Предположим, что во второй сопоставляемой нами паре произошел острый позитивный перенос. Основное содержание этого позитивного переноса у обеих пациенток подобно содержанию симптома, а именно оральная фантазия о фелляции. Но из этого однородного по содержанию позитивного переноса получается совершенно различное по форме сопротивление-перенос: больная истерией, например, будет боязливо молчать и вести себя робко, больная неврозом навязчивости будет упрямо молчать или демонстрировать в отношении аналитика холодное, заносчивое поведение. Для защиты от позитивного переноса используются различные средства: здесь – агрессивность, там – страх. Мы бы сказали, что Оно у обеих пациенток перенесло одно и то же желание, тогда как Я защищается по-разному. Форма же этой защиты всегда будет оставаться одной и той же; больная истерией всегда будет защищаться с помощью страха, больная неврозом навязчивости – всегда с помощью агрессии, какое бы содержание бессознательного ни пыталось прорваться; это значит, что сопротивление характера у одного и того же пациента всегда остается одинаковым и исчезает лишь вместе с корнями невроза.
Характерный панцирь – это сформированное, хронически конкретизированное в психической структуре выражение нарциссической защиты. К известным сопротивлениям, мобилизующимся против каждой новой части бессознательного материала, добавляется постоянный фактор формального свойства, проистекающий из характера пациента. Из-за такого происхождения мы называем постоянный формальный фактор сопротивления «сопротивлением характера».
На основании вышеизложенного обобщим наиболее важные особенности сопротивления характера:
Сопротивление характера выражается не содержательно, а формально типичным, неизменным способом в общих манерах – в манере говорить, походке, мимике и особых формах поведения (смех, ирония, упорядоченная или запутанная речь, форма вежливости, форма агрессивности и т. д.).
Для сопротивления характера типично не то, что пациент демонстрирует и делает, а то, как он говорит и действует, не то, что он проявляет в сновидении, а то, как он цензурирует, искажает, сгущает и т. д.
Сопротивление характера у одного и того же пациента остается одинаковым при разных содержаниях. Различные характеры приводят одинаковые содержания по-разному. Позитивный отцовский перенос у больной истерией выражается иначе, и она иначе от него защищается, чем больная неврозом навязчивости. У первой, например, защитой является страх, у второй – агрессивность.
Формально выражающееся сопротивление характера с точки зрения содержания можно устранить и свести к инфантильным переживаниям и инстинктивным интересам, как и невротический симптом[9].
Характер пациента в определенный момент становится механизмом сопротивления; это значит, что в обычной жизни характер играет роль, сходную с ролью сопротивления в процессе лечения: роль психического защитного аппарата. Поэтому мы говорим об «ограждении харáктерным панцирем» Я от внешнего мира и Оно.
Если проследить за формированием характера вплоть до раннего детства, то оказывается, что цели его формирования в свое время были сходны с целями, которым служит сопротивление характера в актуальной аналитической ситуации. Проявление характера в качестве механизма сопротивления при анализе отражает его инфантильное происхождение. И вроде бы случайно возникающие ситуации, которые приводят к сопротивлению характера при анализе, являются точными клише тех детских ситуаций, которые привели в действие процесс формирования характера. Таким образом, в сопротивлении характера защитная функция сочетается также с переносом в нынешнюю ситуацию инфантильных отношений с внешним миром.
В экономическом смысле и характер в обычной жизни, и сопротивление характера при анализе способствуют избеганию неудовольствия, созданию и поддержанию психического (пусть даже и невротического) равновесия и, наконец, расходованию вытесненных или избежавших вытеснения количеств влечения. Связывание свободно плавающей тревоги или, что означает то же самое, если рассматривать с другой стороны, устранение запруженной психической энергии является одной из основных функций характера. Как в невротических симптомах, так и в характере актуально законсервировано, живет и действует историческое, инфантильное. Этим объясняется то, что последовательное ослабление сопротивления характера создает надежный и непосредственный доступ к центральному инфантильному конфликту.
Что ценного можно извлечь из вышеприведенных рассуждений для аналитической техники характероанализа? Имеются ли существенные различия между нею и обычным анализом сопротивления? Различия имеются, и они касаются:
а) выбора очередности подлежащего истолкованию материала,
б) самой техники интерпретации сопротивления.
Относительно а). Говоря о «выборе материала», мы должны быть готовы к серьезному возражению: могут сказать, что всякий выбор противоречит основным психоаналитическим принципам, согласно которым необходимо следовать за пациентом, дать ему возможность вести аналитика за собой, а при любом выборе возникает опасность того, что аналитик будет следовать собственным склонностям. В ответ на это возражение прежде всего нужно заметить, что речь здесь идет не о пренебрежении, например, аналитическим материалом, а лишь о соблюдении некоторой – соответствующей структуре невроза – закономерной последовательности при интерпретации. Весь материал подвергается истолкованию, только в данный момент одна деталь более важна, чем другая. Необходимо также отдавать себе отчет в том, что аналитик выбирает всегда; ведь он сделал выбор уже тогда, когда анализировал сновидение не по порядку, а выделяя отдельные детали. Разумеется, пристрастный выбор делают и тогда, когда обращают внимание только на содержание, но не на форму сообщений. Следовательно, уже в силу того, что пациент в аналитической ситуации приводит самый различный материал, аналитик вынужден выбирать материал, который надо истолковать; главное – он должен выбрать правильно, соответственно аналитической ситуации.
Если пациенты в силу особого развития характера не соблюдают последовательно основного правила, необходимо, как и вообще при возникновении любого характерологического препятствия на пути анализа, постоянно выделять из обилия материала и аналитически прорабатывать через интерпретацию его смысла соответствующее сопротивление характера. Разумеется, это не значит, что остальным материалом пренебрегают или его не учитывают (напротив, все, что проясняет нам смысл и происхождение беспокоящей черты характера, ценно и желательно) – откладывают только расчленение и прежде всего интерпретацию материала, который не относится непосредственно к сопротивлению-переносу, пока не стало понятным, по крайней мере в общих чертах, и не удалось прорвать сопротивление характера. Какие опасности связаны с попыткой давать глубокие интерпретации при не устраненном сопротивлении характера, я попытался разъяснить в главе III.
Относительно б). Теперь мы хотим обратиться к некоторым частным вопросам характероаналитической техники. Прежде всего мы должны предупредить возможное недоразумение. Мы говорили, что анализ характера начинается с выделения и последовательного анализа сопротивления характера. Это не значит, что пациента, к примеру, просят не быть агрессивным, не обманывать, не говорить запутанно, исполнять основное правило и т. д. Это не только бы не соответствовало духу анализа, но и было бы бесполезно. Следует еще раз подчеркнуть: то, что мы здесь описываем, не имеет ничего общего с воспитанием и т. п. При анализе характера мы задаемся вопросом, почему пациент обманывает, запутанно говорит, аффективно заблокирован и т. д., пытаемся пробудить его интерес к особенностям своего характера, чтобы с его помощью аналитически прояснить их смысл и происхождение. Иными словами, на уровне личности мы просто выделяем черту характера, от которой исходит основное сопротивление, показываем пациенту, если это возможно, поверхностные связи между характером и симптомами, но, разумеется, предоставляем ему право решать, использовать ли ему это знание для изменения своего характера. При этом в принципе мы не поступаем иначе, чем при анализе симптома; при анализе характера мы добавляем лишь один момент: постоянно демонстрируем пациенту черту характера, пока он не начнет смотреть на нее со стороны и относиться к ней как, скажем, к мучительному симптому навязчивости. Ибо благодаря дистанцированию и объективизации невротического характера он приобретает свойство инородного тела, и в конечном счете появляется также понимание болезни.
