Ознакомительная версия.
«Зеленый» цинизм
Худший грех «зеленого» потребления даже не в его ревностности, а в лживости. Нас призывают поучаствовать в решении крайне серьезных проблем совершенно дурацкими способами, и в глубине души мы знаем, что все это полная липа. Мы интуитивно понимаем, что, действуя исключительно в качестве покупателей, ничего не добьемся.
Неудивительно, что некоторые аспекты движения в защиту окружающей среды стали посмешищем. В серии «Южного парка» под названием «Угроза самодовольства» один из персонажей покупает «тойоту-приус» и поняв, какие «отсталые недоумки» его соседи, переезжает с семьей в Сан-Франциско. На одной из карикатур Майка Стивенса в New Yorker продавец гибридных автомобилей втолковывает заглянувшей в автосалон паре: «Он работает на традиционном двигателе внутреннего сгорания, пока не почувствует себя виноватым, и тогда переключается на аккумуляторную батарею». На карикатуре Барбары Смоллер в том же журнале клиент спрашивает официанта: «Что у вас сегодня в меню самое душеспасительное?» «Зеленое» потребление было обречено стать мишенью сатиры, поскольку начало слишком серьезно к себе относиться. Оно стало воспринимать себя не как одно из решений, а как Решение.
Каждое поколение цинично по-своему, причем цинизм точно так же, как стыд и вина, не появляется и не исчезает ни с того ни с сего, а чутко реагирует на социальные противоречия своего времени. И пока бесчисленные студенческие группы ведут борьбу с бутилированной водой в своих университетах, агентство сатирических новостей The Onion продает бутылки для воды с надписью «Моя бутылка воды – это 30 000 пластиковых стаканчиков». А реакцией на засилье вегетарианских ресторанов и кулинарных книг стало в числе прочего второе пришествие бекона – «нового лучшего друга булочника».
Ограниченные возможности «зеленой» вины
Вина перед планетой, побуждающая меньшую часть человечества участвовать в экологическом движении, была освоена бизнесом в качестве маркетингового инструмента, переключающего то самое, активное, меньшинство на бесплодную деятельность – потребление. Сегодня, когда я пишу эти строки, я понимаю, что совершенно неправильно отреагировала на проблему уничтожения дельфинов при ловле тунца, пусть мне и было всего девять лет. Прочитав «50 простых вещей, которые может сделать ребенок ради спасения Земли», я пришла к выводам, которые заставили меня лишь еще больше зациклиться на самой себе (я замеряла, сколько воды утекает из неисправных кранов у нас дома), вместо того чтобы побудить к активному участию в решении системных проблем (главный потребитель воды – это сельское хозяйство). Дело не в том, что вина – плохой стимул. Вовсе нет, во многих случаях она может помочь. Но скверно, если чувство вины уводит нас в сторону, толкая на хождение по магазинам вместо социальной активности. Вина по поводу коллективных проблем – повод не для самосовершенствования, а для того, чтобы стремиться к достижению коллективного результата.
Вовсе не кучка виноватых потребителей, покупающих тот или иной товар, заставила автопроизводителей ужесточить нормы расхода топлива, а Wal-Mart – обеспечить собственных сотрудников медицинской страховкой. И не эти потребители дали женщинам право голоса. Равно как не они остановили производство химических веществ, разрушающих озоновый слой.
Вина и сама по себе бывает неадекватным откликом в силу сугубо индивидуалистического характера, а в современном мире многое требует изменений более высокого порядка. В книге 2003 года «Корпорация» (The Corporation) Джоэль Бакан рассказал о психопатическом поведении публичных компаний, озабоченных исключительно прибылью. Само устройство корпорации дает ей иммунитет против вины, поскольку совесть отдельного сотрудника бессильна против общей жажды прибыли. Но корпорация – это еще и группа индивидов, абсолютное большинство которых в силу самой своей природы руководствуются определенными моральными нормами и полным спектром человеческих эмоций. Как же это получается, что отдельные люди, объединившись в корпорацию, ведут себя как одержимые прибылью психопаты, чтобы по возвращении с работы вновь становиться нормальными людьми с совестью и моралью? Одно из объяснений, которые приводит Джоэль Бакан, заключается в принципе ограниченной ответственности, который «позволяет инвесторам избежать потерь в случае ошибок компании» и сводит на нет личную моральную ответственность индивида в рамках организации. Это свойственно не только корпорациям, но и правительствам и силовым ведомствам государств.
Тем не менее малые изменения, осуществляемые крупными институциями, могут привести к масштабным сдвигам, в отличие от малых изменений, совершаемых отдельными потребителями. В 2010 году одна только Chevron отравила атмосферу в 11 раз сильнее, чем все выбросы, сопутствующие освещению всех американских домохозяйств. Заставив одну-единственную компанию снизить выбросы на 10 %, можно добиться значительно большего, чем уговорив жить в темноте всех и каждого жителя США. Но, в отличие от отдельных людей, Chevron не заставишь сделать хоть что-то, если давить на чувство вины.
Вспомните знаменитую фразу антрополога Маргарет Мид: «Никогда не сомневайтесь в том, что небольшая группа мыслящих, активных граждан способна изменить мир; на самом деле всегда именно так и происходит». Мид имеет в виду граждан, а не производителей или потребителей, хотя ее мысль полезно рассмотреть и с точки зрения рынка. Поведение на рынке немногих сознательных людей не решит проблему, сопряженную с коллективным риском, будь то бесконтрольный вылов рыбы, уничтожение дикой природы или изменение климата. Но относительно небольшая группа производителей или потребителей может создать такую проблему. При непропорционально сильном воздействии спроса или предложения маленькая группа целеустремленных людей на рынке действительно способна изменить мир, но только к худшему. Это тема следующей главы, и это же объясняет, почему в решении серьезных проблем вина нам почти наверняка не помощник.
Род человеческий получил господство над миром и возможность уничтожать другие виды живых существ, нагревать атмосферу и разрушать все вокруг по своему усмотрению, но у этой привилегии есть своя цена: в смертном теле человека заключен мозг, способный постичь вечность и мечтающий о вечности.
Джонатан Франзен. Поправки (2001)
«Животные созданы не равными друг другу», – сказал мне биолог Боб Пейн, перефразируя свою самую знаменитую идею. Пейн – человек во всех смыслах выдающийся, и ростомер в его лаборатории в Вашингтонском университете подтверждает, что он может взирать на своих студентов сверху вниз в буквальном смысле. Отметка с надписью «Бог» выставлена над линией, отмечающей рост самого Пейна: 1 м 95 см. (Крис Харли, один из последних – и самых высоких – дипломников Пейна, признался, что со страхом ждал измерения. И действительно, он оказался выше Пейна, но до Бога все-таки не дорос.)
В качестве эколога-экспериментатора Пейну нравится выступать в роли Бога в приливной зоне – части побережья, которая освобождается от воды во время отлива и с приливом вновь оказывается под водой. Здешние виды остро конкурируют за территорию. Пейн изменяет различные переменные, изучая взаимоотношения животных и среды их обитания, хотя и жалуется, что интереса поубавилось с тех пор, как его природную лабораторию заселили морские выдры, сместив его с вершины пищевой цепочки. Почти полвека он был единственным представителем позвоночных среди беспозвоночного населения побережья штата Вашингтон. «Я привык считать себя кем-то вроде болотной цапли, размером она примерно с меня», – говорит Пейн.
В конце 1960‑х он поставил эксперимент, главная роль в котором отводилась пятиконечным хищникам. Каждые две недели в течение лета он приходил на свою экспериментальную площадку в заливе Маккоу и удалял с нее всех красных морских звезд. В результате невероятно расплодились мидии – их основная добыча, – а все остальные обитатели почти исчезли. Не стало морских звезд, и мидии выиграли конкурентную борьбу у губок. Без губок исчезли голожаберные моллюски. Анемоны также лишились кормовой базы и вымерли, поскольку они питаются животными, вспугнутыми морскими звездами. Попутно перевелись морской мох, морские желуди, ракушки Tegula funebralis и морские ежи{42}.
Поскольку исчезновение красных морских звезд имело непропорционально масштабные последствия для системы, Пейн назвал их «ключевым видом». С точки зрения природоохранной деятельности именно такие виды в первую очередь нуждаются в защите. Но в общем и целом ключевым является такой вид, который оказывает на структуру сообщества большее влияние, чем все прочие. Применима ли теория ключевого вида к людям и их потребительскому поведению? Обдумывая мой вопрос, Пейн устремляет взгляд вверх с видом, словно говорящим: «Почему бы нет?» И отвечает: «Человек – куда хуже».
Ознакомительная версия.
