Посему крах Гилянской советской республики был весьма предсказуем – Советская Россия не имела пока сил и возможностей для захвата Северного Ирана.
То ли дело в Средней Азии!
Благословенный регион, стерильно чистый с политической точки зрения! 99% населения политикой не занимаются, даже слова такого – «политика» – не знают, и знать не хотят. Для этого населения все просто. Есть «белый царь» в Петербурге, некое верховное «нечто»; есть местные баи, которым оный «белый царь» поручил опекать стадо аллахово – собирать налоги, карать преступников, делить воду. Вот и вся картина мироздания в глазах рядового дехканина.
Политикой занимаются в городах. И там две силы – организованные русские рабочие (железнодорожники, главным образом), которых неизбежно поддерживают немногочисленные русские гарнизоны (в силу естественного чувства национальной общности, а вовсе не из-за поголовной большевизации русских частей), и местные националистические движения – разрозненные, слабые, не располагающие реальной военной силой: бухарские джадиды, партия «Шураи-Ислам», религиозно-консервативная «Улема» – стоящие на платформе панисламизма и пантюркизма.
В последние месяцы 1917 года советская власть была быстро и безболезненно установлена во всех городах Туркестана – но это была советская власть для русских; местные в ее установлении никакого участия не принимали, за редчайшим исключением. Местные политически активные деятели созвали съезд мусульман в Коканде и там провозгласили автономию Туркестана – одновременно с этим казахская партия Алаш объявила о создании автономной Алаш-Орды.
Слава богу, большевики всю эту музыку всерьез решили не воспринимать. В начале февраля 1918 года ташкентские отряды Красной Армии разбили Кокандскую автономию. В этом им серьезно помог гарнизон Кокандской крепости, хотя и насчитывавший всего полторы сотни ограниченно годных к строевой службе солдат, но зато располагавший батареей трехдюймовок – а в Азии, как известно, прав тот, на чьей стороне сила. Шесть орудий, защищенных от атак пехоты метровой толщины стенами, – это была сила, и эта сила была в руках «красных». Именно эти шесть трехдюймовок и стали главным аргументом в споре большевиков с автономистами – автономисты могли рассчитывать на семь-восемь тысяч басмачей под предводительством Иргаш-хана, вооруженных, в лучшем случае, винтовками и саблями, у большевиков же, кроме полутысячи железнодорожных рабочих и солдат Ташкентского гарнизона, прибывших на помощь своим, были орудия неприступной для спустившихся с гор банд крепости. Победило техническое превосходство – батарея Кокандской крепости в течение суток вела артиллерийское наступление на город, в результате которого автономисты разбежались, басмачи ушли в горы – и в Коканд вступили победоносные отряды Красной Армии.
Еще быстрее большевики разогнали Алаш-Орду. Но первая попытка таким же лихим рейдом в феврале 1918 года захватить автономную Бухару закончилась фиаско – ташкентским отрядам численностью всего в две тысячи человек эмир Бухары противопоставил пятнадцатитысячную армию, снабженную английскими пушками и пулеметами. Пришлось временно признать самостоятельность эмира – ограничив, правда, его армию двенадцатью тысячами штыков и сабель в рамках соответствующего договора.
На съезде Советов Туркестана 30 апреля 1918 года была провозглашена Туркестанская Советская Республика в составе РСФСР – большевики решили, что для управления процессом «советизации» Средней Азии им необходим соответствующий орган власти на месте. И процесс «триумфального шествия советской власти» с этого момента пошел из Ташкента – благо здесь была сосредоточена «промышленность» Туркестана (с ее русскими рабочими) и немаленький гарнизон русских войск (включая тяжелую артиллерию, бронепоезда, аэропланы и бронеавтомобили).
Хивинское ханство было оккупировано в феврале 1920 года и стало Хорезмской республикой; в августе этого же года поднятый «Компартией Бухары» (созданной весной 1919 года в Ташкенте) путч был поддержан Красной Армией и благополучно завершился «поднятием победоносного знамени мировой революции» над «священной» Бухарой. 5 октября Всебухарский курултай провозгласил создание Народной Бухарской Республики.
Правда, надо отметить, что в Средней Азии большевики столкнулись с такой малоприятной вещью, как басмаческое движение – значительно более сильное, нежели бандитизм на Украине и Северном Кавказе. С 1918 по 1924 год басмачи несколько раз всерьез ставили под сомнение власть Советской России на юге Туркестана (особенно в Ферганской долине, где, например, летом 1920 года численность басмаческих отрядов достигала 30 000 сабель), и местным военным властям приходилось работать с крайним напряжением сил. Случались моменты, когда власть во всей Фергане захватывалась командирами басмаческих банд – в руках Советов не оставалось ни одного города!
Да и в Хиве (пардон, теперь она – Хорезмская республика) отряды Джунаид-хана активно действовали до 1928 года. В Бухаре некоронованным королем республики очень долго был Ибрагим-бек, а беглый турецкий военный министр Энвер-паша, сдуру завезенный большевиками в Фергану, едва не изгнал Советы из Бухары, Хивы и Туркестана – собрав 50-тысячное войско, он захватил Душанбе и установил контроль над всей Восточной Бухарой (ныне – территория Таджикистана). К счастью, в стычке с отрядом местных пророссийских ополченцев у города Бальджуана этот авантюрист был убит – и все планы создания единого пантюркистского государства, вынашиваемые его мятежной головой, были забыты.
В общем и целом советская власть в Средней Азии была установлена быстро и безоговорочно – благо сопротивление местных националистов удалось подавить сразу, без промедления, используя тот факт, что для подавляющего большинства населения власть Петербурга была чем-то сродни власти Аллаха – никто его не видел, но все о нем знают. Если в Питере «белый царь» уступил свои права суверена «большевикам», и теперь они правят Средней Азией – значит, такова воля Аллаха. Иншалла!
А многочисленные басмаческие объединения никаких позитивных и созидательных целей не имели – это было не политическое, а исключительно конфессионально-этническое разбойничье движение, вспыхнувшее в результате временного ослабления центральной власти. Басмачи
не ставили под сомнение право русских управлять Туркестаном – басмачи мечтали лишь о том, чтобы урвать на время возможность порулить каким-то одним определенным регионом, «снять кассу», а затем уйти в горы (вариант – за Атрек или Пяндж). Они не ставили перед собой никаких серьезных политических целей – во всяком случае, в 1918-1922 годах.
Таким образом, можно подвести некоторые итоги.
Взяв власть в России, большевики на следующий же день столкнулись с огромным количеством проблем во внутренней и внешней политике, которые им надлежало незамедлительно решать. И они их решили – то есть смогли за первые пять лет существования своего политического режима удержать власть как в собственно России, так и на национальных окраинах (за исключением Польши, Прибалтики, Финляндии, западных частей Белоруссии и Украины).
Мало того – большевикам удалось оттеснить от руля власти все иные партии, не говоря уже о буржуазных кадетах или октябристах, в числе «врагов революции» оказались и союзные большевикам в октябре 1917-го левые эсеры. Но двум медведям в одной берлоге не выжить – посему политическое решение о предании суду Верховного трибунала заключенных к тому времени под стражу эсеров было принято на пленуме ЦК РКП (б) 28 декабря 1921 года. Причем в постановлении пленума указывалось, что к суду должен быть привлечен весь состав Центрального Комитета партии социалистов-революционеров. То есть изначально будущий судебный процесс замышлялся как массовый и показательный, как важное средство дискредитации партийного руководства эсеровской партии в глазах российских трудящихся и международного общественного мнения. Тем самым планировалось завершение беспощадной борьбы на уничтожение – политическое и физическое – сильной и реальной оппозиции большевистской власти в лице эсеровской партии. Следует также заметить, что развернувшаяся вскоре беспрецедентная антиэсеровская кампания практически совпала со столь же беспрецедентной антицерковной кампанией – борьбой большевистской власти с оппозицией духовной. Обе они использовали одинаковые средства и методы борьбы. И одинаковую цель – удержание власти большевиков, ликвидацию всякой внутренней оппозиции, стерилизацию идейно-политического пространства в России.
Другой вопрос – какова была цена удержания этой власти?
Цена была чрезвычайно высокой.
К концу 1920 года Советская Россия переживала острый экономический кризис, вызванный большими потерями за годы Первой мировой и Гражданской войн. Общий экономический ущерб от событий 1914-1920 годов оценивался в размере более пятидесяти миллиардов золотых рублей. Крупная промышленность России в это время производила продукции почти в семь раз меньше, чем в 1913 году, грузооборот железных дорог уменьшился более чем в четыре раза. Велики были и людские потери: в боях, от ран, голода, болезней, «красного» и «белого» террора погибло не менее 10 млн человек. От 1,5 до 2 млн человек были вынуждены эмигрировать. Годы войны и хозяйственной разрухи привели к значительному сокращению общей численности промышленных рабочих, которая в 1920 году составляла 1 млн 270 тыс., или почти в два раза меньше, чем в 1913 году (2 млн 400 тыс.). В городах появилось большое количество безработных. Спасаясь от голода, многие рабочие уходили в деревню или начинали заниматься кустарным производством. За годы революции, Гражданской войны Москва потеряла половину своего населения, а Петроград – две трети.
