Интересные наблюдения были сделаны при осмотре обломков туловищ. На внутренней поверхности статуй лошадей обнаружены отпечатки соломы. Это дало возможность предположить, что их изготавливали с использованием покрытых соломой форм. Следы веревок на теле воинов, скрытые боевым снаряжением, позволили прийти к выводу, что, обвязывая скульптуры, древние мастера снижали давление на ноги фигур при затвердевании глины во время сушки.
Производство столь большого количества фигур, естественно, было поставлено на поток, когда от рабочих, большинство из которых являлись заключенными и не обладали соответствующими профессиональными навыками, требовалось четкое выполнение лишь узко ограниченной в пространстве и времени операции. Мастера-ремесленники руководили группами по 10–12 человек и занимались самыми сложными работами.
Сперва глину месили ногами, размягчая и удаляя пузырьки воздуха, затем ее превращали в своеобразные листы-заготовки. При изготовлении лошади заготовки на следующей стадии клали на покрытые соломой «козлы», придавая ей форму корпуса животного. Удаляя потом солому, оказавшуюся внутри, оставляли отверстие на боку туловища (вероятно, для лучшей циркуляции горячего воздуха при обжиге). Параллельно другие бригады рабочих по аналогичной технологии в специальных формах мастерили полую шею и цельные ноги. Собранная в натуральную величину лошадь имела приличный вес, поэтому от крепости ног зависело многое.
С помощью тонкого слоя влажной глины шею и ноги прикрепляли к корпусу. На скроенной из двух частей голове фиксировали уши и холку, изготовленные из пластин все той же мягкой глины. В дальнейшем на спине лошади по шаблону делали оттиск седла, устанавливали голову и заплетенный хвост. Завершали этот цикл сушка и обжиг. Стоит заметить, что терракотовые фигуры, включая лошадей, первоначально раскрашивались в яркие цвета. Во время раскопок при удалении грунта с туловищ выяснилось, что красные и зеленые тона сохранили свою сочность, однако затем краски потемнели или исчезли вовсе.
Средневековый китайский автор так описывал экстерьер идеальной лошади:
«Среди 32-х признаков особое место отводится глазам; после этого необходимо убедиться в том, что голова и морда пропорциональны; тот же, кто желает отличить хорошую лошадь от плохой, не изучая при этом древних книг, напоминает слепца, идущего по незнакомой ему дороге. Глаз круглый, темного цвета; зрачок в форме боба, четко обозначенный, с белыми полосками; радужная оболочка из пяти цветов является признаком долголетия; нос, напоминающий формой иероглифы „гун " и "хо ’’ (букв, "мастер" и "огонь". — Н.А.), говорит о том, что ему доведется пятьдесят раз встречать весну; лоб должен возвышаться над глазами; в мягкой гриве должно быть 10 000 тончайших волосков; морда и челюсти — без признаков полноты; уши, похожие на листья ивы; шея как у феникса или поющего петуха; большой и широкий рот, губы напоминают закрытый сундук; передние и коренные зубы разнесены; язык, напоминающий обоюдоострый меч, нормального цвета; если выделения во внутреннем углу глаза не черного цвета, это обещает лошади долгую жизнь: неупитанная плоть, крепкие кости; никогда не вздрагивает от звуков, в глазах нет страха; приподнятый хвост является хорошим признакам: изогнутая шея и наклоненная голова с тремя выпуклостями на макушке; сухожилия как у оленя: кости ног небольшие, копыта легкие; волосы за копытом — в форме лука; грудь и плечи широкие, но немного выдающиеся вперед; длинная голова и короткая поясница; свисающее брюхо, на котором волосы растут вверх; копыта ровные и твердые; высокие колени, суставы аккуратные; на спине толстая плоть, округляющая ее наподобие колеса; лопатка похожа на цинь (музыкальный инструмент. — НА.), покатые бедра; хвост, напоминающий летящую комету; все волосы мягкие".
Многие китайские художники разных эпох любили рисовать лошадей. Нередко на своих картинах они изображали знаменитую восьмерку коней чжоуского Мувана, правившего страной около трех тысяч лет назад, во второй половине X в. до н. э. Говорят, что он забросил государственные дела, приказал запрячь в колесницу упомянутых скакунов и отправился в длительное путешествие по Поднебесной. В мифах Древнего Китая можно найти историю необыкновенных животных (перевод Н.И. Лубо-Лесниченко и Е.В. Пузицкого).
Знаменитый кучер Цзаофу добыл их в горах Куафу, сам объездил и подарил Мувану. Эти дикие лошади происходили от… боевых коней… поэтому они при всей дикости нрава сохранили воинственный дух своих предков. Цзаофу не только был искусен в управлении лошадьми, но знал и как кормить их. Все восемь скакунов Мувана были вскормлены им. Имена этих скакунов были Хуалю, Люйэр, Чицзи, Байси, Цюйхуан, Юйлунь, Даоли, Шаньцзы.
В некоторых книгах им дают другие, но столь же прекрасные имена. Рассказывают, что некоторые из них на скаку не касались ногами земли, другие мчались быстрее, чем птица, и за одну ночь могли проскакать десять тысяч ли. У некоторых на спине росли крылья, и они могли летать. Приписывали им и иные сверхъестественные качества. Муван приказал поместить скакунов на острове Восточного моря в окрестностях Лунчуань — Протока дракона. Там росла "драконова трава". Даже обыкновенная лошадь, поев этой травы, могла за один день проскакать тысячу ли. Можно вообразить, сколько мог в таком случае проскакать волшебный скакун. Про эту волшебную траву в древности говорили: "Один пучок драконовой травы превращает лошадь в волшебного скакуна".
Искусству править лошадьми Цзаофу научился у своего учителя Тайдоу. Тайдоу устанавливал на земле несколько шестов (расстояние между ними было такое маленькое, что можно было только просунуть ногу), и Цзаофу должен был пробегать межу ними так, чтобы не только не свалить ни одного шеста, но даже ни разу к ним не прикоснуться, Цзаофу учился три дня и настолько хорошо овладел этим искусствам, что учитель похвалил его:
— Ты очень понятливый, тебя легко учить.
Ион рассказал ему обо всех приемах управления колесницей. Получив наставления Тайдоу, Цзаофу тщательно обдумал их, начал прилежно упражняться и в конце концов стал самым лучшим колесничим.
На своих лошадях Муван добрался до горы Куньлунь, где, согласно преданию, встретился с владычицей Запада — богиней Сиванму. Он подарил ей роскошные шелка; хозяйка и ее гость пили вино, пели песни и сочиняли стихи. Правитель был настолько очарован собеседницей и атмосферой экзотического свидания, что не хотел возвращаться обратно. Существует достаточно убедительная гипотеза о том, что более позднее по времени появление в китайской мифологии супруга богини — Дунвангуна — результат трансформации образа Мувана, посетившего небесную красавицу.
Из картин, на которых изображены восемь легендарных скакунов, наиболее известны работы Хань Ганя и Чжао Мэн-фу, часто рисовавших лошадей. Первый из них жил в VIII в. и был одним из немногих китайских художников низкого происхождения. Лошади на его картинах всегда очень крупные и массивные. Великий поэт Ду Фу в этой связи отмечал, что Хань Гань "рисовал мясо, а не кости". Тем не менее, по свидетельству поэта, творчество художника высоко оценивалось самыми тонкими знатоками искусства и оказало глубокое влияние на первых японских живописцев. В конце XII в. в императорской коллекции хранились 52 его работы.
Художник-интеллектуал Чжао Мэнфу, живший во второй половине XIII — начале XIV в., наоборот, происходил из знатного рода, связанного кровными узами с императорской фамилией. Потомок сунского дома был зачислен при монголах на казенную службу. Он работал как в традиционной манере "гунби" ("картины тонкой кисти"), так и в стиле "сеи" ("картины грубой кисти"), рисовал пейзажи, в том числе с натуры, был прекрасным каллиграфом. Известен также его "Автопортрет", который в настоящее время хранится в Шанхайском музее. Однако славу принесли ему прежде всего картины, где изображены лошади в конюшне или на водопое, а также монгольские всадники.
Лошади стали одной из главных тем в творчестве художника сунской эпохи Ли Гунлиня (1049–1106 гг.), известного также под псевдонимом Ли Лунминь. Это был один из лучших живописцев своего времени, талантливый ученый и крупный сановник. Ли Гунлинь родился в семье чиновника, коллекционировавшего картины. В 20 лет сдал экзамены в столице и получил ученую степень "цзиньши". Он не только рисовал, но и писал прозу, стихи. В 1100 г. ушел в отставку и поселился в местечке Лунминьшань, откуда и возник упомянутый псевдоним. Его кисти принадлежат, в частности, такие картины, как "Пять коней", "Лошадь и конюх-мусульманин" и, конечно, "Табун" (хранится в пекинском музее Гугун).
Последняя представляет собой копию ныне утраченной работы танского художника Вэй Яня. Ширина ее около 50 сантиметров, длина почти 230 сантиметров. В правой части каргины-свитка изображены несколько погонщиков и основная часть табуна, а в углу надпись: "По императорскому повелению сделал копию с картины Вэй Яня "Табун" сановник Ли Гунлинь". Лошадей, судя по всему, переправляют на горное пастбище с сочными травами и живительными родниками. В голове табуна скачут конюшие на неоседланных лошадях, из чего можно заключить, что они неплохие наездники. На них длинная верхняя одежда с круглым ворогом или тюркские халаты с отложным воротником. Всего специалисты насчитали на свитке 143 конюших и погонщиков, а также 1286 лошадей. Когда рассматриваешь этот свиток, невольно приходят на память строчки средневекового поэта Вэй Ин’у:
