Еще одна растительная смесь, употребляемая в виде напитка, вызывала сходный эффект, только несколько медленнее. У этого напитка также несколько названий, среди которых аяхуаска и йаге. Этот напиток вдохновил большое количество наскальной живописи и рисунков на стенах жилищ туземцев — сегодня это бы назвали «психоделическим» искусством.
Спрус и фон Гумбольдт привезли образцы этих психоделических растений Нового Света домой в Европу. Там эти растения хранились в течение нескольких десятилетий, так как не было ни интереса, ни необходимой технологии для того, чтобы исследовать их химический состав или воздействие.
В то время, когда психоделические растения томились в архивах музеев естественной истории, канадский химик Р. Манске, во время проведения несвязанного с ними исследования, синтезировал новое вещество, под названием N,N-диметилтриптамин, или ДМТ. Как он написал в научной статье, опубликованной в 1931 г., Манске создал несколько препаратов, полученных путем химической модификации триптамина. Его интересовали эти вещества, потому что они встречались в одном токсичном северо-американском растении. Одним из этих веществ был ДМТ.
Насколько нам известно, Манске синтезировал ДМТ, описал его структуру, а потом поместил его в дальний угол лаборатории, где он тихо собирал пыль. Еще никто не знал о наличии ДМТ в веществах, изменяющих состояние сознания, о его психоделических свойствах или о его существовании в человеческом организме. В научных кругах интерес к психоделикам возник лишь несколько десятилетий спустя, после Второй Мировой войны.
В начале 1950-ых открытие ЛСД и серотонина потрясло основы фрейдистской психиатрии, и заложило основу для возникновения нового мира нейронауки. Растущая группа ученых, именовавшая себя «психофармакологами», испытывала все большее любопытство по поводу психоделических веществ. Химики начали исследовать кору, листья и семена растений, сто лет назад описанных как психоделические, в поисках их активных составляющих. Логичнее всего было сосредоточиться на семье триптаминов, так как и ЛСД, и серотонин относятся к триптаминам.
Успех был не за горами. В 1946 г. О. Гонгалвес выделил ДМТ из южно-американского дерева, используемого в изготовлении психоделических нюхательных смесей, и опубликовал свои открытия на испанском. В 1955 г. М. С. Фиш, Н. М. Джонсон и Э. С. Хорнинг опубликовали первый англоязычный доклад, описывающий наличие ДМТ в родственном дереве, также используемом в изготовлении нюхательных порошков. Но хотя они знали, что ДМТ являлся составляющей частью растений, производивших психоделическое воздействие, ученые не знали, является ли сам ДМТ психоактивным веществом.
В 1950-ых венгерский химик и психиатр Стивен Сзара прочитал о глубоком, меняющем осознание воздействии ЛСД и мескалина. Он заказал ЛСД в Сандоз Лабораториз, чтобы начать собственное исследование химии осознания. Так как Сзара жил за железным занавесом, швейцарская фармацевтическая компания не хотела рисковать тем, что такое мощное вещество, как ЛСД попадет в руки коммунистов, поэтому в его просьбе было отказано. Не разочаровавшись, Сзара просмотрел последние научные доклады, в которых упоминалось наличие ДМТ в психоделических нюхательных порошках с берегов Амазонки. Он синтезировал ДМТ в своей лаборатории в Будапеште в 1955 г.
Сзара перорально принимал все большие и большие дозы ДМТ, но ничего не происходило. Он попробовал принять грамм, что в сотни тысяч раз превышало активную дозу ЛСД. Он подумал, что, возможно, что-то в желудочно-кишечной системе блокирует действие принимаемого перорально ДМТ. Может быть, его надо вводить посредством инъекций. Его догадка предшествовала более позднему открытию существования механизма в пищеварительном канале, разлагающего перорально введенный ДМТ, как только он поступает в организм — механизма, который индейцы Южной Америки научились обходить тысячи лет назад.
Находясь в настроении «кто первый», Сзара сделал себе внутримышечную инъекцию ДМТ в 1956 г. В этом случае он использовал половину того, что мы считаем «полноценной» дозой:
Через три или четыре минуты я начал испытывать визуальные ощущения, которые были очень похожи на описания Хофмана (ЛСД) и Хаксли (мескалина)… Я был очень, очень взволнован. Было очевидно, что я раскрыл этот секрет.
Позднее, удвоив дозу, он мог сказать следующее:
Появились физические симптомы, такие как покалывающее ощущение, дрожь, легкая тошнота, расширение зрачков, повышение кровяного давления и учащение пульса. В то же самое время появились эйдетические явления (следы предметов, «шлейфы»), оптические иллюзии, псевдогаллюцинации, а позже и настоящие галлюцинации. Галлюцинации состояли из движущихся, ярко раскрашенных восточных узоров, а позже я увидел быструю смену чудесных сцен. Лица людей казались масками. Мое эмоциональное состояние напоминало эйфорию. Мое осознание было полностью заполнено галлюцинациями, и мое внимание было целиком сосредоточено на них; таким образом, я не мог дать отчета в том, что происходило вокруг меня. По прошествии 45 минут или часа симптомы исчезли, и я смог описать произошедшее.
Сзара быстро подыскал 30 добровольцев, в основном, молодых венгерских врачей. Они все приняли полноценные психоделические дозы.
Один врач, мужчина, так описал свой опыт:
Весь мир раскрашен в яркие краски… Вся комната наполнена духами. У меня от этого кружится голова… А теперь это уже слишком!.. Я чувствую себя так, будто лечу… У меня такое ощущение, что это выше всего на свете, выше земли. Мне приятно знать, что я снова вернулся на землю… У всего есть духовная окраска, но все такое настоящее… Я чувствую, что приземлился…
Женщина-врач отметила:
Насколько все просто… Передо мной стоят два молчаливых, освещенных солнцем Бога… я думаю, что они приветствуют меня в этом новом мире. Вокруг глубокая тишина, как в пустыне… Я наконец-то дома… Опасная игра; не возвращаться было бы настолько легко. Я смутно помню, что я врач, но это не важно; семейные узы, учеба, планы и воспоминания очень далеки от меня. Только этот мир важен; я свободна и совершенно одна.
Западный мир открыл ДМТ, и ДМТ вошел в его осознание.
Несмотря на то, что иногда некоторые его добровольцы попадали в бэд, Сзаре нравился ДМТ с его недолгим воздействием. Его было относительно просто употреблять, он был полностью психоделическим, а эксперимент можно было провести всего лишь за несколько часов. Сбежав из Венгрии в конце 1950-ых со своим запасом ДМТ, он встретил в Берлине коллегу, который подключил его к исследованию ЛСД. Наконец-то Сзара смог испробовать этот легендарный психоделик. Хотя он нашел его воздействие интересным, его 12-часовая длительность показалась ему чрезмерной.
Эмигрировав в Соединенные Штаты, Сзара продолжал исследования ДМТ. Эти исследования очень помогли ему в работе в Национальном Институте Здоровья в Мериленде, где он проработал свыше трех десятилетий. В течение многих лет он работал директором отделения предклинических исследований в национальном Институте Токсикомании до того, как вышел на пенсию в 1991 г.
Другие исследователи подтвердили и углубили открытие Сзары по поводу того, что ДМТ необходимо вводить посредством инъекций. Но удивительно то, насколько мало информации все исследователи, кроме Сзары, предоставили о его психологических свойствах.
Например, после того, как Сзара покинул Венгрию, его бывшая лаборатория заявила лишь, что ДМТ у психически нормальных добровольцев вызывал «психотическое состояние, характеризуемое цветными галлюцинациями, потерей чувства пространства и времени, эйфорией, бредом и иногда беспокойством и затуманиванием сознания».
Одним из самых крупных американских центров по исследованию психоделических веществ была Больница Общественного Здравоохранения в Лексингтоне, штате Кентукки. Там люди, отбывавшие срок за нарушение законодательства в области наркотических веществ, принимали дозы изменяющих состояние сознания веществ, надеясь, что их помощь в исследовании приведет к снижению срока заключения. Но все, что мы можем узнать о ДМТ из результатов этого исследования, это то, что «воздействие заключалось в чувстве беспокойства, галлюцинациях (в основном, визуальных) и искажениях восприятия».
Результаты исследований, проводимых в Национальном Институте Психического Здоровья, оказались даже менее информативными. Группе добровольцев, имевших предыдущий опыт приема психоделиков, требовалось лишь предоставить число, указывающее, насколько сильно на них подействовала полноценная доза ДМТ. Но авторы также сообщают, что опытные добровольцы испытывали «более сильные ощущения, чем обычно».
Представители «психоделической субкультуры» открыли ДМТ вскоре после того, как это сделало ученое сообщество, но благодаря первым рассказам о его воздействии, ДМТ получил название «вещества ужаса». Одним из первых, кто принял ДМТ, был Вильям Берроуз, автор «Голого завтрака». Опыт Берроуза и его британских коллег с ДМТ был очень неприятным. Лири вспоминает рассказ Берроуза о его друге и одном психиатре, которые вместе ввели себе ДМТ в лондонской квартире. Друг начал паниковать, а психиатр видел его, как «извивающуюся, ерзающую рептилию». Дилемма врача: куда внутривенно вводить антидот извивающейся, восточно-марсианской змее? Это наиболее показательный пример негативного сета и сеттинга: два человека, один из которых берет на себя ответственность за другого, вводят себе ДМТ в убогой квартирке. Вещество «ужаса», вот уж точно.
