Педро де Авилес. Гравюра XVI в.
В золотых рудниках Америки ежегодно добывали больше золота, чем его было в Средние века во всей Европе. Флотилии тяжелых галионов, именуемых «золотыми флотами», везли и везли богатства Нового Света в порт Кадис, все более обогащая и без того фантастически богатый Мадрид. Но в этом богатстве крылась и слабость Испании, которая отныне фактически паразитировала на американском золоте и заморской торговле.
Испанцы зверски расправлялись с теми, кто осмеливался появиться в американских водах и тем более высаживаться на побережье испанской Америки. Когда, к примеру, бежавшие из Франции гугеноты образовали свое небольшое поселение во Флориде, испанский король немедленно направил туда карательный отряд под началом некоего Педро де Авилеса. Все население, включая женщин и детей, было вырезано, причем не потому, что они были французы, а потому, что протестанты.
— То, что Педро де Авилес убил их, — это хорошо! — публично заявил король Испании, узнав о массовом истреблении французских гугенотов.
Надо ли говорить, что протестанты платили католикам-испанцам той же монетой и столь же неистово истребляли их, если предоставлялась такая возможность.
* * *
Что касается нашего героя, то Фрэнсис Дрейк родился в семье фермера на ферме Кроундейл, располагавшейся близ местечка Тейвисток в английском графстве Девон в начале 40-х годов XVI века. Более точная дата его рождения неизвестна. Отдельные историки приводят в качестве предполагаемого года рождения Дрейка 1539, 1541, 1543 или даже начало 1544 года.
Отец нашего героя Эдмунд Дрейк был истовым протестантом, вследствие чего был обвинен в подрыве веры. Когда Фрэнсису исполнилось десять лет, семья была вынуждена покинуть Девоншир и бежать в Плимут. По другой версии, Дрейки бежали из-за политики огораживания, практиковавшейся тогда в Англии и разорявшей крестьян. Во время восстания католиков, поощряемого королевой Марией Тюдор, Дрейки были вынуждены бежать уже из Плимута. На этот раз на судне, капитаном которого был брат Эдмунда Ричард. Теперь Дрейки поселились недалеко от Чэтема.
Жили Дрейки весьма бедно, постоянно ожидая репрессий со стороны католиков. А потому приверженность протестантизму, как и фанатичную ненависть к католикам, Фрэнсис Дрейк пронесет через всю свою жизнь. Семья была большой. Кроме Фрэнсиса было еще одиннадцать детей.
Биограф Ф. Дрейка К. Малаховский: «Фрэнсис Дрейк родился на ферме в Кроундейле, недалеко от Тенвистонна, в Девоншире. Год его рождения неизвестен. Вероятнее всего, это был 1545 г. И вот почему. Ферма принадлежала родителям отца Фрэнсиса — Джону и Мэри Дрейкам. Землю, на которой находилась ферма, они арендовали у сэра Джона Рассела, впоследствии графа Бэдфорда, приближенного Генриха VIII. У Джона и Мэри Дрейков было несколько сыновей. Старший из них, Джон, жил с родителями, и ферма перешла к нему. Младший, Эдмунд, был моряком и вернулся на ферму лишь в 1544 г. Видимо, тогда же он женился, а на следующий год у него родился первенец — Фрэнсис. Несмотря на огромную разницу в социальном положении, семья Дрейков была тесно связана как с семейством Расселов, так и Хокинсов. Старший сын Джона Рассела, Фрэнсис, был крестным отцом сына Эдмунда Дрейка, который получил его имя».
Несмотря на бедность, отец смог кое-чему научить сына. По крайней мере Дрейк умел читать и писать, хотя читал до конца жизни по слогам, а писал безграмотно. Помимо этого впоследствии он уже сам выучился говорить по-французски. Все биографы отмечают, что Дрейк с молодых лет обладал несомненным талантом оратора. Он мог столь красиво и убедительно говорить, что убеждал в своей правоте самых упрямых оппонентов. Впоследствии это очень ему поможет.
В десятилетнем возрасте Фрэнсис был отдан в ученики к шкиперу маленького каботажного суденышка «Юдифь», где учился азам мореходства. Школа эта была весьма суровой. Из свидетельств современника о рядовых буднях мореплавателей того времени: «Не было ни капли воды для омовения лица; спать приходилось в той же одежде, так что она истлевала на теле. Мясо и овощи портились в три дня. Пищу готовили в котлах, кои промывались забортной водой. Мыло было неведомо. Трюмы очищали дымом и уксусом только в конце кампании. Больные лежали на соломе». И это было нормой тогдашней матросской жизни, а ведь зачастую бывало и многим хуже…
В 1558 году после смерти Марии Тюдор к власти приходит королева Елизавета, которая восстанавливает англиканскую церковь. Хокинсы снова помогли Эдмунду, и в январе 1561 года он получает повышение — становится викарием церкви, находившейся в Кенте. В том же году меняется и судьба Фрэнсиса. Умирает владелец судна, на котором плавал Фрэнсис, завещав ему «Юдифь». Так в 16 лет Фрэнсис стал капитаном и владельцем небольшого барка «Юдифь» водоизмещением в 50 тонн.
По другой версии, столь престижное назначение Дрейка состоялось вовсе не из-за любви к нему умирающего шкипера, а потому, что «Юдифь» принадлежала Джону Хокинсу. Вторая версия назначения Дрейка шкипером мне кажется более реальной. Несмотря на то что биографы Дрейка объясняют столь ранее назначение шкипером исключительно талантами будущего знаменитого мореплавателя. Все же, думается, столь серьезное назначение для мальчишки состоялось прежде всего в силу его родственных отношений с семьей Хокинсов. Возможно, что и сам выбор профессии так же состоялся не без участия Хокинсов. Планы у семейства Хокинсов были большие, а потому еще один толковый человек в клане был вовсе не лишним. Английский историк Энтони Н. Райан признает этот факт: «Дрейк сумел выдвинуться благодаря своим способностям и кровному родству с Хокинсами, известной семьей в Плимуте, которая старалась опровергнуть, если понадобится, то силой, претензии испанцев и португальцев на торговую монополию с их колониальными империями».
К моменту возмужания Дрейка плимутские купцы уже вовсю торговали с Россией, но в Архангельске, куда ходили коллеги Хокинса, все же приходилось торговать уважительно и на равных. Прибыль, разумеется, была, но хотелось большего. А потому взоры плимутских купцов обратились в сторону Вест-Индии. Там было где развернуться! Во-первых, можно было заняться контрабандной продажей товаров, доставкой африканских рабов в испанские колонии, ну, а кроме того, при случае и откровенным разбоем в тех же колониях.
* * *
Сам Джон Хокинс слыл среди коллег весьма предприимчивым человеком, удачно сочетавшим в себе качества купца и пирата. Еще в 1560 году Хокинс появился в Лондоне, где начал убеждать местных банкиров поддержать его работорговую экспедицию в испанскую Америку. Подобным ремеслом в Англии еще никто не промышлял. Толстосумы сомневались. Хокинс был настойчив:
— Испанские колонисты весьма нуждаются в африканских рабах, а португальцы в Африке сами возить рабов в Америку боятся из-за угроз Мадрида, но всегда готовы продать их посреднику по самой дешевой цене. Отсюда следует простой вывод: и португальцы в Африке, и испанские колонисты в Америке будут счастливы появлению любого судна, которое возьмется доставлять дешевых рабов на плантации. Не сегодня, так завтра этим займутся французы, так стоит ли нам отдавать им то, что может стать нашим?
Последний аргумент был весьма убедителен, и «денежные мешки» решили рискнуть. Любопытно, что деньги в торговлю черными ротами вложили глава Московской торговой компании сэр Лионель Дакетт и лорд-мэр Лондона сэр Томас Лодж.
Уже осенью 1562 года три судна под началом Хокинса взяли курс к берегам Гвинеи. Начинающий работорговец быстро сговорился с португальскими работорговцами и, набив трюмы четырьмя сотнями рабов, взял курс к далекой Эспаньоле. Впрочем, португальцы тоже были не промах и на всякий случай (если про нелегальный сбыт негров прознают испанцы) объявили, что Хокинс захватил шесть их судов, которые везли невольников и слоновую кость.
На Эспаньоле повторился тот же цирк. Хокинс, прибыв к местному губернатору Лоренцо Берналдесу, заявил:
— Желаю продать негров!
Губернатор ответил то, что должен был ответить в силу своей должности:
— Согласно приказу Его Величества короля Испании, я не имеет права покупать ваших негров!
После сего ритуального действа Хокинс высадил на берег матросов. Под пальбу холостых пушек те вошли в город, а местные жители столь же спокойно из него вышли. Ближе к ночи в город вернулись торговцы и без посторонних совершили сделку. После чего Хокинс покинул Эспаньолу. Обе стороны остались довольны и сделкой, и теми мерами безопасности, которыми она была обставлена. Возвращение Хокинса в Англию было триумфальным. Каждый из членов «синдиката» получил хорошую прибыль, а сам Хокинс купил большой дом в престижном Сити, неподалеку от Тауэра. Кроме этого по ходатайству графа Лейстера (которое, думается, было весьма небескорыстным!) королева Елизавета даровала Хокинсу дворянство. На его гербе отныне красовалась… фигура связанного черного раба. Сегодня на обладателя такого герба смотрели бы как на преступника или сумасшедшего, но тогда таким гербом гордились!
