Здесь, в кругу хорошо знакомых друг другу людей, не было нужды прибегать к обтекаемым фразам и формулировкам, как было принято в открытых беседах или на пресс-конференциях. Тут называли вещи своими именами, поскольку каждый чувствовал и свою долю ответственности за положение, в котором оказалась Америка, и свою обеспокоенность за ее авторитет. Политики и военные, годами занимавшиеся утверждением и укреплением принципов, считавшихся фундаментом американского превосходства над кем бы то ни было в мире, отбрасывали ложные, по их мнению, пути и искали такие, какие могли изменить обстановку. Пусть даже где-то посчитают это и временным отступлением, но зато этот путь приведет в конце концов к возвышению Америки. Причастные в той или иной мере к политике, приведшей в тупик, они в своем узком кругу не искали, на кого можно свалить ответственность. Это не предвыборная борьба, в ходе которой пускались в ход самые крайние обвинения, а глубокая тревога за то, что продолжение ошибочно выбранного направления может привести к еще большим потрясениям тех основ, на которых они думали перестроить весь мир. Поэтому, как ни трудно было мириться с этим, участники совещания, исходя из высших интересов своего класса, приняли рекомендацию отказаться от еще владеющей кое-кем идеи о посылке новых войск во Вьетнам — возможности для этого давно потеряны — и приступить к переговорам, чтобы другим способом добиться наиболее приемлемых решений для интересов Соединенных Штатов.
25 января 1969 года в доме Международных конференций на авеню Клебер в Париже состоялось первое заседание представителей четырех сторон — Демократической Республики Вьетнам, Национального фронта освобождения Южного Вьетнама, с одной стороны, США и сайгонской администрации, с другой. Переговоры открылись выступлением главы делегации Фронта освобождения, который спокойно и решительно заявил, что для урегулирования вьетнамской проблемы существует один путь: США должны прекратить какое бы то ни было вмешательство во внутренние дела Вьетнама и вывести свои войска из этой страны, признать свою ответственность за тяжелые разрушения экономики и бесчисленные человеческие жертвы, причиненные их беспрецедентным военным вмешательством.
— Мы участвуем в четырехсторонних переговорах, — поддержал его глава делегации ДРВ, — с такими же серьезными намерениями и доброй волей, с какими принимали участие в предварительных информационных беседах, проходивших в Париже с мая прошлого года. Мы рассчитываем, что и другая сторона отнесется к ним с такой же ответственностью и серьезностью, поскольку быстрейшее урегулирование вьетнамской проблемы важно как для Вьетнама, так и для Соединенных Штатов.
Такое начало спутало план Лоджа, который думал, что он будет хозяином положения за столом переговоров и если не диктовать условия, то умело направлять ход рассуждений в нужное ему русло. Но, оказавшись в обороне, он стал призывать «отказаться от ошибочной критики по адресу Соединенных Штатов».
— Мы не ищем для себя никаких интересов в Южном Вьетнаме. Нам не нужны там ни морские, ни воздушные базы, — нисколько не смущаясь, говорил он, хотя как бывший посол в Сайгоне прекрасно знал, сколько и каких баз построили США во Вьетнаме.
Он, кажется, забыл даже, что находится не перед прессой, а на серьезной встрече, на которую пойти Америку вынудили обстоятельства. Поэтому, когда он патетически воскликнул: «Только миролюбие привело американскую армию во Вьетнам», — неудобство почувствовали даже члены его делегации.
Пройдет долгих почти четыре с половиной года, прежде чем переговоры завершатся принятием решения о прекращении войны во Вьетнаме и выводе всех американских войск, вплоть до последнего солдата. Состоится более 170 заседаний, и каждое из них будет насыщено напряженной борьбой, порой не менее напряженной, чем на поле сражения. Между этими датами проляжет неимоверно трудная война, в которой Соединенные Штаты потерпят и молчаливо признают свое поражение от народа, который они хотели поставить на колени.
Все эти годы незримыми участниками переговоров в Париже были солдаты армии освобождения и часто имели на них веский и решающий голос.
На втором заседании на авеню Клебер 30 января Лодж снова начал свою речь в патетическом ключе.
— Весь мир, — говорил он, — смотрит сейчас на Париж. Он и впредь будет следить за тем, что происходит в этом зале, в надежде, что наши усилия увенчаются успехом.
А потом, отбрасывая реальность фактов, стал говорить, что трудность, в которой оказался Вьетнам, объясняется тем, что Ханой и Вьетконг ведут агрессивную войну против правительства президента Тхиеу, вмешиваются во внутренние дела Республики Вьетнам, мешают установить там спокойствие и мир, принести благоденствие и демократию измученному народу.
— Цель Соединенных Штатов во Вьетнаме, — сказал он, заканчивая речь, — заключается в том, чтобы обеспечить возможность народу Южного Вьетнама самому решать вопрос о своем будущем, без какого бы то ни было вмешательства или давления извне.
— Посол Лодж, — начал свое выступление представитель Фронта освобождения, — нарисовал здесь своими красками картину вьетнамских событий, но эта картина искажает действительность. Он пытается представить черное — белым, изобразить тех, кто борется против агрессии агрессорами, а лакеев — предателей родины — патриотами. Глава американской делегации делает вид, будто не знает, что не какие-то пришельцы с других миров, а американская полумиллионная армия терзает землю Вьетнама бомбами, снарядами, напалмом, ядами, убивает тысячи неповинных людей, ведет себя на вьетнамской земле как армия оккупантов, старающихся изменить даже социально-экономические традиции нашей страны, насадить новые отношения между людьми, изменить традиции общежития, существующие во Вьетнаме более трех тысяч лет. Я хотел бы посоветовать господину Лоджу не забывать, что не вьетнамцы уничтожают города и села в Калифорнии, бомбят долину Колорадо или Вашингтон, а американская армия бесчинствует на земле Вьетнама, уничтожает жизнь в долине Меконга, разрушает Ханой и Хайфон. Только тогда будет польза от переговоров, когда американская сторона признает известный всему миру факт: Соединенные Штаты вторглись в нашу страну, ведут в ней себя как агрессоры, не считаясь ни с какими нормами международного права. И выдать ложь за правду, черное за белое никому не удастся, к какому бы фантастическому смешению красок ни прибегал посол Соединенных Штатов.
Сдержанной, но твердой была речь и представителя Ханоя.
— Мы собрались в Париже, чтобы найти пути решения вьетнамской проблемы. Еще несколько месяцев назад мы поставили вопрос прямо: намерена ли американская сторона использовать и впредь встречи в Париже для маскировки своих целей или отнесется к переговорам серьезно? Если она за последнее, то она должна прекратить бомбардировки ДРВ. Президент Джонсон, как известно, отдал соответствующий приказ. Но спокойствие в небе над ДРВ продолжалось чуть больше месяца. Новый президент снова бросил на Северный Вьетнам армады бомбардировщиков, включая стратегические «B-52». Мы еще раз задаем вопрос: на что рассчитывает новая администрация в Вашингтоне? Не думает ли она превратить переговоры в ширму, а на деле продолжать прежнюю политику? Сегодня мы решительно и без маскировочного камуфляжа говорим: если Соединенные Штаты действительно желают достижения почетного мира, они должны принять логичную и разумную позицию вьетнамского народа. Еще никому никогда не удавалось идти сразу в двух направлениях. Не удастся это и Соединенным Штатам. Мир будет установлен, как только США прекратят свою войну. Другого пути к миру нет.
— Кажется, добрался, — тихонько произнес человек с реденькой черной бородкой на молодом, покрытом капельками пота лице и устало опустился на гранитный валун, но тут же вскочил с него: камень был огненно-горяч, будто его долго нагревали в костре.
Человек вытащил из висевшей на коромысле корзины небольшую циновку, постелил ее на камень и, подозрительно ощупав его, устало опустился. Камень припекал даже сквозь циновку.
— Ну, жара, — проворчал человек, убрал циновку с камня и расстелил ее на земле рядом с валуном. — А ведь только апрель.
Он снял островерхую шляпу, вытер лицо и голову махровым полотенцем, шарфом висевшим на его шее, расстегнул пуговицы поношенной куртки и почувствовал некоторое облегчение. Осмотрелся. Километрах в двух слева виднелся зеленый квадрат. Даже отсюда можно было легко представить, какие большие, старые деревья окружают невидимые строения. Он знал там каждый уголок и рассчитывал скоро попасть туда. А перед ним были тоже хорошо знакомые стены высокого забора, теперь основательно разрушенные. Вот главные ворота, по обеим сторонам которых уцелели тяжелые бетонные прямоугольники с бойницами для пулеметов. А дальше с небольшого холмика, на котором он расположился на отдых, хорошо была видна бывшая военно-воздушная стратегическая база Фусань, лежащая в развалинах. Искореженная взрывами тяжелых бомб стальная взлетная полоса, сильно поврежденные здания штаба базы, электростанции, диспетчерской, складов, жилых помещений. Сохранились остовы сгоревших самолетов. То в одном конце, то в другом опытный глаз замечал оставленные за ненадобностью машины, броневики, бульдозеры, тяжелые грузовики. К моменту эвакуации базы эта техника требовала ремонта, на который из-за поспешной эвакуации не хватило времени. Если бы сейчас вышел кто-нибудь из американских офицеров, причастных к снабжению, он бы мог узнать в этом человеке, присевшем отдохнуть после долгой дороги, того добродушного, словоохотливого поставщика рыбы Фам Ланя, через день приносившего свежих или уже хорошо прожаренных золотистых карпов, пользующихся среди старшего офицерского состава доброй славой. Фам Лань вспомнил, как майор-снабженец пригласил его однажды в свой служебный дом, вел с ним обстоятельную беседу о пожеланиях потребителей его продуктов.
