Карл Юнг - Структура и динамика психического (сборник)

813 По-видимому, бессознательное психическое обладает свойствами, которые определяют его весьма специфическое отношение к пространству и времени. Я думаю о тех пространственных и временных телепатических явлениях, которые, как нам известно, гораздо легче не замечать, чем объяснить. В этом отношении наука, за немногими достойными похвалы исключениями, избрала намного более легкий путь – не замечать их. Тем не менее, я должен признаться, что так называемые телепатические способности психического доставили мне массу головной боли, потому что модное словечко «телепатия» крайне далеко от объяснения чего-либо. Ограниченность сознания рамками пространства и времени – настолько подавляющая реальность, что каждый случай, когда эта основополагающая истина могла бы быть поставлена под сомнение, должен играть роль события высочайшей теоретической значимости, ибо он доказывал бы, что пространственно-временной барьер может быть аннулирован. Аннулирующим фактором явилось бы тогда психическое, поскольку пространство-время обычно привязано к нему, в лучшем случае в качестве относительного и поставленного в определенные условия свойства. При определенных условиях это смогло бы даже прорвать барьеры пространства и времени как раз вследствие существенного качества психического, а именно, его относительно транс-пространственной и транс-временной природы. Эта возможная трансценденция пространства-времени, о которой, как мне кажется, свидетельствует множество данных, имеет такое неизмеримое значение, что она должна была бы побуждать исследовательский дух к величайшим усилиям. Однако наше нынешнее развитие сознания настолько медлительно, что у нас, вообще говоря, по-прежнему отсутствует научный и интеллектуальный аппарат для адекватной оценки фактов телепатии, в том отношении, в каком последние имели отношение к природе психического. Я обратился к этой группе явлений просто для того, чтобы подчеркнуть, что идея о прикрепленности психического к мозгу, то есть его пространственно-временной ограниченности, не является более такой уж самоочевидной и неопровержимой, как нас до сих пор заставляли верить.

814 Всякий, кто обладает минимальными сведениями о существующем и подвергнутом тщательной проверке парапсихологическом материале, поймет, что так называемые телепатические явления – это факты, которые невозможно отрицать. Объективный и критический обзор имеющихся в распоряжении данных позволяет заключить, что восприятия протекают так, как будто отчасти пространство не существует, так же, как отчасти не существует и время. Естественно, отсюда нельзя делать метафизическое заключение, что в мире вещей «самих по себе» нет ни пространства, ни времени и что, следовательно, категория пространства-времени – это паутина, с которой человеческий ум сплелся, не замечая ее иллюзорности. Пространство и время – не только непосредственные данности для нас, они очевидны также и с эмпирической точки зрения, поскольку все наблюдаемые нами процессы происходят так, как если бы они разворачивались в пространстве и времени. Понятно, что перед лицом этого неопровержимого факта становится понятным, что разум оказывается перед величайшей трудностью в обеспечении обоснованности при объяснении своеобразной природы телепатических явлений. Но всякий, кто отдает должное фактам, не может не признать, что явная внепространственность-вневременность телепатических явлений – их самое существенное свойство. Всесторонний анализ показывает, что наше наивное восприятие и непосредственная уверенность, строго говоря, – не более чем свидетельство психологической априорности валидных форм такого восприятия, которое попросту исключает какие-то другие формы. То, что мы абсолютно не способны представить себе существование вне пространства и времени, никоим образом не доказывает, что такое существование само по себе невозможно. И следовательно, так же как мы не можем делать на основании странного явления внепространственности-вневременности никакого непреложного вывода относительно внепространственно-вневременной формы существования, так же точно мы не имеем и права заключать из явного пространственно-временного свойства нашего восприятия, что нет формы существования вне пространства и времени. Сомневаться в непреложной действительности пространственно-временного восприятия не только позволительно – ввиду имеющихся в нашем распоряжении фактов это категорически необходимо. Гипотетическая возможность того, что психическое имеет отношение к формам существования вне пространства и времени, ставит перед наукой вопрос, заслуживающий самого серьезного внимания, на который она рано или поздно должна будет ответить. Идеи и сомнения физиков-теоретиков, о которых мы часто слышим в наши дни, должны внушить и психологам большую осторожность, ибо, с философской точки зрения, что мы имеем в виду под «ограниченностью пространством», как не релятивизацию категории пространства? Нечто подобное может легко произойти и с категорией времени (равно как и с категорией причинности)1. Сомнения по поводу этих вопросов значительно более вероятны сегодня, нежели когда-либо прежде.

815 Природа психического простирается в темные области, далеко выходящие за пределы нашего понимания. Она таит в себе столь же много загадок, как и вселенная с ее галактическими системами, перед величественными конфигурациями которых только ум, лишенный воображения, не способен признать своей собственной ограниченности. Эта крайняя неясность, неопределенность и сомнительность человеческого понимания выставляет в данном случае интеллектуалистическое самодовольство не только в смешном, но и прискорбно глупом виде. Таким образом, если мы – по зову собственного сердца, или в согласии с древними уроками человеческой мудрости, или из уважения к тому психологическому факту, что «телепатические» восприятия иногда имеют место, – сделаем вывод, что психическое в своих глубочайших пределах причастно вне-пространственным и вневременным формам существования и, следовательно, несет на себе налет того, что символически неадекватно описывается как «вечность», то критический разум не сможет противопоставить этому никакого другого аргумента, кроме как науке это «non liquet»[111]. Кроме того, мы получили бы неоценимое преимущество – возможность сообразоваться со склонностью человеческой души, которая существует с незапамятных времен и является всеобщей. Всякий, кто отказывается сделать такой вывод вследствие скептицизма или бунта против традиции, недостатка смелости или неадекватного психологического опыта или, наконец, бездумного неведения, статистически имеет очень мало шансов стать интеллектуальным первопроходцем, но зато наверняка войдет в конфликт с родовыми истинами. Являются ли эти родовые истины абсолютными или нет, мы никогда не сможем определить. Достаточно того, что они присутствуют в нас как «склонности», а мы знаем по горькому опыту, что означает войти в бездумный конфликт с ними. Это означает не что иное, как отказ от инстинктов, то есть разрыв со своими корнями, дезориентацию, бессмысленность существования и прочие симптомы неполноценности. Одно из самых фатальных социологических и психологических заблуждений, на которые столь богато наше время, – это предположение, что что-либо в один момент способно стать совершенно иным: например, что человек может изменить свою природу или что можно найти какую-то формулу или истину, которые представляли бы собой нечто совершенно новое. Любые существенные изменения или даже незначительные улучшения во все времена всегда являлись чудом. Отклонение от родовых истин порождает невротическое беспокойство, и мы сталкивались с этим более чем достаточно в наши дни. Беспокойство же порождает бессмысленность, а отсутствие смысла в жизни – это болезнь души, от понимания настоящих размеров и значения которой еще очень далека наша эпоха.

Первоначально опубликовано на немецком языке под названием «Seele und Tod» (Europaische Revue [Berlin]. Х. 1934) и вторично – в составе: Wirklichkeit der Seele (Psychologische Abhandlungen. IV. Zurich, 1934). Сокращенный вариант появился под названием «Von der Psychologie der Sterbens» (Munchner Neueste Nachrichten. № 269. [Oct. 2, 1935]).

1 См. следующую статью в данном томе.

1129 Мне доставляет особое удовольствие возможность выступить сегодня перед вами в этот знаменательный день открытия Института комплексной психологии[112]. Для меня большая честь, что вы собрались здесь с целью учреждения института исследований, который призван продолжать ту работу, которую я когда-то начал. Поэтому я надеюсь, что мне будет позволено сказать несколько слов о том, что достигнуто на сегодняшний день, равно как и поделиться своими соображениями относительно задач и целей будущей работы.