А я не думаю, что такое воспитание полезно для здоровой самооценки. Какая польза от бесконечной похвальбы? Кроме того, ничего страшного в каштановых волосах и карих глазах в общем-то нет. Мне нравятся твои жизнерадостные глазки, похожие на маленькие шоколадки. Стоит тебе только прищуриться и улыбнуться, и мир сразу становится краше. Коричневый – прекрасный цвет. Наша земля – коричневая. Соседский лабрадор – коричневый. Медведи – коричневые, и твои глаза – карие и самые красивые на свете. Не хочу присоединяться ко всем этим олухам, которые возводят тебя в культ. Это неправда и задает нездоровые стандарты.
О, и пока не забыла, пообещай мне еще кое-что. Пообещай, что не будешь такой, как я, не будешь постоянно пытаться угодить окружающим. Это путь в никуда.
Коричневый – так коричневый, правильно?
С любовью,
мама
Жизнь бежит, крутится, и три года превращаются в четыре, а те – в пять. Ты все такая же, но немножко другая – ты уже сама по себе человек. Не мое представление о тебе, не моя идея о хорошем или плохом ребенке, а ты сама. На днях ты мне сказала, как прекрасна станет жизнь, как только тебе исполнится пять. Когда тебе стукнет пять, ты сможешь кататься на американских горках, сможешь дотянуться до потолка, перерастешь свою кровать и из-за этого сможешь спать со мной каждую ночь.
А тем временем моя мама сегодня готовила попкорн – и убрала его в микроволновку на 35 минут. А до этого вошла в гостиную, держа в руке грейпфрут, и спросила, не знаем ли мы, где находится кухня. Вчера надела трусы поверх штанов. Она уже давно не готовила свою знаменитую запеканку с тунцом, но считает, что с ней все в порядке. Большую часть времени она проводит одна, и неплохо справляется. Она борется за свою независимость так же, как мечтаешь о ней ты. Когда стареешь, все переворачивается с ног на голову, Декс, особенно для таких людей, как твоя бабушка – жертвы болезни, изменяющей течение жизни. Твой дядя Рэнди говорит, что бабушкина память “уходит от нее через задний ход”.
Как бы то ни было, Декс, с приближающимся пятилетием.
Дорогая Декстер, 2000 год
Приближается миллениум, и мне хотелось обсудить с тобой одну важную тему. Мы уже говорили с тобой пару раз о том, что у тебя может появиться братик или сестра. Ты выказала умеренный энтузиазм по поводу сестры, а вот возможность появления брата тебя не обрадовала. Мне было два, когда родился Рэнди, и он был душкой. Потом появилась Робин, и я ее возненавидела – разумеется, со временем все изменилось и сейчас я ее очень люблю. Ну а Дорри всегда была моей любимой крошкой-сестрой. Я не могу представить себе жизнь без моих сестер и брата. После папиной смерти я стала ценить их еще больше. Они незаменимы, без них моя жизнь не будет такой, какая она есть.
Знаешь, чем хорошо иметь брата или сестру? С ними можно делить общие воспоминания, обсуждать разные точки зрения. Например, у тебя поднакопились претензии ко мне, твоей занудной матери. Если бы у тебя был брат или сестра, ты бы могла излить им свои переживания и горести, связанные с недостатками моих воспитательных методов. Брат или сестра всегда тебя выслушают, помогут справиться с проблемами и обидами. Правильно? Правильно!
Честно говоря, Декс, я думаю, что в том, чтобы быть единственным ребенком в семье, нет ничего хорошего. Понимаю, что глупо с моей стороны заводить младенца в пятьдесят пять лет – опять все эти бутылочки, смеси, памперсы и бессонные ночи. Но, как бы некомфортно это ни было, как бы ни были мы обе с тобой заняты всякими делами, я, наверное, все-таки решусь и сделаю это. Только представь, каково это будет, когда тебе стукнет 30, а мне – 80? Если вдруг что, ты не захочешь остаться в этот момент одна. Будешь думать: а вот был бы у меня брат или сестра… В общем, давай по-честному: у нас появится еще один ребенок. Один, Декс, всего один.
Я стучала в серую дверь маминого свежепокрашенного в серый цвет дома с серыми воротами и ставнями, когда она выглянула из кухонного окна.
Пройдя в дом, мы с Декс добрались до кухни, состояние которой можно описать словом “разруха”. Я решила сделать бутерброды с сыром и, открыв шкафчик, обнаружила стопку немытого столового серебра – еще одно доказательство угасающего маминого разума. И я снова задала себе привычный уже вопрос: неужели мерзкие отростки, выросшие на коре ее мозга, появились там из-за извечной, съедавшей ее на протяжении всей жизни неуверенности в себе? Могут ли депрессия и низкая самооценка считаться предвестниками Альцгеймера? Как всегда, ответа на эти вопросы у меня не было.
Наверху в кабинете я нашла мамин дневник – вернее, жалкое подобие дневника. Там не было ни единого слова – только картинки и фотографии, от подробных коллажей из снимков семьи до глупых котят, играющих с мотками пряжи. На кухне все так же висела пробковая доска, на которую мама прикалывала самые разные вещи, начиная с обложки старого выпуска New Yorker с надписью “Можно ли двигаться вперед, если идешь назад?” и заканчивая некрологом Фрэнка Синатры.
Стоял вечер, и отлив унес волны далеко к горизонту. Садилось солнце, по камням прохаживалась одинокая цапля. Декс нашла в прибрежных водах морскую звезду нежно-фиалкового цвета и побежала показать ее бабушке, которая стояла на цементной волноотбойной стенке высотой метра в два с половиной. Мама, которую все еще радовали неожиданные находки, с интересом наклонилась к Декс. Декстер потянула бабушку, и та упала вниз, как мешок с песком. Декстер не могла перетянуть на себя бабушку – у нее просто не хватило бы сил. Значит, мама, с ее внимательным взглядом и шапкой белоснежных волос, просто не поняла, как это опасно. В тот день я поняла, что мама может представлять для самой себя опасность. Это падение стало первым в череде странных решений, которые вовремя должна была пресекать сиделка.
СООБЩЕНИЕ НА АВТООТВЕТЧИКЕ, 2001 ГОД
Привет, Дайан, это твоя мама. Хотела сказать, что получила… получил этот красивый… (вздох). Опять я все позабыла. В общем, то, что ты мне посылала. Не могу что-то припомнить, что же это такое было… помню, как должно звучать это слово, но… ох… Гирлянда у меня очень красивая, да… Ну вот, такие дела. Надеюсь, скоро увидимся, и еще раз спасибо. Очень красиво, да. Большое спасибо, Дайан, целую. Пока-пока.
Две мятных конфетки вместо одной
16 февраля 2001 года я прилетела в Нью-Йорк и заселилась в отель “Плаза”. Мой номер был на втором этаже. Там были высокие потолки и широкий коридор. В шесть приехали мои друзья, Кэтрин Гроди и Фредерик Татен. А в семь в дверь постучали, и в номер вошли две жизнерадостные женщины. В руках они держали корзинку, а в корзинке лежал ты. Накрытый голубым одеялком, в голубой шапочке, голубом свитере, голубых митенках и голубых носочках. Да-да, мальчик. Я сразу догадалась. Я с большой радостью забрала корзинку, а заодно и тебя, себе. У тебя были длинные-длинные пальчики, длинные худенькие ножки и ручки и черные глазки-пуговки. А еще – мужественный подбородок! Надеюсь, ты не захочешь стать кинозвездой. Вот, значит, ты какой, мой мальчик. Брат Декстер, мистер Мятная конфетка номер два. Мой сын.
ПИСЬМО ДЬЮКУ
Дорогой Дьюк,
Тебе уже пять месяцев. Это были нелегкие пять месяцев, большую часть из которых мы провели, сражаясь с твоим капризным животом. Вот как ты себя ведешь. Выпив чуть-чуть молока, ты срыгиваешь, да так, что в молоке оказываются диван, пол, твое одеяло, мой свитер, кровати, – все вокруг. Джози, наша собака, тебя обожает – ты для нее надежный источник молока.
В процессе срыгивания тебе не очень хорошо – ты капризничаешь, крутишься и очень мило морщишь мордочку. Врачи говорят, что ты вообще-то довольно крепкий мальчишка, несмотря на твой классический колит и отрыжку. Ты – непростой малыш. Постоянно шурудишь руками, пытаясь отыскать мое лицо. Не знаю, что ты там надеешься найти. Ты большой – во всем, кроме твоих размеров. Мы с тобой во многом похожи. Только ты шустрый, а я – нет. Декстер совсем не жалуется на то, сколько тебе приходится уделять внимания, а иногда даже тебя кормит. Иногда даже целует и почти не замечает твои ковровые бомбардировки молоком. Если же ее что-нибудь расстраивает, Декстер находит утешение в объятиях самых ужасных и крутых американских горок в парке аттракционов.
Ты совсем не похож на Декс. Я уже поняла, что ты всегда озвучиваешь то, чего тебе не хватает. Иногда, Дьюк, я переживаю – честно говоря, не иногда, а постоянно. Сам посуди: вчера мне позвонили из школы Декстер. Оказывается, одна из девочек сказала Декстер, что ее родили в пруду, купили в зоопарке и вообще у нее нет настоящей мамы. Что ответила Декстер, остается неизвестным. После звонка из школы я поговорила с ней и сказала то, что советуют говорить психологи в таких ситуациях: что усыновленные дети просто находят себе новую семью. Но это ведь какая-то глупость? А вот то, о чем я умолчала: все мы немножко усыновленные – в том смысле, что все мы немножко брошенные и покинутые. Что делает семью – семьей? Сложно сказать. Вот возьми меня. Я родилась в благополучной полной семье, у меня были и сестры, и брат. Но наша семья выглядела нормальной только на первый взгляд. Да и кто вообще может похвастаться тем, что он нормален? Семья – понятие очень сильно растяжимое. У тебя, Дьюк, две мамы. Одна приняла решение, что не сможет вырастить тебя с учетом сложившихся обстоятельств. Вторая (я) приняла решение заботиться о тебе и всегда будет это делать. Однажды ты, наверное, захочешь завести свою семью. Возможно, женишься и заведешь своих детей. А может, будешь считать членами своей семьи даже близких друзей. Вариантов куча, и не стоит себя ограничивать.
