Психоанализ детских страхов - Зигмунд Фрейд

© А. М. Боковиков, перевод, 2006

© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016

Издательство АЗБУКА®

* * *

Строго говоря, излагаемая на последующих страницах история болезни и излечения весьма юного пациента не относится к числу моих наблюдений. Правда, я руководил общим планом лечения, а также один-единственный раз лично вмешался в разговор с мальчиком; само же лечение проводилось отцом малыша, которому я премного благодарен за передачу мне своих записей с целью опубликования. Но заслуга отца этим не ограничивается; я думаю, что другому лицу вообще не удалось бы побудить ребенка к подобным признаниям; осведомленность, благодаря которой отец сумел истолковать высказывания своего пятилетнего сына, ничем заменить было бы невозможно, а технические трудности психоанализа в столь нежном возрасте остались бы непреодолимыми. Только соединение в одном лице родительского и врачебного авторитета, совпадение у него нежного интереса с научным позволили ему в этом конкретном случае использовать метод, который иначе оказался бы непригодным.

Но особая ценность этого наблюдения заключается в следующем. Врач, занимающийся психоаналитическим лечением взрослого нервнобольного, в результате своей работы по раскрытию напластованных психических образований в конечном счете приходит к определенным гипотезам об инфантильной сексуальности, в компонентах которой он, как ему кажется, выявил движущие силы всех невротических симптомов последующей жизни. Эти гипотезы я изложил в опубликованных мною в 1905 году «Трех очерках по теории сексуальности»; я знаю, что человеку, далекому от психоанализа, они кажутся такими же странными, сколь неопровержимыми кажутся психоаналитику. Но и психоаналитик вправе сознаться в желании получить доказательства этих фундаментальных тезисов более прямым и коротким путем. Разве невозможно непосредственно у ребенка распознать во всей жизненной свежести те сексуальные побуждения и желания, которые у состарившегося человека мы с таким огромным трудом должны выкапывать из-под завалов, про которые вдобавок мы еще можем сказать, что они представляют собой конституциональное достояние всех людей, а у невротика оказываются лишь усилившимися или искаженными?

С этой целью я уже многие годы побуждаю своих учеников и друзей собирать сведения о сексуальной жизни детей, которая чаще всего искусно не замечается или намеренно отрицается. Среди материала, который благодаря этому требованию попал в мои руки, поступающие сообщения о маленьком Гансе вскоре стали занимать первостепенное место. Его родители – они оба относились к числу моих ближайших приверженцев – договорились воспитывать своего первого ребенка с не большим принуждением, чем то, которое, безусловно, необходимо для получения хороших манер, и, поскольку ребенок развился в веселого, благонравного и смышленого мальчишку, попытка воспитывать его без запугивания и позволить ему свободно себя выражать дала хорошие результаты. Теперь я воспроизведу заметки отца о маленьком Гансе в том виде, как они мне были переданы, и, разумеется, воздержусь от всякой попытки устранить наивность и искренность детской души посредством общепринятых искажений.

Первые сообщения о Гансе относятся к тому времени, когда ему еще не было полных трех лет. Уже тогда своими различными речами и вопросами он обнаруживал необычайно живой интерес к части своего тела, которую он обычно называл «пипика». Так, однажды он задал вопрос своей матери: «Мама, а у тебя тоже есть пипика?»

Мама. Разумеется. А что такое?

Ганс. Я просто подумал.

В этом же возрасте однажды он входит в хлев и видит, как доят корову. «Смотри, из пипики идет молоко».

Уже эти первые наблюдения заставляют предположить, что многое, если не большая часть из того, что проявляет маленький Ганс, окажется типичным для сексуального развития ребенка. Я однажды указывал [1], что не следует особенно ужасаться, обнаружив у существа женского пола представление о сосании полового члена. Это непристойное побуждение имеет безобидное происхождение, поскольку оно проистекает от представления о сосании материнской груди, причем вымя коровы (по своей природе – женская грудь, по своей форме и по своему положению – пенис) выступает подходящим опосредствующим звеном. Открытие маленького Ганса подтверждает последнюю часть моего положения.

Между тем его интерес к пипике не является чисто теоретическим; как можно было предположить, это вызывает у него также желание прикасаться к своему члену. В возрасте 3½ года мать застала его держащим руку на пенисе. Мать грозит: «Если ты это будешь делать, я попрошу прийти доктора А., который отрежет тебе пипику. Чем же ты тогда будешь делать пи-пи?»

Ганс. Попой.

Он отвечает, пока еще не сознавая вины, но приобретает по этому случаю комплекс кастрации, о котором так часто приходится делать вывод в анализах невротиков, тогда как все они без исключения упорно не желают его признавать. О значении этого элемента в истории развития ребенка можно было бы сказать много важного. Комплекс кастрации оставил явные следы в мифологии (причем не только в греческой); о его роли я уже говорил в одном месте «Толкования сновидений», а также в других работах [2].

Примерно в этом же возрасте (3½ года) в Шёнбрунне перед клеткой со львом он радостно-возбужденно восклицает: «Я видел пипику льва».

Доброй долей значения, которое животные имеют в мифах и сказках, они обязаны той откровенности, с которой демонстрируют человеку свои гениталии и их сексуальные функции. Сексуальное любопытство нашего Ганса, пожалуй, не терпит сомнения, но оно делает его исследователем, предоставляет ему возможность правильного понятийного познания.

В 3¾ года он видит на вокзале, как из локомотива выпускается вода. «Смотри, локомотив делает пи-пи. Но где же его пипика?»

Через какое-то время он задумчиво добавляет: «У собаки, у лошади есть пипика; у стола и стула – нет». Так он получил существенный признак для различения живого и неживого.

Любознательность и сексуальное любопытство, по-видимому, друг от друга неотделимы. Любопытство Ганса прежде всего распространяется на родителей.

Ганс, 3¾ года. Папа, у тебя тоже есть пипика?

Отец. Да, конечно.

Ганс. Но я ее никогда не видел, когда ты раздевался.

В другой раз он с интересом глядит, как мама раздевается, перед тем как лечь спать. Она спрашивает: «Чего ты так смотришь?»

Ганс. Я лишь смотрю, есть ли у тебя пипика?

Мама. Конечно. Разве ты этого не знал?

Ганс. Нет, я думал, что раз ты такая большая, то пипика у тебя как у лошади.

Возьмем себе на заметку это ожидание маленького Ганса; позднее оно получит свое значение.

Важным событием