осознания, в большинстве же случаев она бессознательна. Мой опыт подсказывает, что она вряд ли вездесуща. Но я сталкивалась с ней настолько часто, что, как правило, ищу ее всегда. Говоря о потребности в мстительном торжестве, я уже упоминала о том, что мы встречаемся с очень хорошо скрытой мстительностью в большинстве случаев невроза. Все признаки мстительности налицо, когда требования подпитываются ссылками на прошлые фрустрации или страдания, когда они предъявляются в приказной манере, когда исполнение требования ощущается как победное торжество, а их фрустрация как поражение.
Насколько человек отдает себе отчет в своих требованиях? Чем больше воображение определяет видение человеком себя и окружающего мира, тем больше он и его жизнь в целом для него таковы, какими ему требуется их видеть. При этом его сознание не допускает даже места для идеи, что у него есть какие-то потребности или какие-то требования, а одно упоминание о подобной вероятности может быть оскорбительным для него. Просто люди не заставляют его ждать. И с ним просто не бывает несчастных случаев, и старость ему тоже не грозит. Когда он отправляется за город, погода правда чудесная. Все происходит так, как он хочет, и действительно ему все на свете по плечу.
Другие невротики, кажется, осознают свои требования, раз открыто требуют для себя особых привилегий. Но то, что очевидно наблюдателю, вовсе не очевидно самому человеку. Более того, то, что видит наблюдатель, и то, что чувствует наблюдаемый, – совсем не одно и то же. Невротик, который агрессивно выставляет свои требования, может, помнит в лучшем случае лишь ряд своих высказываний или требований. Например, он признает, что проявил нетерпение или не вынес того, что с ним спорят. Он знает о себе, что не любит просить людей или благодарить их. Но даже это его знание не есть знание о внутреннем убеждении: все другие должны делать именно то, что ему хочется. Зная о своем ошибочном шаге, он предпочтет приукрасить свои необдуманные поступки, представляя их как храбрость или уверенность в себе. Например, он может поменять хорошее место работы на новое место без малейших перспектив, и этот шаг для него будет выражением уверенности в себе. Допустим, так оно и есть, но, с большой долей вероятности, здесь присутствует еще и опрометчивость, проистекающая из его уверенности в своем праве на везение и счастье. Он может осознавать, что в глубине души верит: он никогда не умрет, кто угодно, но не он. Но и это еще не есть осознание своих претензий быть выше биологических ограничений.
Существуют случаи, когда требования остаются скрытыми как от самого человека, так и от неопытного наблюдателя. При этом последний признает убедительными те причины, которыми первый оправдывает выставленные им требования. Обычно он прибегает к этому больше из-за собственного невроза, чем из-за психологического неведения. Например, мужчине порой может доставлять неудобство посягательство жены или любовницы на все его время, но когда он думает, что он им всем так необходим, это тешит его самолюбие. Рассмотрим другой случай. Иногда женщина предъявляет завышенные требования, основанные на ее беспомощности и страдании. При этом на первый план выходят только ее потребности. Она даже сознательно будет очень заботиться о том, чтобы не навязываться другим. Эти другие, однако, культивируя в себе роль защитника и помощника, из-за собственных тайных правил морали почувствуют себя «виноватыми», если не оправдают ожидания женщины.
Однако даже если человек отдает себе отчет в том, что у него есть определенные требования, он никогда не осознает их несправедливость или нереальность. Малейшее сомнение в их обоснованности было бы первым шагом к их низвержению. Следовательно, пока требования жизненно важны для него, невротик должен приводить своему сознанию неопровержимые доводы в защиту их справедливости. Убежденность в его правоте должна быть абсолютной. И в процессе психоанализа пациент заходит очень далеко, желая доказать, что ждет только то, что ему причитается по праву. С другой стороны, для излечения важно распознавать и существование особых требований, и природу их оправдания. Но следует учитывать, что, поскольку требования рухнут, если рухнет необходимая для них опора, эта опора становится стратегической позицией. Например, человек, претендующий на всевозможные привилегии в счет своих заслуг, должен невольно так преувеличивать эти заслуги, чтобы почувствовать законное негодование, если привилегий ему не предоставят.
Требования часто опираются на нормы культуры: «я же женщина», «я же мужчина», «я же твоя мать», «я же ваш начальник». Поскольку эти причины не могут служить оправданиями выставленным требованиям, раздувание важности этих причин просто гарантировано. Например, в моей стране нет жесткой культурной установки: мытье посуды унижает мужское достоинство. Так что если у кого-то есть требование избежать работы, ему приходится всем напоминать о своем величии как мужчины и кормильца.
Опора на превосходство присутствует всегда. Общий лейтмотив здесь таков: поскольку я «нечто особенное», я имею право. Облеченный в такую резкую форму, он в основном не осознается. Но человек может подчеркивать, насколько ценно его время, работа, планы, и он должен быть прав во всем.
Те, кто верит, что «любовь» дает ответ на все вопросы и право на что угодно, преувеличивают силу или ценность любви, в самом деле чувствуя большую любовь, чем она есть на самом деле. Необходимость преувеличивать часто способствует установлению порочного круга. Это как нельзя верно для требований, в основе которых лежат беспомощность и страдание. Например, многие люди из-за собственной неуверенности стесняются наводить справки по телефону. Если требование подразумевает, чтобы кто-то другой сделал это за них, те, о ком идет речь, ощущают свои запреты сильнее, чем они есть на самом деле, чтобы придать им законную силу. Если женщина слишком погружена в депрессию или не умеет вести домашнее хозяйство, она заставит себя чувствовать еще большую депрессию или большую беспомощность, чем есть на самом деле, и фактически будет страдать сильнее.
Однако делать вывод, что было бы хорошо, если бы окружающие не соглашались на требования невротика, слишком поспешно. И согласие, и отказ в равной степени могут ухудшить его состояние. То есть в обоих случаях требования могут стать более настойчивыми. Отказ помогает, если невротик уже взял на себя ответственность за себя самого.
Возможно, самый интересный случай для нас – это опора на требование «справедливости». Я же верю в Бога; я же всю жизнь работал; я всегда был хорошим гражданином – со мной не должно случиться ничего плохого и все должно быть по-моему, и это будет только справедливо. Вследствие моей доброты и благочестия подайте мне все земные блага. Любые намеки на противоположное (скажем, добродетель не обязательно
