Большее распространение среди нашего населения имеют «сексуальные нормы», несколько менее отталкивающие среди так называемых сексуальных перверсий, что знает каждый, за исключением авторов-врачей. А возможно, и такой автор все это знает. Он лишь старается забыть это в тот момент, когда берет в руки перо и пишет об этом. Таким образом, ничего удивительного нет в том, что наша в скором времени девятнадцатилетняя истеричка, услышав о существовании такого сексуального контакта (сосание члена), создает себе такую бессознательную фантазию и изображает ее посредством ощущения першения в горле и кашля. Было бы неудивительным даже и то, если бы она безо всякого внешнего просвещения пришла к таким фантазиям, как я установил, такое совершенно возможно у других пациенток. Соматическое предварительное условие для создания этой фантазии, которая совпадает затем с действием перверсного человека, было задано Доре посредством заслуживающего внимание факта. Она очень легко вспомнила, что в детские годы очень долго сосала, была «сосунком». Отец тоже вспомнил, что он специально отучал ее от этого, так как она продолжала это делать до четвертого или пятого года жизни. Сама Дора ясно вспомнила следующую картину из ее младенческих лет. Она сидела в углу на полу, сосала свой левый большой палец, в то же время, теребя при этом своей правой рукой мочку уха, спокойно сидящего рядом брата. Это полноценный способ самоудовлетворения посредством сосания, о котором мне сообщали и другие пациенты, позднее потерявшие чувствительность и ставшие истериками. От одной из этих пациенток я получил некоторые сведения, проливающие яркий свет на происхождение этой особой привычки. Молодая женщина, которая так и не смогла отвыкнуть от привычки сосать, увидела себя в одном из детских воспоминаний, по-видимому, в первой половине второго года жизни, сосущей грудь кормилицы и одновременно при этом ритмически тянущей мочку уха кормилицы. Я думаю, что никто не захочет оспаривать, что слизистую оболочку губ и рта нужно считать первичной эрогенной зоной, так как часть этого значения она сохраняет еще и для поцелуя, который считается нормальным проявлением сексуальности. Преждевременная активная деятельность этой эрогенной зоны является, таким образом, условием для последующей соматической встречности со стороны начинающегося губами пищеварительного тракта со слизистой оболочкой. Если в то время, когда настоящий сексуальный объект, мужской член, уже стал известен, имеются налицо условия, которые заново повышают возбуждение оставшейся сохранной эрогенной зоны рта, то не нужно никаких больших затрат творческой энергии для того, чтобы в ситуации удовлетворения вместо первоначального соска груди и замещающего его пальца вообразить актуальный сексуальный объект, пенис. Таким образом, эта в высшей степени непристойная перверсная фантазия сосания пениса имеет безвиннейшее происхождение. Это переработка, называемого доисторическим, впечатления от сосания груди матери или кормилицы, которое обычно вновь оживляется при общении с сосущими детьми. Чаще всего большую службу при этом оказывает и вымя коровы как хорошо опосредованное переходное представление между соском груди и пенисом.
Обсуждаемое сейчас значение симптома горла для Доры может дать повод еще и для другого замечания. Можно спросить, как эта фантазируемая Сексуальная ситуация уживается с другим объяснением, что появление и исчезновение болезненных проявлений откликается на присутствие и отсутствие любимого мужчины. То есть, с учетом поведения женщины выражает следующие мысли: если бы я была его жена, я бы любила его совершенно по-другому, болела (из-за тоски, например), когда он уезжает и была бы здоровой (от наивысшего счастья), когда он опять дома. На это я, исходя из моего опыта в устранении истерических симптомов, должен ответить: нет необходимости, чтобы различные значения какого-либо симптома уживались друг с другом, то есть взаимодополнялись к единому целому. Достаточно и того, что такая взаимосвязь уже задана темой, которая всем различным фантазиям дает единое происхождение. В нашем же случае такая уживаемость, впрочем, не исключается. Одно значение больше привязано к кашлю, другое к афонии и к течению процесса. Более тонкий анализ позволил бы, вероятно, познать идущее намного далее одушевление деталей болезни. Мы уже узнали, что один симптом практически постоянно одновременно соответствует нескольким значениям. Теперь мы еще добавим, что могут проявиться и несколько следующих друг за другом, значений. Одно из своих значений или даже главное значение симптом может изменить в течение ряда лет, или же ведущая роль может от одного значения перейти к другому. Можно бы было назвать консервативной чертой в характере невроза то, что однажды сформировавшийся симптом по возможности сохраняется, даже если бессознательная мысль, которая в нем проявилась, уже лишилась своей значимости. Конечно же, эту тенденцию к сохранению симптома легко объяснить и чисто механически. Формирование одного из таких симптомов является настолько трудным, перенос чисто психического возбуждения в телесное, то что я назвал конверсией, связан со столь большим числом благоприятствующих обстоятельств, соматическую встречность, в которой нуждаются для конверсии, настолько трудно получить, что стремление к разрядке возбуждения, накопившегося в бессознательном, ведет к тому, чтобы по возможности удовлетвориться уже имеющимся путем разрядки. Намного более легким, чем создание новой конверсии, по-видимому, является образование ассоциативных отношений между какой-либо новой, нуждающейся в разрядке бессознательной мыслью, и старой, которая уже потеряла свою актуальность. На проложенном таким способом пути возбуждение из нового источника стремится к прежним местам разрядки, а симптом подобен, как говорится в Евангелии, старому бурдюку, наполненному молодым вином. Если и кажется после такого объяснения соматическая составляющая истерического симптома более постоянной, труднее замещаемой, а психическая доля изменчивым, более легко замещаемым элементом, то в таких отношениях все же нельзя провести ранжирование обоих. Но в любом случае для психической терапии более значимой является психическая составляющая.
Обращая внимание на непрерывное повторение одних и тех же мыслей об отношении ее отца к госпоже К., анализ Доры дает возможность еще и для другой важной разработки.
Такой повторяющийся ход мыслей можно назвать сверхсильным, а лучше усиленным, сверхценным в смысле Wernicke. Несмотря на свое с виду корректное содержание он оказывается болезненным из-за одного своего свойства, из-за которого он несмотря на все сознательные и волевые усилия не может быть больным произвольно ни разрушен, ни побежден. С нормальным, далее очень интенсивным ходом мыслей в конце концов можно справиться. Дора совершенно правильно чувствовала, что ее мысли о папе вызывали особую оценку. «Я. не могу ни о чем другом думать, – жаловалась она опять и опять, – мой брат справедливо говорит мне, что мы, дети, не имеем права критиковать эти действия папы. Мы не должны этим интересоваться, а возможно даже должны просто радоваться, что он нашел женщину, к которой у него может лежать сердце, так как мама очень мало его понимает. Я вижу это и хотела бы тоже думать так, как мой брат, но я не могу. Я не могу простить отца за происходящее». [Такая сверхценная мысль наряду с мрачным настроением часто является единственным симптомом одного из тяжелейших болезненных состояний, называемых обычно «меланхолией», но она так же излечивается посредством психоанализа, как и истерия.]
Что же теперь делать с такой сверхценной мыслью, после того, как выслушали ее сознательное обоснование и узнали о безуспешной борьбе с нею? Надо сказать себе, что эта сверхстойкая мысль обязана своим усилением бессознательному. Она неустранима в мыслительной работе, или потому что сама своими корнями простирается вплоть до бессознательного вытесненного материала, или потому что за нею скрывается другая бессознательная мысль. Последняя оказывается тогда чаще всего ее прямой противоположностью. Противоположности всегда тесно связаны друг с другом и часто так спарены, что одна мысль чрезмерно сознательна, а ее контрастирующая партнерша вытеснена и бессознательна. Такое отношение является результатом процесса вытеснения. Именно вытеснение часто осуществляется таким образом, что противоположность слишком сильно вытесненных мыслей чрезмерно усиливается. Я называю это реактивным усилением, а мысль, которая чрезмерно утверждается в сознании и показывает себя наподобие предрассудков неразрушимой, реактивной мыслью. Вытесненная и реактивная мысли относятся тогда друг к другу приблизительно как две противоположные магнитные стрелки из одной астатической пары стрелок. С определенным избытком интенсивности реактивная мысль удерживает осуждаемую в вытеснении. Но из-за этого она сама уменьшается и становится невосприимчивой к осознанной мыслительной работе. Осознание вытесненной противоположности является тогда тем путем, на котором сверхсильные мысли могут быть лишены их усиления.
