На самом деле даже те, кто не верил в виновность Жанны, не сделали ровно ничего, чтобы помочь ей. Их возможности были не так уж малы: они могли пожаловаться на многочисленные процедурные нарушения, на попрание оговоренных законом прав подсудимой, на грубый диктат Кошона. Если бы руководители процесса, что вполне вероятно, не стали бы их слушать, они могли обратиться к папе римскому и его инквизиторам, осуществлявшим надзор за церковными судами всей Европы. Ничего этого сделано не было, хотя справедливости ради надо сказать, что служители церкви крайне редко заступались за обвиненных в ереси — иначе они могли быть обвинены в том же преступлении.
Суд инквизиции (от латинского Inquisitio — "расследование") был учрежден папой Иннокентием III в 1215 году и прошел практическую "обкатку" во время уничтожения еретиков-альбигойцев в Южной Франции. Особенную активность в этом проявлял основатель ордена доминиканцев святой Доминик де Гусман, и с тех пор орден руководил деятельностью инквизиции во всех странах Европы. Кроме генеральных инквизиторов отдельных стран, папа назначал инквизиторов по особым поводам, например для расследования ереси в каком-либо регионе. С конца XIII века суду инквизиции подлежали все обвиненные в ереси, колдовстве и магии, которых до этого судили церковные суды под председательством местных епископов. Расцвета своего могущества инквизиция достигла в конце XV столетия в Испании под началом знаменитого Томаса Торквемады, однако и до этого ее решения имели большой вес не только для церковных, но и для светских властей. С годами жестокость инквизиционных трибуналов возрастала, росла доля подсудимых, приговоренных к смертной казни. Один из богословов, обосновывая это, писал: "Цель инквизиции — уничтожение ереси; ересь же не может быть уничтожена без уничтожения еретиков; а еретиков нельзя уничтожить, если не будут уничтожены также защитники и сторонники ереси, а это может быть достигнуто двумя способами: обращением их в истинную католическую веру или обращением их плоти в пепел, после того, как они будут выданы в руки светской власти".
Жанна д’Арк в тюрьме. Художник И. Деларош
Типовой инквизиционный процесс начинался с опроса свидетелей в присутствии секретаря и двух священников, которые следили, чтобы показания записывались верно. Если показания уличали обвиняемого, его заключали в тюрьму и подвергали допросам, а при запирательстве — и пыткам. Арсенал пыточных орудий был весьма велик, что вынуждало большинство жертв сознаться в самых невероятных преступлениях. Признавшихся приговаривали к длительному церковному покаянию, бичеванию кнутом или тюремному заключению. Но были и те, кто не сознавался из упорной убежденности в своей правоте или из нежелания бросить тень на свое имя и репутацию семьи. Таких почти в ста процентах случаев ждала смертная казнь "без пролития крови", то есть сожжение. В зависимости от тяжести вины осужденных сжигали живьем или после предварительного удушения. Применялись и другие способы казни: утопление, повешение, отсечение головы, — но в период массовой "охоты на ведьм" сожжение стало почти универсальным. Эта массовая истерия, начавшаяся во многих странах Европы в XVI столетии, вызвала настоящую эпидемию доносов и оговоров; теперь обвиняемых под пытками заставляли выдавать сообщников, что во времена суда над Жанной случалось сравнительно редко.
До начала этой охоты число жертв инквизиции было сравнительно невелико — по приблизительным подсчетам, за весь XV век во Франции она приговорила к смертной казни не более 500 человек. Несмотря на всю жестокость в отношении подсудимых, они имели определенные права — например, на защитника, на апелляцию к вышестоящей инстанции, на достойное содержание в тюрьме. В случае Жанны все эти права были нарушены. Першам нарушением стало уже отмеченное отсутствие формальных улик — материалов предварительного следствия. Даже те скудные данные, что дознаватели собрали в Домреми и других местах, были уничтожены, поскольку слишком явно говорили о невиновности жертвы. Вторым нарушением было лишение защитника; правда, Жанне предложили выбрать себе защитника из числа обвинителей, но даже ей, незнакомой с судебной процедурой, стало ясно, что это издевательство. Обнаружив, что судьи твердо ведут дело к обвинению, не давая ей высказаться в свою защиту, она поносила передать ее дело на рассмотрение папы, но ей отказали. Тогда она предложила другую инстанцию — церковный собор, открывшийся в это время в Базеле, — опять отказ.
Еще одним нарушением, хоть и нередким в то время, стали условия содержания девушки в Буврейском замке — кандалы, скудная пища, издевательства охраны. Уже говорилось, что солдаты входили в ее камеру не только днем, но и ночью, мешая ей спать: по странному совпадению это происходило перед важными заседаниями суда, когда ей требовался максимум сосредоточенности и ясного ума. Ей пришлось пройти унизительную процедуру "установления девственности", которую проводила лично жена регента Бедфорда при помощи повитухи. От кандалов у нее на руках образовались незаживающие язвы; как минимум три раза она просила у суда снять цепи, но ей отказывали под предлогом того, что она однажды пыталась бежать. Впрочем, некоторые историки считают, что во время судебных слушаний кандалы снимали, чтобы не вызывать у судей жалость. Но не исключено, что тюремщики рассчитывали на обратный эффект: постоянно скованные руки Жанны должны были представить ее опасной преступницей, не достойной снисхождения.
Первое заседание суда состоялось в королевской капелле Буврея 21 февраля 1431 года. На председательское место уселся епископ Кошон, перед ним на расставленных полукругом скамьях расположились 42 асессора, за отдельным столом сидели секретарь Маншон и его помощник. У входа толпились зрители — англичане и доверенные французы. Были зачитаны документы, подтверждающие полномочия суда, и заявление подсудимой, которая просила допустить ее к мессе, указывая, что не посещала церковь больше двух месяцев. Кошон заявил, что пока она не откажется от своих заблуждений, включая ношение мужского костюма, суд не может удовлетворить ее просьбу. Все с этим согласились. Затем двое стражников ввели Жанну и поставили перед судьями; сидеть подсудимым не полагалось. Кошон потребовал, чтобы она поклялась на Евангелии в том, что будет правдиво отвечать на вопросы. Жанна тут же проявила строптивость:
— Но я не знаю, о чем вы хотите меня спрашивать. Может быть, вы меня спросите о том, чего я не смогу вам сказать.
— Поклянитесь, что будете говорить правду обо всем, что относится, по вашему разумению, к религии.
— Я охотно поклянусь говорить правду об отце, матери, о том, что я делала с тех пор, как отправилась во Францию.
Но об откровениях, которые я получала от Господа, я не говорила никогда и никому, кроме моего короля Карла, и не скажу ни слова, пусть мне даже за это отрубят голову.
Епископ попытался настоять на своем, но Жанна была непреклонна. Не желая тянуть время, он согласился на то, что она даст только те показания, которые сочтет нужными. По установленным правилам ее спросили об имени, месте рождения, родителях, возрасте — она отвечала охотно, хотя не всегда точно. Подошли к пункту о молитвах, которые она знает.
— Мать научила меня читать "Отче наш", "Богородице Дево, радуйся" и "Верую".
— Прочтите "Отче наш".
— Выслушайте меня на исповеди, и я охотно прочту.
Повторные требования епископа оказались бесполезны — без исповеди Жанна отказалась читать молитвы. По залу прошел шум: все знали, что ведьмы не могут читать молитв, и если подсудимая отказывается это сделать, то она… Дева, конечно, знала, что вредит себе в глазах суда, но она не привыкла молиться напоказ, к тому же считала нужным показать свою независимость, четко обозначив границы, за которые переходить не собирается. Это продемонстрировал и следующий вопрос: согласна ли она поклясться не покидать без разрешения тюремную камеру? Она вновь отказалась — клясться она не будет, поскольку при любой возможности убежит и будет вновь бороться против англичан. По рядам снова пробежал шепот, на этот раз скорее одобрительный — многие из судей, служа заносчивым завоевателям, втайне не любили их.
На этом заседание закончилось, и Жанну отвели обратно в камеру. С тех пор суд заседал каждые день-два уже на второй допрос Кошон велел не пускать зрителей, которые будто бы мешали работать. На самом деле он боялся, что смелое поведение девушки и ее находчивые ответы станут известны горожанам и вызовут их симпатию. Будь его воля, он убрал бы из зала и асессоров, многие из которых смотрели на девушку с сочувствием. Другие, впрочем, были твердо намерены выполнить хорошо известный им политический заказ — как можно скорее довести дело до осуждения. Таким епископ доверял вести вместо него заседания суда, когда он отправлялся в Париж на совещание с Бедфордом и кардиналом Винчестерским. Это было нарушением правил судопроизводства, по которым судья при рассмотрении важных дел обязан был каждый раз лично допрашивать подсудимых. После таких заседаний секретарь делал выписки (экстракты) из показаний Жанны, которые Кошон внимательно прочитывал, выстраивая на их основе линию обвинения.
