Он самый существенный из всего, что может связать во времени мертвых с живыми.
Василь Быков, фронтовик, писатель
Одним из самых трудных поисковых предприятий нашего отряда была, конечно, работа в Ондозере. На северо-западном берегу большого, даже по карельским меркам, Ондозера прилепился небольшой поселок под таким же названием. Возле него — еще одно небольшое озерко — Лаезеро, отделенное от Ондозера узкой полоской суши. Здесь в сентябре 1942-го произошла трагедия Ондозерского десанта 85-й морской стрелковой бригады.
Десант был послан с целью разгрома фашистского гарнизона поселка, уничтожения батареи противника и освобождения лагеря военнопленных, строивших шоссейную дорогу Ругозеро — Паданы. Трудно сегодня говорить о военной целесообразности этой операции, но одно ее слабое место бросается в глаза: нельзя было высаживать десант в узком межозерном пространстве, где его легко было подавить с двух сторон даже не очень крупными силами. Так и произошло. После быстрого разгрома нашими моряками слабого гарнизона противника в поселке финские егеря минометным огнем разбили лодки десантников, стоявшие у берега, а затем прочно заперли десант в узкой межозерной горловине. Ни поддержки огнем, ни поддержки авиацией со своего берега десантники не дождались. Все 137 или 140 человек полегли там, отбиваясь до последнего на болоте, прижатые к заросшему осокой берегу небольшого озерка. Бой продолжался от момента высадки чуть более 12 часов. В живых остались единицы. Один, матрос Мочихин, с простреленными руками, ушел на рыбацкой лодке. Кто-то, по слухам — раненый, оказался в плену.
Когда мы появились в этих местах, с той давней трагедии прошло уже 44 года. Еще в 1965 г. местные жители Ф. Никкоев, И. Пономарев, Г. Макаров, М. Луценко обследовали место боя и обнаружили на болоте, недалеко от озера, холм диаметром около 15 метров. На холме росли молодые березки. Здесь же было найдено захоронение. "Погибшие оказались наши, советские, — вспоминали ондозерцы. — Сразу же у первого нашли карту, она слежалась, но ее высушили — на ней была вся эта местность... Карту отдали военкому... Нашли две ложки, на них были фамилии. Из одежды нашли бушлаты, телогрейки, ватные брюки, нижнее белье... В каждом черепе — дырка. Останки семерых десантников были похоронены в селе Надвоицы.
Можно только пожалеть, что карта попала в военкомат, — и не потому что там работают равнодушные люди. Просто военные комиссариаты чаще всего хранение боевых реликвий не считают своей обязанностью. Естественно, и карта, и ложки с подписанными фамилиями пропали бесследно. Еще одна попытка извлечь останки была предпринята за год до нас — местной учительницей Л.Ю. Ганевой и группой школьниц. Достали останки еще семерых участников десанта и сложили их в ящиках в сарае. Остальные погибшие продолжали лежать в болоте — для своих родных и близких они были «пропавшими без вести».
«...Поначалу в раскопе могли работать только двое. Яму заливало, воду надо было непрерывно вычерпывать. Грунт — песок, перемешанный с глиной и болотным илом. На глубине примерно 60 см на стенках раскопа четко обозначилась темная полоса сгнивших мха и травы. Но едва раскоп углубился до 90 см, была найдена берцовая кость человека. Потом — череп, лежащий лицевой стороной на север, теменем — на восток. На черепе сохранились волосы» (из дневника экспедиции).
«Мама, почему нет от Вас долго писем? Я очень соскучился. Пишу Вам в теплый, солнечный день. Мама, наступают самые решительные дни войны. Если это придется пережить, до 1 июня, будет немного легче. До 1 июня мы вряд ли скинем лыжи, потому что солнце греет, а снег лежит — конца и края нет, не хочет таять, а в июне будет вода, болота — ни пройти, ни проехать. Если буду жив, то буду писать обо всем. Мама, кормят пока ничего, обижаться не приходится, сама знаешь, где я нахожусь... Напишите, сколько Вам за Вашу рассеянность прислали штрафа за электричество. Еще прошу — напишите мне, получили ли Вы мои деньги, которые я Вам выслал в начале марта 1942 года. Мам, пишите про всех родных как можно больше, про то, как питаетесь. Толя» (из письма домой Анатолия Полякова, краснофлотца, москвича, участника десанта).
"В 16 ч. 30 мин. Игорь Зайцев раскопал родник. Из него в яму ключом била вода. Яма уже расширена, ребята начали ее углублять.
Там же, где череп лежал и где отчерпывали воду, оказалась грудная клетка. Через правое плечо — портупея. Судя по состоянию зубов, человек не так уж молод. Кто это? Военком Языков? Старший батальонный комиссар Барков? Они были, что называется, в возрасте — оба 1906 г. рождения, обоим — к сорока. Капитан-лейтенант Шипенков? Старший лейтенант Леонид Сапов? Вряд ли это командир десанта Николай Ковалев, карта, скорее всего, была у него; наверное, его и нашли в 65-м и тогда же увезли в Надвоицы. А до конца нам всего этого никогда не узнать.
...Из воды показался кусок мягких тканей человеческого тела, видимо, часть бедра. Болото ведь.. Мышечная ткань химически изменяется, но с виду остается прежней, пока не высохнет. А высохнет — рассыпается белым веществом вроде мела.
В 17.00 — рукав с костями руки. Мелкие кости кисти. Череп, пробитый в правый висок, выходное отверстие в темени... Сам стрелялся? Сапоги, ребра, ключица... клочки шинельного сукна, обрывок черной ткани, — может быть, морская форма? Рассказывают, моряки шли в десант в черных бушлатах, клешах и в тельняшках, для маскировки — плащ-палатки. Обойма трехлинейных патронов. "Рубашка" от гранаты РГД-33, рубчатая. Пробита осколком, наверное минным — от миномета осколки стригут по самой земле. А "рубашку" снимают с гранаты в ближнем бою.
...В этот день мы достали семь черепов" (из дневника экспедиции).
Счет найденным людям было удобнее вести по черепам — остальные кости труднее поддаются подсчету.
"Родная мама, за меня не беспокойся, у некоторых ребят-москвичей есть мой адрес — в случае чего напишут. Маня, самое основное — береги себя и особенно маму, чтобы она меньше болела. Маня, неужели нельзя нигде купить дров? А мне эти леса уже надоедают. Целую крепко" (из письма Анатолия Полякова).
"Здравствуйте, уважаемая редакция! Вам пишет сестра Андрея Романовича Рыжихина, останки которого найдены в районе Ондозера отрядом московских студентов и школьников "Дозор".
Военная судьба брата в наших сердцах ныла незатухающей болью. Что мы знали о его последнем бое? Сразу после 3 сентября 1942 г. нам в разные концы страны (две из его сестер и два брата так же, как и он, сражались за Родину) о его судьбе написал его
