Еще одно измерение субъективной картины жизненного пути – коэффициент взрослости. Он равен отношению психологического возраста к хронологическому. Тревожные, интровертированные личности чувствуют себя психологически старше, чем стабильные и экстравертированные. Будущее психологически связано с внешним миром, а прошлое – с внутренним миром, опирающимся на память субъекта. Пессимистическая и обедненная жизненная перспектива приводит к «психологическому старению» личности. Гедонизм характерен для «вечных юношей» (или «вечных девушек»).
Система методов анализа субъективной картины жизненного пути, предложенная А. А. Кроником, оказалась мощным диагностическим и психотерапевтическим средством, широко используемым в консультативной и коррекционной работе.
По содержанию основные работы А. А. Кроника лишь косвенно соотносимы с экзистенциальной психологией, в основании которой лежит целостный («холистический»), субъектный подход к отношению «человек – жизнь». Неслучайно сам А. А. Кроник предпочитает говорить о своей концепции как о версии «конструктивной психологии» – научно-практической отрасли, призванной реконструировать субъективную картину мира личности и помочь личности в организации («конструировании») собственного жизненного пути.
На этом закончим обзор работ предшественников и коллег.
Жизнь людей многообразна, и я попытался в последующих главах выявить наиболее типичные, «полярные» варианты жизни. Индивидуальное бытие представляет собой мозаику вариантов, стилей, ситуаций, но заострение черт проявляет сущность.
Следовательно, шарж и гротеск – тоже могут быть способами познания жизни.
«Жизнь начинается завтра» (Жизнь как предисловие)
Это вечное детское состояние. Настоящая жизнь – взрослость – еще только предстоит. Она, как горизонт, – удаляется с каждым шагом (днем, месяцем, годом). И когда впереди уже чернеет пропасть, мы останавливаемся в растерянности: время прошло. Ты готовился к настоящему, подлинному существованию, но дорога уже пройдена, а обратного пути нет. Жизнь потрачена на подготовку к ней. Поговорка «Век живи – век учись» обернулась в XXI в. формулой «непрерывного образования».
Образ текущей жизни как подготовки к «жизни настоящей», «жизни подлинной» – оборотная сторона образа собственного существования как ненастоящего, неподлинного, предварительного наброска, тренировки.
Существование «здесь и теперь» приобретает смысл для личности лишь и связи с будущим, которое (вполне вероятно) может и не настать. Если за жизнью-предисловием не последует другая, не только более яркая, многообразная, но и «действительная» жизнь, то и не оправдана трата времени на подготовку к ней.
«Жизнь подлинная, будущая» становится сверхценной, а «жизнь сегодняшняя, ненастоящая» обесценивается. И какой может быть смысл в подготовительном процессе самом по себе? Футболист, купленный клубом премьер-лиги за огромную сумму, стремится участвовать в матчах, чемпионатах, а не только бегать и упражняться с мячом на тренировке. Человек, отстоявший полдня в очереди за билетом на одноразовую постановку, вдруг видит перед собой закрытую дверь и плакат «спектакль отменен», или более того, на месте, где два часа назад стоял театр, высится огромная мусорная свалка.
«Неподлинную жизнь», жизнь – подготовку к будущему следует как можно быстрее преодолеть – как бегун преодолевает барьеры и длину беговой дорожки на пути к финишу, за которым его (может быть) ждут овации, пьедестал почета и девушки, просящие дать автограф. Там впереди – рай. Но к разговору о рае мы еще вернемся.
Преодолевая, переживая «подготовительную жизнь», человек ничего не может испытывать, кроме ощущения тяжести повседневного существования, и лишь одно желание в его душе – чтобы время текло быстрее. И он прикладывает максимум усилий, дабы ускорить ход времени. К сожалению, а может быть, и к счастью, – кто знает? – физическое время человеку неподвластно. Поэтому надо сократить время на этапы прохождения пути, отведенного на подготовку к «подлинной жизни».
Для этих случаев и придуманы людьми школы особо одаренных, экстернат, раннее поступление в вузы, ранние женитьбы и т. д. и т. п. Русская сказка заканчивается свадебным пиром: «По усам текло, а в рот не попало». А далее? А далее – ничего. Но возможны варианты.
Нарисуем схему. Представим время «целостной жизни» в качестве отрезка и поделим этот отрезок на две части: время «подготовительной жизни» и время «настоящей жизни».
Время настоящей жизни может быть значительно больше, чем время подготовительной жизни. Только тогда есть смысл готовиться к настоящей жизни, если затраты на эту подготовку окупаются, и личности дается срок для работы в музыкальном оркестре больший, нежели на обучение музыкальному исполнительскому искусству.
Другое дело: всю жизнь готовиться к подвигу. К слову – возможностей для разового героического деяния может и не представиться. Можно «век жить – век учиться», если нет других забот. «Дураком помрешь» – продолжает неизвестный русский гений.
Каково воздаяние за потраченные усилия по достижению мирового рекорда? Чем компенсируется непрожитое, но утраченное время – единственная абсолютная ценность?
Вопрос о компенсации отложим на потом. «Подготовительной жизни» может и не быть, и сразу человек погружается в «жизнь настоящую».
И, наконец, вся жизнь может стать подготовкой к себе самой и до конца исчерпать человеческие силы и время. Тогда нас ожидает впереди (точнее – в конце) лишь отчаяние. Поэтому и придумана «жизнь после смерти». Иначе подготовка никак не оправдана. Жизнь как подготовка к подлинной жизни – метафора, применимая к существованию детей и подростков, т. е. всех, кого по различным причинам не пропускают в «настоящую жизнь». Поэтому субъективное отношение к жизни как подготовке к чему-то «подлинному», «настоящему» следует считать компонентом детского или подросткового мироощущения. Причем это ощущение может осознаваться или не осознаваться. Не сам ребенок формирует такое представление о жизни. Конечно, объективно к взрослой жизни он не готов. Эта неготовность к исполнению «серьезных, взрослых обязанностей» и является источником чувства неполноценности, по А. Адлеру. Но ребенок может не подозревать о наличии таких требований в том случае, если взрослые никаких претензий к нему не предъявляют и не подчеркивают в общении никаких различий (в свою пользу) между собой и ребенком.
Кроме того, будущее может представляться ребенку как прекрасным, так и ужасным. Какое чувство будущего сформируется у ребенка, зависит от взрослых. Метафора «золотого детства» не способствует развитию представлений о будущем как о сверхзначимом и светлом. Скорее наоборот, «взрослая жизнь» будет выглядеть скопищем бед, болезней, трудов и забот после безоблачной и безмятежной поры. «Подлинная жизнь» должна рисоваться значительной, полной необычных возможностей и перспектив, красочной, чтобы к ней стремиться и преодолевать тяготы и лишения (как об этом пишется в военной присяге) «подготовительной жизни»: «Терпи, казак, – атаманом будешь!» Должен терпеть «салага» – солдат первого года службы, чтобы стать «дембелем»; должен терпеть школьник, чтобы стать выпускником. Аспирант должен переносить бездарность научного руководителя и тупость ученых советов, а чиновник – самодурство начальника, чтобы, став через какое-то время доктором наук, министром, генералом, президентом компании и т. д. и т. п., почувствовать свободу и прелести «настоящей жизни».
Очевидно, формирование представления о жизни как подготовке к чему-то будущему – подлинному происходит в раннем детстве и под влиянием определенной системы воспитания.
Обратимся к классификации типов отношений родителей и детей в истории. Автором классификации является известный психоаналитик Ллойд де Моз[30].
Представление о детстве как периоде подготовки к взрослой жизни появляется не раньше, чем с конца XIV до начала XVII в. До этого этапа родители, по мнению Л. де Моза, не следовали определенной обязанности по воспитанию детей. Часты были отказы от ребенка. Его отправляли к кормилице, в монастырь, в чужую семью. Ребенок считался носителем зла, которого надо бить, чтобы искоренить в нем зло.
И только в конце XVI в. возникает представление о том, что из ребенка, как из воска, надо вылепить взрослого, придав ему должную форму (Дж. Локк). Появляются первые руководства по воспитанию детей. Распространяется культ Девы Марии и младенца Иисуса. К началу XVIII в. в европейской культуре возникает «навязывающий стиль» отношения родителей и детей. Задача родителей состояла в том, чтобы обрести власть над умом детей и контролировать их влечения, эмоции и волю. Детей не заставляют, а уговаривают, бьют, но не систематически, а заставляют повиноваться, прибегая к словесным угрозам или увещеваниям.
