Ознакомительная версия.
В лонгитюдном исследовании группы новозеландских подростков (Beggetal., 1996) выяснилось, что спортивная активность повышает вероятность вовлеченности в преступное поведение. Мальчики, имевшие в 15 лет высокий уровень спортивной активности, в 18 лет были замешаны в криминальных действиях вдвое чаще тех, кто мало занимался спортом; у девочек показатели еще хуже. При исследовании 3 796 канадских учащихся от 11 до 20 лет выяснилось, что усиленная физическая активность положительно связана с криминальным поведением, но только у мальчиков-подростков (Faulkneretal., 2007). В 8-летнем лонгитюдном исследовании 1 628 юношей-второкурсников занятие некоторыми видами спорта оказалось фактором, способствующим усилению агрессивности, но это связано не столько с самим спортом, сколько с тем, как студенты понимают культуру спорта, и с наличием в этой культуре сильной тенденции «мачо» (Rees, Howell, Miracle, 1990). Последний вывод исключительно важен.
Группа американских психологов во главе с известным специалистом по психологии спорта Кэтлин Миллер в ходе лонгитюдного исследования в Западном Нью-Йорке 699 подростков 13–16 лет и их семей выясняла: а) затрудняет вовлеченность в спорт криминализацию поведения подростка или способствует ей, б) как это зависит от характера спортивных занятий и в) зависит ли это от пола и расы (Miller et al., 2006, 2007). Оказалось, что сама по себе спортивная активность нисколько не мешает подростку совершать преступления, важно, какой субъективный смысл она для него имеет. Положительные корреляции между высокой спортивной активностью и антинормативным поведением существуют не у всех подростков, а только у «джоков». Слово jock (от jockstrap– суспензорий, минимальное прикрытие пениса, используемое при спортивных занятиях) в американском молодежном сленге обозначает молодого парня, известного своими атлетическими способностями и общей «крутизной» и отчаянностью, в противоположность книжному червю – «ботанику» (nerd). В отличие от обычных спортивных парней, джоки считают общепринятые правила поведения для себя необязательными, ставя на их место этику гегемонной маскулинности, «крутизны» и «рисковости». Этот стиль поведения обеспечивает им популярность в мальчишеской среде, но именно они чаще всего бывают виновниками пьянок, опасных сексуальных действий (включая изнасилование) и группового насилия. То есть проблема не в самом спорте, а в его идеологии.
Самое впечатляющее лонгитюдное исследование в этой серии выполнено норвежскими психологами Ингер Эндресен и Даном Ольвеусом. Ольвеус – всемирно известный психолог, руководитель центра по изучению и профилактике буллинга. Ученые хотели выяснить возможное влияние занятий силовым спортом, включая бокс, тяжелую атлетику, борьбу и восточные единоборства (карате, дзюдо и тейквондо), на вовлеченность подростков в антисоциальную активность, как насильственную (драки), так и ненасильственную (кражи и вандализм). Исследование было частью большого лонгитюдного проекта, продолжавшегося с 1997 по 1999 г. (Endresen, Olweus, 2005). Испытуемыми были 5 170 школьников от 11 до 15 лет из разных школ города Бергена. В исследовании участвовали только мальчики, установки и поведение которых измерялись трижды.
В целом, результаты исследования подтвердили, что занятия силовым спортом (бокс, включая кикбоксинг, борьба, тяжелая атлетика и боевые искусства в сочетании с другими видами силового спорта) способствуют усилению или активизации антисоциальной вовлеченности мальчиков-подростков за рамками спортивных ситуаций. Это проявлялось в повышении уровней насильственного поведения вне спорта, включая драки и применение холодного оружия, а также в совершении ненасильственных антисоциальных действий. Отрицательный эффект был обнаружен как у новичков, так и у мальчиков, уже имевших какой-то опыт в этих видах спорта. Прекращение занятий снижало антисоциальную активность подростков, но снижение было незначительным; усвоенные антисоциальные привычки какое-то время сохраняются даже после того, как потеряла значение породившая их причина. Неожиданным стало отсутствие селективного эффекта: негативное воздействие силового спорта одинаково сказывается и на мальчиках, которые уже имели повышенный уровень антисоциальной вовлеченности, и на обычных, «нормальных» мальчиках. Предположительно этот негативный эффект объясняется как самими силовыми практиками, так и распространенными в этой среде «мачистскими» установками, культом силы и «крутизны». Никаких признаков катарсиса, когда игровая разрядка агрессии приводит к снижению насилия во внеспортивной жизни, ученые не обнаружили. Скорее наоборот: приобретя бойцовские навыки и физическую силу, мальчики готовы использовать эти «активы» во внеспортивных ситуациях. Единственным силовым спортом, который не влечет указанных отрицательных последствий, оказались восточные единоборства, если они не сочетаются с другими силовыми занятиями. Видимо, это происходит потому, что школы восточных единоборств учат спортсменов не только боевым приемам, но и общей философии жизни, исключающей насилие и агрессию.
Разумеется, исследование Эндресен и Ольвеуса не более чем социально-педагогический эксперимент. Они не утверждают, что силовой спорт вреден или опасен для мальчиков. Полученные ими данные – результат группового сравнения, из них вовсе не вытекает, что каждый участник силового спорта приобретает склонность к антисоциальным поступкам. Поведенческие качества сильно зависят от возраста и конкретной социальной среды. Однако эти данные обязывают руководителей подростковых спортивных проектов и государственной молодежной политики задумываться об идеологии спорта.
Эти проблемы поднимают и российские специалисты. Отвечая на вопрос о причинах своих занятий спортом, московские старшеклассники связывают их прежде всего с желанием стать сильнее, увереннее в себе, уметь защитить себя (для их ровесниц важнее внешняя привлекательность). Но спортивные занятия отнюдь не являются средством «разрядки» агрессивности. Наоборот, юноши, систематически занимающиеся спортом, более агрессивно ведут себя в своей среде (чаще дерутся), причем это тесно связано с видом спорта. Среди мальчиков, которые занимаются единоборствами, в последние два месяца перед опросом участвовали в драках 51,5 %, среди тяжелоатлетов – 47,8 %, а среди танцоров– лишь 23,5 % (Собкини др., 2005).
Психологи спорта ставят вопрос более конкретно. Сравнив показатели агрессивности двух групп 12-14-летних подростков из благополучных семей, занимающихся разными видами спорта (бокс, кикбоксинг, дзюдо, самбо, рукопашный бой) и не занимающихся спортом, петербургские специалисты нашли, что «переключение» негативной бытовой агрессивности в здоровую «спортивную злость» реально имеет место, причем мальчики, занимающиеся единоборствами, менее агрессивны, чем футболисты или тяжелоатлеты. Однако этот эффект зависит от воспитательной работы тренеров: если динамика нравственного становления личности не будет значительно опережать уровень ее технической подготовленности, это может привести к нежелательным и опасным последствиям (Ашкинази, Марищук, 2004).
Это далеко не частный вопрос. Мужская молодежь нуждается в силовом спорте, запрещать его, как пытались делать на закате советской власти, бессмысленно. Однако необходимо задуматься, в чьи руки мы отдаем детей и как эти руки (и головы) с ними работают. Прекрасно, что на целевую программу «Спорт» наконец ассигнованы настоящие деньги. Но чего мы от этого ожидаем? Политики откровенно говорят, что главная цель – отвлечь молодых людей от улицы, наркотиков и т. п., воспитать надежных защитников отечества и – об этом говорят реже – обеспечить себе идеологическое влияние на них.
Но если не учесть того, о чем говорилось выше, военно-патриотическое воспитание может незаметно превратиться в подготовку бандитов и обеспечить дальнейший рост преступности и насилия, как это произошло после крушения советской власти. А с руководителями военно-спортивных школ и объединений государству придется считаться не меньше, чем со служителями разных, не всегда «традиционных» и политически приемлемых, религиозных культов. Подростки не пассивный объект воспитания. Если вы научите их драться, но не научите самостоятельно думать, они могут напасть и не на тот объект, на который их собирались направить.
Роль спортивного тренера сегодня очень важна. Зачастую это единственная авторитетная мужская фигура, с которой сталкивается мальчик-подросток и которая может научить его как хорошему, так и плохому. Реально контролировать тренера гораздо труднее, чем школьного учителя. Но дело не столько в контроле, сколько в том, чтобы помогать его собственному профессиональному и личностному развитию.
Если перевести разговор с психолого-педагогического уровня на социально-философский, мы снова придем к проблеме кризиса традиционного канона гегемонной маскулинности, которая привыкла самоутверждаться прежде всего с помощью силы. Эта модель дала трещину. Одни мальчики не могут самореализоваться в ней, потому что она не соответствует их физическим, психологическим или социальным возможностям и порождает чувства неполноценности и ущербности. Другие чувствуют себя в ней достаточно комфортно, но то и дело сталкиваются с тем, что эта модель толкает их на опасный – не только для других, но и для самих себя! – путь агрессии и антисоциального поведения.
Ознакомительная версия.
