Спустя два дня после приема, устроенного Сталиным в Кремле в мае 1945 года по случаю победы, Жуков пригласил на свою подмосковную дачу группу военачальников, чтобы отпраздновать великое событие в своем кругу. На следующий день записи бесед участников застолья, восхвалявших Жукова как «победителя Германии», легли на стол Сталину. За Жуковым, получившим после войны высокие посты главнокомандующего Сухопутными войсками, главнокомандующего Советской военной администрации в Германии и заместителя министра во вновь созданном Министерстве Вооруженных сил СССР, которое возглавил сам Сталин, был установлен тщательный контроль. Преследования Жукова вступили в решающую фазу в связи с фабрикацией «дела авиаторов». Важную роль сыграли «свидетельства» бывшего главнокомандующего ВВС А. А. Новикова. Под пытками он в апреле 1946 года подписал такие показания:
«Жуков очень хитро, тонко и в осторожной форме в беседе со мной, а также и среди других лиц пытается умалить руководящую роль в войне Верховного главнокомандования, и в то же время Жуков, не стесняясь, выпячивает свою роль в войне как полководца и даже заявляет, что все основные планы военных операций разработаны им […] Как-то в феврале 1946 года, находясь у Жукова в кабинете или на даче, точно не помню, Жуков рассказал мне, что ему в Берлин звонил Сталин и спрашивал, какое бы он хотел получить назначение. На это, по словам Жукова, он якобы ответил, что хочет пойти главнокомандующим Сухопутными силами. Это свое мнение Жуков мне мотивировал, как я его понял, не государственными интересами, а тем, что, находясь в этой должности, он, по существу, будет руководить почти всем Наркоматом обороны, всегда будет поддерживать связь с войсками и тем самым не поре ряст свою известность. Все, как сказал Жуков, будут знать обо мне. Если же, говорил Жуков, пойти заместителем министра Вооруженных сил по общим вопросам, то придется отвечать за все, а авторитета в войсках будет меньше»[88].
1 июня 1946 года, спустя четыре недели после разжалования Маленкова и увольнения Меркулова, Сталин предъявил компрометирующие Жукова показания шокированным участникам заседания Высшего военного совета СССР. Через два дня Совет министров СССР утвердил предложение Высшего военного совета о снятии Жукова с высших должностей. 9 июня Сталин как министр Вооруженных сил отредактировал и подписал приказ, дискредитирующий Жукова в глазах армии. «Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлеченным чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывая себе при этом в разговорах с подчиненными разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая и те операции, к которым он не имел никакого отношения», — говорилось в приказе[89]. Затем последовали аресты генералов, входивших в окружение Жукова. Из них выбивали новые показания против маршала[90]. Судьба Жукова в течение нескольких лет висела на волоске.
Тем не менее как и в случае с Маленковым и Меркуловым, Сталин не прибег к крайним мерам. Хотя Жукова отправили на второстепенный пост главнокомандующего Одесским военным округом, в феврале 1947 года вывели из состава ЦК ВКП(б), а в 1948 году назначили командовать Уральским военным округом, в конце жизни Сталин даже согласился вновь ввести Жукова кандидатом в состав ЦК.
К концу 1946 года Сталин в значительной степени реконструировал высшую власть. Многочисленные унижения соратников, аресты в их окружении, несомненно, меняли общий настрой в высших эшелонах власти, способствовали нарастанию страха и готовности беспрекословного подчинения вождю. Эти профилактические меры подавления были также подкреплены организационно. Превращение «пятерки» в «шестерку» означало создание и усиление нового центра влияния — А. А. Жданова и его окружения. Очередной шаг в этом направлении был сделан осенью 1946 года.
От «шестерки» к «семерке». Возвращение Вознесенского
В начале сентября 1946 года Сталин отправился в очередной длительный отпуск на юг. Накануне отъезда ему пришлось заниматься вопросами продовольственного снабжения в связи с нараставшим голодом. Подорванное коллективизацией и войной сельское хозяйство не могло прокормить страну. Решение проблемы, как обычно, было сведено к тому, как лучше распределить имеющиеся ресурсы и обеспечить снабжение приоритетных отраслей и групп населения. 6 сентября 1946 года Политбюро утвердило «Сообщение Совета министров СССР и Центрального комитета ВКП(б) советским и партийным руководящим организациям». В нем говорилось, что в связи с неблагоприятными климатическими условиями, вызвавшими засуху, хлебозаготовки 1946 года на 200 млн пудов меньше, «чем можно было бы ожидать при среднем урожае». В связи с этим отмена карточной системы на продовольственные товары, обещанная ранее, переносилась с 1946 на 1947 год. В сообщении объявлялось также о повышении цен на продовольствие, распределяемое по карточкам (хлеб, мука, крупы, мясо, масло, рыба, сахар, соль), в два-три раза. Для частичной компенсации низкооплачиваемым рабочим и служащим, а также гражданам, живущим на различные государственные пособия, предоставлялись денежные надбавки[91].
Однако этих мер было уже недостаточно. В начале сентября к Сталину обратился заместитель председатель правительства А. И. Микоян, курировавший продовольственную сферу. Он доложил о предложениях министра заготовок СССР Б. А. Двинского сократить контингенты населения, получавшего хлеб по карточкам. Сталин ответил отказом. Ситуация все более ухудшалась. 23 сентября Двинский, ранее работавший помощником Сталина, решил обойти непосредственное начальство и обратиться напрямую к вождю. «Товарищ Микоян сказал мне относительно моей записки на Ваше имя от 7 сентября с. г., что предложение о рассмотрении правительством вопроса о всемерной экономии в расходовании хлеба было найдено Вами тогда преждевременным […] Мы быстро проедаем наши хлебные запасы […] Хлеба при нынешнем расходе не хватит. Я прошу, товарищ Сталин, дать указание немедленно сократить расход по всем статьям», — писал Двинский[92]. Его записка с очередной почтой в тот же день была доставлена Сталину на юг[93].
1 la этот раз Сталин поддержал Двинского. Уже на следующий день он дал распоряжение сократить снабжение. 27 сентября Политбюро утвердило соответствующее постановление. Контингенты населения, снабжаемого хлебом по карточкам, были уменьшены сразу с 87 до 60 млн человек, в том числе на 23 млн в сельской местности. Произошло это за счет членов семей рабочих и служащих, работников совхозов и т. д. Одновременно сокращались размеры пайков для тех членов семей, которые сохраняли право на их получение. Взрослым нормы урезали с 300 до 250 граммов в день, детям — с 400 до 300 граммов[94].
Однако не удовлетворившись принятием только этих решений, Сталин решил указать на конкретного «виновника» провалов в снабжении. «Козлом отпущения» был сделан Микоян. Хотя Микоян не был таким известным политиком, как Молотов, и никогда не рассматривался как потенциальный преемник Сталина, он долго занимал ведущие позиции в высших эшелонах власти и принадлежал к числу старых соратников вождя. Кандидат в члены Политбюро с 1926 года, верный сталинец, Микоян, как и Молотов, был одним из создателей сталинской диктатуры. Показателем старшинства Микояна в неофициальной иерархии служило то, что он, как и Молотов и Ворошилов, был тем членом послевоенного Политбюро, который мог обращаться к Сталину на «ты»[95]. Как и Молотов, Микоян после войны и роспуска ГКО остался в руководящей «пятерке».
Атаку против Микояна Сталин использовал как предлог для очередной реорганизации руководящей группы Политбюро, превращения «шестерки» в «семерку». 3 октября в шифровке всем членам и кандидатам Политбюро с юга Сталин выдвинул новую инициативу:
«Опыт показал, что образованная Политбюро ЦК ВКП(б) шестерка для разрешения проблем внешне-политического характера, не может ограничиться вопросами внешней политики, а вынуждена в силу вещей заниматься также вопросами внутренней политики. Это особенно подтверждается практикой последних месяцев, когда шестерке пришлось заняться вопросами о ценах, о хлебных ресурсах, о продовольственном снабжении населения, о пайках, причем, как выяснилось, тов. Микоян, ведущий наблюдение за министерствами, занятыми этими вопросами, оказался совершенно не подготовленным не только к решению этих вопросов, но даже и к их пониманию и постановке на обсуждение».
В результате Сталин предложил шестерке заниматься впредь, как внешнеполитическими, так и внутренними вопросами, а также пополнить состав шестерки председателем Госплана Вознесенским и «впредь шестерку именовать семеркой»[96].
