Когда близкий человек попадает в реанимацию, начинается ад. Потому что постоянно хочется что-то сделать, а сделать ничего не можешь, не можешь помочь, можешь только изводить себя и растрачивать силы, которые тебе ещё обязательно понадобятся. Ты звонишь туда, отвлекаешь людей, спасающих множество жизней, чтобы получить хотя бы какую-то информацию. Но на самом деле тебе нужны только слова утешения, вселяющие надежду, но дать тебе их не могут. Ты вспоминаешь о Боге: «Господи, помоги!» Ты начинаешь верить снам и приметам. День выстраивается вокруг похода в больницу, где с четырёх до шести ты можешь прикоснуться к бесконечно дорогому для тебя человеку, который, возможно, не слышит и не чувствует тебя.
Множество людей, знакомых и незнакомых, хотят услышать от тебя, как это случилось. Ты десятки раз повторяешь одни и те же слова, и от этого они обессмысливаются и тускнеют, как старая, застиранная вещь. Тебе постоянно говорят то, что принято говорить в таких ситуациях, и ты слушаешь, благодаришь, но тебе не становится легче и спокойнее. Мысленно ты там, где среди проводов и незнакомых, непонятных аппаратов тот, без кого теперь в квартире пустота.
Ты определённо знаешь, что нужно есть и спать, хотя не помнишь для чего это. Ты стараешься найти какие-то дела, много двигаешься, чтобы устать, но сон приходит ненадолго, тревожный, мутный, не приносящий облегчения. Ты понимаешь значение слов «кусок в горло не лезет». Потому что есть ты не просто не хочешь, а не можешь. Ты стараешься глотать то, что необязательно жевать, и наградой за эти мучительные усилия становится рвота. Хотя твой желудок пуст и сжимается от голодных спазмов.
Тебе постоянно предлагают помощь. Но ты ещё не понимаешь, как тут можно помочь. У тебя спрашивают о прогнозах и возможных последствиях. «Состояние тяжёлое. Возможен летальный исход». Вот всё, что ты знаешь.
Ты становишься раздражительным и обидчивым, потому что тебе плохо. Уже не столько морально, сколько физически. Сначала ты судорожно хватаешься за телефон и постоянно говоришь. Потом ты устаёшь от этого. И хочется остаться одному, но одному ещё страшнее и хуже.
Ты начинаешь бояться. Ты боишься задать лишний вопрос врачу, потому что тебя пугает то, что ты можешь услышать в ответ. Ты перестаёшь искать похожие истории в интернете. Боишься куда-то уехать, потому что ты вроде бы нужен здесь, рядом, хотя твоё присутствие ничего не изменит.
Ты хочешь плакать, но плакать не получается. Неужели ты настолько бессердечен? Нет, ты просто в шоковом состоянии. Подожди. Слёзы придут, и станет немножечко легче.
Обязательно станет легче. Однажды утром ты проснёшься и поймёшь, что жизнь продолжается. Липовый чай с мёдом или мятой успокоит желудок, и ты сможешь немного поесть. Ты вымоешь окна. Разберёшь шкаф. Может быть, возьмёшь в руки хорошую книгу. Ты заплачешь. Ты напишешь близкому человеку письмо и поверишь, что он прочитает его. Это будет, но позже. Главное – знать, что это придёт со временем.
Я просыпаюсь в пять утра и довольна, что получилось поспать. Ранним летним утром ещё свежо и относительно тихо. Завариваю свежий чай и, кажется, даже хочу есть. За окном со свистом мелькают стрижи, курлычут голуби, пахнет влажной, свежей зеленью. Кошка уже на кухне, но почему-то не вертится под ногами, выпрашивая вкусняшку, а с напряжённым видом сидит возле дверцы зимнего холодильника. Знаете, такие есть под окнами в хрущёвках. За те два года, что снимаю квартиру, ни разу не заглядывала туда, потому что там какие-то хозяйские вещи.
Пышные кошачьи усы трепещут от возбуждения, а хвост похож на ёршик для мытья бутылок. Я сажусь на корточки и прислушиваюсь: за дверцами что-то шуршит. Что там может быть? Ерунда какая-то. Начинаю готовить омлет и забываю об этой мелочи.
«Доброе утро», – на кухне появляется заспанный сын. Волосы всклокочены после сна, он тёплый, сонный, но уже голодный. Целуемся, и я отправляю своего домовёнка умываться.
За завтраком он тоже замечает странное поведение кошки:
«Мам, там что-то шуршит и перекатывается. Вдруг мышь? Посмотри на Геллу».
Наша пушистая полосатая принцесса нервно подмуркивает и трётся о закрытую дверцу.
«Я посмотрю потом, доедай и иди гулять. Погода хорошая какая, не жарко пока».
Желание гулять у мальчишек не менее сильно, чем любопытство, поэтому он стартует с первой космической скоростью навстречу новым приключениям.
А я выпроваживаю кошку из кухни и остаюсь наедине с таинственным шорохом.
Если там мыши, сейчас только открой! Выбежит, спрячется где-нибудь и будет потом пугать меня среди ночи. Ещё и заразная какая-нибудь окажется. А не открою, так потом вонища будет. Чёрт её знает, как она там оказалась. Но писка не слышно, только непонятное шуршание. Какая же я стала дёрганая в последнее время! Я резко открываю холодильник, готовая заверещать при виде маленького серого зверька, как и полагается настоящей женщине.
В пыли между банками и какими-то кастрюльками сидит стриж. Я чуть касаюсь его кончиком пальца, он расправляет крылья, хлопает ими, затем вжимается всем тельцем между банками и затихает. Я аккуратно закрываю дверцу, меня прошибает холодный пот. Не верю в приметы, но сейчас это событие кажется мне каким-то мистическим. Это, безусловно, знак. И знак недобрый. Я же помню эти истории про то, как умирает человек и птица залетает в дом… Господи, что за ерунда мне лезет в голову! Нужно помочь малышу. Я достаю большую коробку, пересаживаю стрижа и выношу на балкон, а затем пытаюсь найти какую-то информацию в интернете.
Оказывается, стрижа нужно посадить на ладонь и приподнять, только тогда он сможет взлететь. Беру маленькую дрожащую птичку и сажаю на указательный палец. Но стриж и не думает улетать, он расправляет крылышки, но крепко держится за меня своими коготками. Замечаю, что снизу на перьях пара полупрозрачных трубочек. Раньше понятия об этом не имела, но это значит, что передо мной стрижонок, который пока не может летать. Его нужно кормить через каждые три часа насекомыми, поить из пипетки и ждать, пока улетит.
Сын воспринял новость с энтузиазмом и сразу же приволок каких-то жучков, мошек и дохлых муравьёв. Стрижонок уплетал всё с завидным аппетитом, а затем забился в угол коробки и притих. Тем временем я выяснила, что кормовых насекомых в нашем городе не купить , что никакого птичьего «приюта» тоже нет и что нужно брать малыша только салфеткой, потому что от рук стирается защитная плёнка на пёрышках.
Уже последняя неделя июля, стрижам пора улетать. А он сидит, такой маленький и беззащитный… Я продолжаю искать какого-нибудь специалиста. И нахожу-таки! Стрижонка можно вернуть в гнездо. Вопреки распространённому мнению, родители не откажутся от него, так как не настолько чувствительны к запахам, как многие считают.
Бегу
