«С. 120.
— Пустите меня к султану! — заревел по-венгерски один из мужчин. — Я не немец! Немец — собака, а я человек. Меня трогать не положено….
с. 122. Сапожник:
— А турки всё же сущие собаки. В Нандорфехерваре они поклялись, что никого не тронут, а весь народ в крепости изрубили…
с. 172. Балинт Терек:
— Я не доверяю турку. Для турка христианин всё равно что пёс. Нельзя давать в руки султана королевское чадо…»
Говорят, итальянцы прямо во время представления громко обзывают «собакой» певца на сцене, если он не удовлетворил их вкусам и ожиданиям.
Обратимся теперь к лингвистике. Знаменитый шведский путешественник XX века Ян Линдблад считал, что слово «каннибал» происходит от слова «кариба» (32, с. 240). Но, кажется, нам удастся копнуть глубже. Первые три буквы есть производное от «хан», которое в английском, немецком и других языках произносится как «кан». А вторая часть слова — суффикс, который у разных европейских народов имеет одинаковое значение — «схожий», «подобный» — для образования прилагательного из существительного. Вот и получится, что «каннибал» может означать как раз то, что мы ищем в Америке — «ханский». Казаки являли собой угрозу индейцам, отчего последние представляли их «нереальными живыми существами», — то есть «сошли с ума» от страха. Однако если представить себе, что редакторы эпохи Реформации, хорошо знакомые с путевыми заметками Марко Поло (и не только), потрудились именно в этом месте «записок Колумба», тогда очень кстати придутся новые исследования ФН (24).
«С. 321. По-видимому,… символ собаки означал дворцовую стражу при дворе русских князей-ханов, что-то вроде княжеской гвардии, дружины.
Хорошо известно, что во времена «Ивана Грозного» царские опричники, как писал Н.М. Карамзин, «ездили всегда с собачьими головами и с мётлами, привязанными к сёдлам»…
С. 322. Приходит понимание того, почему средневековые английские источники называли русских — догами, то есть собаками.
Люди с пёсьими головами прекрасно известны в средневековой европейской истории. Так называли, в частности, чешских казаков — «хотов» (догов?), то есть «пеших воинов». Их ещё звали псоглавцами, так как на их знамени красовалось изображение пёсьей головы…В 1693 году казаки-псоглавцы восстали против Габсбургов. Восстание было подавлено. Этим событиям посвящён роман Алоиса Ирасека «Псоглавцы»».
На рисунке 45 этой же книги представлена миниатюра, заимствованная из рукописи Марко Поло, где изображены «кинокефалы» — люди с собачьими головами. А между тем, замечают ФН, там показаны «люди в типичных русских одеждах, будто перенесённые с русских миниатюр, … и обуты… в русские сапоги».
Не пора ли, читатель, из похода в библиотеку вернуться в реальную жизнь и попытаться удостовериться самим, хотя бы фрагментарно, во время краткой турпоездки, верно или полезно добытое знание? Первым пунктом нашего паломничества с моей беспримерной женой и новыми приятными знакомыми, конечно, должна была стать пермская Чердынь. На дворе — дождливая осень 2011 года. Значит, была надежда, что пышная зелень и буйное солнце не помешают разглядеть зёрнышко подлинного. К тому же нас грели слова влюблённого в Россию В.И. Даля: «В Чердыни живёт старина ещё русская, как при царях, и притом старина не раскольничья: речь напоминает Киршу Данилова и Посошкова» (цит. по 33). Судите сами…
В начале визита был ненавязчивый осмотр городка, который не мог стать утомительным: в реальности мы увидели посёлок средней величины, где имеется 6000 жителей. Это Иван Грозный за особые заслуги перед престолом повелел учредить город Чердынь, хотя и тогда поселение было малочисленным. Удивило в словах гида, что царь нарёк его одновременно и «столицей Великой Перми». Неужели он забыл, что в Европе уже имеется Великая Пермь, герб которой размещается на его личной печати? Спрашивать экскурсовода не стал из-за явной бессмысленности: с подчёркнутым лаконизмом, не допускающим излишних и «ненужных» вопросов, она уже ответила на несколько простеньких. Может, суховатость в фигуре и манере общения — исконная черта чердынцев, но известно, что скованность и сдержанность есть особенности тех, кто не преследует целей быть искренними.
Оказывается, местное купечество оставило здесь неизгладимый след — ещё сохранились некоторые их дома и память о хороших пожертвованиях. Немало говорилось о семействе Алиных и их тёмном происхождении, но версия о турецко-татарских истоках (корень «али») специалистами не рассматривалась. А вот о выдающемся уральском летописце простолюдинов и промышленной знати Д. Мамине-Сибиряке, ненадолго посетившем Чердынь в 1888 году, упоминалось вскользь. Может быть, память народная о здешних купцах перевесила мнение писателя об этом сословии, причастном к убийствам или воровству как источникам их состояния. Именно при чтении произведений этого писателя, приходила мне мысль, что всем известный с детства путешественник Афанасий Никитин был торговцем совсем иного склада, а заграничные сокровища добывал, принося в жертву, прежде всего, себя. Это и был купец времён Великой Руси…
Местная чердынская буржуазия, однако, не отличалась лихостью своих собратьев из других уральских «концов», которые справляли свадьбы по месяцу и более, а то и со смертельным исходом — как описано в романах «Горное гнездо», «Золото», «Приваловские миллионы». Здесь гуляли один-два дня! И это-то «Великая» Пермь?!
Чердынцы и их соседи ныробцы явно находятся под обаянием деяний и внимания к ним Романовых, первый из которых, незаконно водрузившись на престоле, оказал большую честь последним, освободив от воинской повинности. И знаменитый сегодня больше, чем ранее, придворный фотограф Николая II Прокудин-Горский оставил несколько чудных цветных снимков Чердыни с видами соборов. Они-то и были целью нашей поездки. Но испытанное мною разочарование от деловой части поездки было и ожидаемым.
ИСТИНА НЕ КОРМИТ НИКОГО. ОНА ЛИШЬ ПРИЧИНЯЕТ СТРАДАНИЕ ТОМУ, КТО К НЕЙ СТРЕМИТСЯ, И ВЫЗЫВАЕТ ЗЛОБУ У ТЕХ, К КОМУ ИСКАТЕЛЬ ИСТИНЫ АПЕЛЛИРУЕТ
А. ЗИНОВЬЕВ
Город, основанный во времена Великой Русской Империи, теперь не содержал никаких её видимых следов. Нет соборов доромановской эпохи, а на стенах существующих не найдёшь изображений Т-образных и вилообразных крестов, характерных для древних псковских, московских и суздальских храмовых строений. Кого винить в этом — романовскую эпоху или реставраторов? Скорее, и то, и другое. Б. Неменский писал: «Бытует глубокое заблуждение, что во всех произведениях форма и содержание всегда неразрывны. Как это было бы здорово! Как было бы просто, если бы реальность формы всегда соответствовала реализму содержания!» (34). Если церквам, возведённым в период Русско-«Монгольской» Империи, вполне подходит сравнение с Евангелием в архитектуре, то более поздние постройки и есть расписные формы без должного содержания. Показушность стала символом веры нового царского дома. Но зачем сегодня реставрировать ложь? Тем более, чужую, романовскую? На храмах Чердыни отсутствуют полумесяцы, а ведь были и в недавние времена!
МЫ С ДЕТСТВА НАТРЕНИРОВАНЫ НЕ ОБМАНЫВАТЬ, А ВВОДИТЬ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ ПУТЁМ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ПРАВДЫ
А. ЗИНОВЬЕВ
Экскурсовод в музее предлагает «обкатанное» консультантами толкование: полумесяц — якорь, а возвышающийся над ним крест — это корабль православия, летящий по волнам. Такое объяснение не только ложно, но и позорно для наследников подлинной Великой Перми. Которые явно боятся своей былой мировой славы и мирового господства!
На вопрос о книгах с письмом, изобретённом Стефаном Пермским, существование которых отрицается даже последовательными скалигеровцами (35), гиды смело отвечают, что таковые хранятся в Москве и Петербурге: «Здесь не позволяют условия».
Знаменитые персидские блюда, якобы VII века, тоже находятся в Петербурге. Но не у кого было спросить, почему же они «персидские», и не делали их в XVII в Тобольске или Булгарии?
Лингвисты давно договорились, что название города должно означать на коми-пермяцком «посёлок у ручья». Всё верно! Но на выезде из него обнаруживается речка Чёрная. Следовательно, имя Чердыни может переводиться со старорусского на современный язык как «город у Чёрной речки», потому что «дон» и «дно» есть прежнее обозначение реки.
Но вот и старое название Орла-городка Пермской губернии (Кергедан), оказывается, археологи склонны были переводить с языка коми как «город в устье речки», а в книге (45) даже говорится, что «изначальный смысл названия Кергедан (Кердым) таков же, как у названия г. Чердынь». Причём авторов уже не устраивает традиционное объяснение: «либо на этом месте до русских селились коми-пермяки, либо их было много среди первых жителей Орла-городка». И на их вопрос: «Так ли это?», — хотелось бы высказать следующую гипотезу.
