы, ни полная свобода критики всех без исключения кандидатов, включая членов ЦК, ни даже тайное голосование так и не привели к появлению в бюро крайкомов и обкомов, в ЦК нацкомпартий новых людей. Практически все первые секретари сохранили ведущее положение, продемонстрировав тем Москве, узкому руководству, что именно они являются хозяевами положения в своих регионах и добровольно уходить не собираются — даже в ходе альтернативных выборов в Верховный Совет СССР.
