Во многих отношениях шахматная игра – квинтэссенция левополушарной деятельности. Она оставляет относительно мало пространства для эмоций и основана главным образом на памяти, рациональном мышлении и жестком расчете – то есть на том, что компьютер умеет делать лучше. Каспаров говорил, что, глядя на доску, он за одну секунду просчитывает от одного до трех вариантов следующего хода. Увы, но показатели «Дип-Джуниора» внушительнее: в течение одной секунды он анализирует от двух до трех миллионов возможных ходов. И все-таки Каспаров считал, что у человека есть свои преимущества – они-то сравняют их шансы на поле из шестидесяти четырех клеток.
И вот в воскресенье Суперкубка 2003 [54] Каспаров торжественно появился в элитарном нью-йоркском атлетическом клубе, чтобы вступить в еще одну эпическую битву человека и машины – матч из шести партий с призовым фондом в миллион долларов, за которой сотни фанатов наблюдали вживую. Миллионы людей следили за игрой по Интернету. Каспаров выиграл первую партию, вторая закончилась вничью. Третью партию он начал уверенно, но буквально в шаге от победы попался на одну из ловушек, подстроенную «Джуниором», и проиграл. Четвертую партию Каспаров играл неуверенно и с трудом добился результата вничью: допущенная в третьей партии оплошность настолько потрясла его, что он, по собственному признанию, «не мог заснуть и потерял уверенность в себе» [55]. Пятая партия завершилась так же – еще одна ничья, и, таким образом, исход всего матча должна была решить последняя, шестая партия.
Каспаров быстро взял инициативу в свои руки. Так позже было написано в одной из статей издания «Ньюсвик»:
«Играя против любого человека, Каспаров добился бы победы благодаря напористой, агрессивной манере игры. Но его соперник не был человеком». Шахматист начал колебаться и сделал ничтожный промах, что ввергло его «в плохое эмоциональное состояние, в котором никогда не оказалась бы не умеющая чувствовать машина. Хуже того: упустив инициативу, он не мог рассчитывать (как это было бы с противником-человеком), что его хорошо запрограммированный соперник тоже когда-нибудь ошибется и тем самым даст шанс восстановить преимущество. Это осознание парализовало даже великого Каспарова и преследовало его всю оставшуюся часть поединка» [56].
В конце концов он добился результата вничью – в шестой партии и во всем матче [57].
У людей масса всевозможных достоинств, но в том, что касается шахмат (и все большего числа других видов деятельности, требующих жесткой логики, расчета и последовательного мышления), компьютеры попросту работают быстрее и эффективнее. К тому же компьютеры не устают. У них не бывает головных болей. Они не утомляются от перенапряжения и не расстраиваются из-за проигрышей. Их не волнует, что о них подумает публика и напишет пресса. Они не тянут время. Им не приходится зевать. И все это заставило смириться даже великого гроссмейстера, знаменитого своей самоуверенностью. В 1987 году Каспаров – «enfant terrible» шахматного мира тех лет – хвастался: «Компьютеру никогда меня не победить» [58]. Сегодня Каспаров, современный Джон Генри, говорит: «У нас осталось всего несколько лет. А потом они будут выигрывать все матчи, и нам придется сильно постараться, чтобы победить хотя бы в одной партии» [59].
В прошлом столетии машины доказали, что могут заменить человеческие мускулы. В нашем столетии новые технологии доказали, что могут выполнять функции левого полушария человеческого мозга. Великий гуру менеджмента Том Питерс великолепно сформулировал это, назвав компьютерные программы «удлинителем разума». Нет, компьютеры не захватят все левополушарные работы. Просто многие из них станут ненужными, а оставшиеся будут трансформироваться. Любая алгоритмизированная работа – та, что сводится к определенному набору правил или может быть разбита на серию повторяющихся шагов, – попадает в зону риска. Даже если вашу работу не отберет дипломированный экономист из Индии, работающий за пятьсот долларов в месяц, это сделает «Турбо-Такс».
Возьмем три в высшей степени Л-ориентированные специальности: компьютерный программист, врач и юрист. «В прежние времена, – пишет специалист по компьютерным наукам Венор Винж, – работу программиста мог получить всякий, кто обладал умением действовать по алгоритму. Теперь все изменилось. Рутинные функции все чаще препоручаются машинам» [60]. Действительно, небольшая английская компания «Апплидженикс» разработала программу, которая умеет писать программы. Если обычный человек (будь то один из индусов, с которыми я познакомился, или их более высокооплачиваемый коллега из Соединенных Штатов) за рабочий день способен написать около четырехсот строчек компьютерного кода, «Апплидженикс» тратит на такую же работу меньше секунды [61]. И вот результат: избавившись от этой черной работы, инженеры и программисты будут вынуждены развивать в себе другие способности, которые основаны больше на творчестве, чем на компетентности; больше на неписаном знании, чем на технических руководствах; больше на моделировании общей картины, чем на разборе частностей.
Работа врачей тоже во многом подвергается автоматизации. Постановка диагноза в большой степени сводится к алгоритму. Сухой кашель или мокрый? Повышенное содержание Т-лимфоцитов или пониженное? В зависимости от этих показателей и ставится диагноз. Компьютеры способны обрабатывать бинарную логику алгоритмов с такой скоростью и точностью, которая даже не снилась человеку. Именно поэтому возникло множество компьютерных и сетевых программ, где пациенту предлагается ответить на ряд вопросов, по которым без участия врача ставится предварительный диагноз. Люди пользуются этим, «чтобы определить, насколько велика вероятность того, что они больны серьезными заболеваниями (такими как сердечная недостаточность, заболевание коронарной артерии и некоторые из наиболее распространенных форм рака), а также чтобы сделать жизненно важный выбор, когда диагноз уже поставлен», – сообщает «Уолл-стрит Джорнэл» [62].
Электронные базы данных по медицине и здравоохранению переживают период настоящего расцвета. Обычно в год около ста миллионов человек со всего мира ищут в сети медицинскую информацию и посещают более двадцати трех тысяч медицинских сайтов [63]. Пациенты сами ставят себе диагнозы, имея доступ к той же информации, что и врачи. Такое положение дел меняет и роль врача: это уже не всеведущий властелин, единолично принимающий решения, а чуткий советчик, помогающий сориентироваться в возможных вариантах. Конечно, повседневная практика часто ставит перед врачом задачи слишком сложные, чтобы с ними могла справиться компьютерная программа, – так в случаях с нетипичными заболеваниями мы по-прежнему полагаемся на мнение компетентного медика. Но все же, как будет показано ниже, новые технологии смещают поле врачебной деятельности – от алгоритмизированной, аналитической и основанной на информации работы в сторону эмпатии, нарративной [64] медицины и холистического лечения.
Сходным образом трансформируется и работа юриста. Десятки недорогих информационных баз и консультационных служб серьезно меняют суть юридической практики. К примеру, Completecase.com, рекомендующий себя как «Лучшая онлайн-служба по бракоразводным делам», обеспечит юридическое оформление развода всего за двести сорок девять долларов. Интернет разрушил монополию на информацию, которая долгие годы была источником высоких заработков юристов и придавала этой профессии мистический ореол. В среднем адвокаты берут сто восемьдесят долларов в час. Однако сейчас на множестве веб-сайтов, таких как LawVantage.com или USLegalForms.com, основные формы и документы можно получить всего за четырнадцать долларов девяносто пять центов. В «Нью-Йорк Таймс» пишут: «Вместо того чтобы платить юристам несколько тысяч долларов за составление договора», современные клиенты находят соответствующие формы в Интернете, потом приносят «унифицированные документы юристу, который адаптирует их под конкретную ситуацию, получая за это несколько сот долларов». В результате, утверждают в «Нью-Йорк Таймс», юридический бизнес «может оказаться на грани радикальных перемен… [которые] понизят спрос на привычные юридические услуги и вынудят юристов снизить расценки» [65]. На плаву останутся лишь те адвокаты, которые способны решать более сложные проблемы и заниматься П-ориентированной деятельностью: консультировать и осуществлять посредничество, выстраивать сюжет в ходе судебных прений – то есть делать то, на что не способны компьютерные программы и базы данных.
