Нерационально рассматривать человека как просто средство, а не как конечную цель (как полностью разумное и независимое существо с полным набором моральных прав), поскольку моральная допустимость действия зависит от того, такое ли это действие, какое человек позволит каждому произвести. Термин Канта для такого рода действия — «всеобщее». Если действие унифицированное, тогда оно допустимо. Оказывается, что действия, которые недопустимы, это действия, которые не унифицируются без противоречия. Все это кажется сложнее, чем есть на самом деле. Следующий пример продемонстрирует, как действует философия морали Канта.
Представим, что Малфой хочет произвести диверсию с котлом Невилла на уроке по приготовлению зелий, чтобы разъяренный Снегг вышвырнул Невилла из класса. Кант сказал бы, что план Малфоя воплощает следующую установку: морально допустимо производить диверсии с котлами людей, которые мне не нравятся, для собственного развлечения. Затем Кант посмотрел бы, такое ли это действие, какое любой человек захочет позволить произвести каждому, когда бы тот ни захотел — унифицировано ли это действие. Итак, чтобы проверить, мы должны представить себе, как будут обстоять дела, если это действие будет всегда позволено. Мы начинаем с того, что переписываем установку Малфоя по отношению к его действиям с котлом следующим образом: морально допустимо для каждого производить диверсию с котлами людей, которые им не нравятся, для их собственного развлечения. Теперь мы спрашиваем себя, на что будет похож мир, если это будет всеобщей политикой? Будет, без сомнения, много неудавшихся зелий, но дело не в последствиях. Дело в том, сказал бы нам Кант, что, если мы соглашаемся с подобной политикой, значит, мы теоретически соглашаемся с диверсиями других по отношению к нашим котлам для их собственного развлечения. Иными словами, мы соглашаемся, чтобы с нами обращались как со средствами (не как с вполне разумными существами, а как с инструментами) для чужого развлечения! Конечно же, мы не позволим этого в своем случае, поскольку категорический императив требует от нас никогда не относиться к человеку, будь то ты сам или кто-либо другой, как просто к средству. В результате мы не сможем утвердить установку Малфоя по отношению к диверсии с котлом, не создав противоречия.
Вероятная реакция Малфоя сможет показать нам это наглядно. Если мы расскажем ему все, что знаем об этике Канта, он наверняка скажет: «Это не то, чего я хочу!! Я хочу перевернуть котел Невилла! И пусть лучше никто не переворачивает мой!» В сущности, Малфой, таким образом, согласится с правилом, позволяющим относиться к людям как к средствам, одновременно требуя исключения для себя. Но он упустит из виду, что правила, применимые к человечеству в целом, — это бескомпромиссные правила. Любой, кто пытается сделать для себя исключение, является виновником противоречия. Он утверждает, что это правило не применимо к нему самому, но что оно применимо ко всем остальным, но, поскольку он такой же человек, как и все остальные, получается, что он считает, что правило одновременно применимо и не применимо. Следовательно, он вовлекает себя в противоречие, а как известно любому здравомыслящему человеку — верить противоречию совершенно не разумно.
Если Кант прав, то у нас есть две веские причины считать, что предвзятость — зло. В первую очередь, это так, поскольку она попирает человеческую сущность тех, кто от нее страдает. Во-вторых, предвзятость — зло, поскольку никто не сможет умом согласиться с правилом, позволяющим предвзятое поведение. Ведь подобные правила нарушают категорический императив, и, как показывает ошибка Малфоя, это ведет к противоречию. Следовательно, предвзятость не только аморальна, она — нерациональна. То есть она не катит по всем статьям. Итак, теперь, когда мы выяснили, почему предвзятость — зло, мы сможем рассмотреть вопрос, является ли злом равнодушие к предвзятости. Случай с попыткой Гермионы спасти Добби и других домовых эльфов от рабства поможет показать, что это так.
Почему не работает О.С.Б.Э
Мы знакомимся с домовыми эльфами в Тайной комнате, когда Добби, домовой эльф Люция Малфоя, приходит к Гарри обы предупредить его о надвигающейся опасности для Хогвартса. Добби одет в разорванную наволочку (подневольным домовым эльфам не разрешается носить настоящую одежду), и он сомневается в том, стоит ли ему предупреждать Гарри или лучше наказать самого себя за то, что он действует против воли хозяина. Через год после того, как Добби в результате хитроумной выдумки Гарри получает свободу, мы наблюдаем возникновение Общества содействия благоденствию эльфов (О.С.Б.Э.) Гермионы (КО). Цели О.С.Б.Э. включают обеспечение справедливой оплаты труда и условий труда, а также, в будущем, изменение законов о положении эльфов и попытку введения эльфа в Департамент по регуляции и контролю над магическими существами. Цели выглядят благородно, но, странным образом, они не находят поддержки. Поучительна первая реакция Рона: «Гермиона, — говорит он, — слушай сюда. Им. Это. Нравится. Им нравится рабство» (КО). Вскоре мы узнаем, что это мнение широко распространено, препятствуя О.С.Б.Э. набрать силу среди учеников Хогвартса.
Хотя домовые эльфы и являются вымышленными существами, они, похоже, демонстрируют все признаки наличия собственной воли. Добби приходит к Гарри, чтобы его предупредить, действуя против желания своего хозяина, несмотря на то что знает, что это может повлечь его (Добби) смерть. Сестра Добби, Винки, терпит изгнание из своего дома, чтобы защитить своего хозяина, и из гордости отказывается от платы, работая в Хогвартсе. Другие домовые эльфы избегают Добби после его освобождения. Даже жалкий Кричер, слуга в доме Сириуса Блэка, выказывает свободу воли, пытаясь воспротивиться усилиям Сириуса избавить дом своей матери от предметов, свидетельствующих о ее связях с Пожирателями смерти (ОФ). Таким образом, мы можем считать домовых эльфов разумными, независимыми существами, которые нужно рассматривать в рамках этики Канта. Если бы домовые эльфы существовали в действительности, мы бы должны были дать им такую же моральную защиту, как и человеческим существам, поскольку, как и мы, у них есть способность мыслить. Видя это, становится ясно, что, с моральной точки зрения, порабощение подобных существ — зло.
Тогда что мы можем сказать о равнодушии к участи эльфов, выказанном Роном и, в меньшей степени, Гарри и всем остальным Хогвартсом (за крайне примечательным исключением Дамблдора)? Предвзяты ли Гарри и Рон? Если так, то можно предположить, что даже те, кто в остальном являются хорошими, могут быть предвзяты (даже, похоже, этого не осознавая). Это приведет к некоторому внутреннему противоречию. У нас уже есть мнение, что только злые люди, такие как Малфои, Волан-де-Морт и Амбридж, бывают предвзяты. Рон и Гарри, в отличие от них, должны быть хорошими, и если они тоже предвзяты, то нам придется либо признать определенный нравственный порок, присущий нашим героям, либо пересмотреть наше представление о дискриминации как о том, что практикуется лишь злыми людьми. Противоречие можно убрать, ответив на следующий вопрос: если порабощение домовых эльфов аморально, будет ли так же аморально со стороны других безучастно сидеть в стороне и не делать ничего, чтобы положить конец их рабству? Если ответ окажется отрицательным, то это защитит Рона и Гарри. Если нет, нам придется слегка пересмотреть наше представление о предвзятости.
Есть как минимум три довода в пользу того, что равнодушие позволительно, несмотря на очевидную аморальность порабощения домовых эльфов. Первый довод такой: что касается плохого, то рабство домовых эльфов не настолько плохо. Некоторые из эльфов и вправду страдают от ужасных условий, но не все из них. С некоторыми, а возможно, и со многими обращаются не хуже, чем с эльфами, живущими под кухней Хогвартса. Ситуация вовсе не такова, что все они умрут, если ничего не будет сделано. Конечно, в идеальном мире не должно быть рабства, но у нас не идеальный мир и есть вещи поважнее, например вконец обнаглевшие Пожиратели смерти, и так далее. Так что мы должны соблюдать моральные приоритеты. Рабство домовых эльфов в списке несправедливостей находится ближе к концу.
