Ознакомительная версия.
Говоря об освобождении действий от сознательного контроля, конечно, не надо думать, что это освобождение абсолютно, т. е. что человек совсем не знает, что он делает. Это не так. Контроль, конечно, остается, но он осуществляется следующим интересным образом.
Поле сознания, как вы уже знаете, неоднородно: оно имеет фокус, периферию и, наконец, границу, за которой начинается область неосознаваемого. И вот эта неоднородная картина сознания как бы накладывается на иерархическую систему сложного действия. При этом самые высокие этажи системы – наиболее поздние и наиболее сложные компоненты действия – оказываются в фокусе сознания; следующие этажи попадают на периферию сознания; наконец, самые низкие и самые отработанные компоненты выходят за границу сознания.
Надо сказать, что отношение различных компонентов действий к сознанию нестабильно. В поле сознания происходит постоянное изменение содержаний: представленным в нем оказывается то один, то другой «слой» иерархической системы актов, составляющих данное действие.
Движение в одну сторону, повторим, это уход выученного компонента из фокуса сознания на его периферию и с периферии – за его границу, в область неосознаваемого. Движение в противоположную сторону означает возвращение каких-то компонентов навыка в сознание. Обычно оно происходит при возникновении трудностей или ошибок, при утомлении, эмоциональном напряжении. Это возвращение в сознание может быть и результатом произвольного намерения. Свойство любого компонента навыка вновь стать осознанным очень важно, поскольку оно обеспечивает гибкость навыка, возможность его дополнительного совершенствования или переделки.
Между прочим, этим свойством навыки отличаются от автоматических действий. Первичные автоматизмы не осознаются и не поддаются осознанию. Более того, попытки их осознать обычно расстраивают действие.
Это последнее обстоятельство отражено в хорошо известной притче о сороконожке. Сороконожку спросили: «Как ты узнаешь, какой из твоих сорока ног нужно сейчас сделать шаг?» Сороконожка глубоко задумалась – и не смогла двинуться с места!
В психологии много внимания уделялось проблеме механизмов формирования навыка, которая, как вы уже хорошо понимаете, имеет большое практическое значение.
Бихевиористы, считавшие, что психология должна встать на службу практики и при этом заниматься внешними действиями человека и животных, очень много исследовали этот вопрос. Однако их теория и практика экспериментирования находились в рамках очень механистических представлений. Согласно этим представлениям навык вырабатывается за счет «проторения» путей в мозговых центрах в результате механического повторения, или «зазубривания», одного и того же действия. Об участии и роли сознания в этом процессе для бихевиористов, конечно, не могло быть и речи.
В советской психологии проблеме формирования навыков также уделялось большое внимание. Однако подход к этой проблеме был совсем другой. Он не был отягощен бихевиористским требованием исключения роли сознания; в результате был найден целый ряд очень важных и совершенно не вписывающихся в бихевиористскую схему механизмов.
Большой вклад в эту проблему внес советский физиолог Н. А. Бернштейн, об идеях которого я буду говорить более подробно позже. Сейчас лишь упомяну о том, что он выдвинул совсем другой принцип: «повторение без повторения», который означает, что при отработке навыка человек не затверживает одно и то же действие, а постоянно варьирует его в поисках оптимальной «формулы» движения. При этом сознанию принадлежит очень важная роль.
В доказательство того, что механическое заучивание гораздо менее эффективно, чем «сознательное», Н. А. Бернштейн приводит следующий факт из личных наблюдений. Надо сказать, что он был очень хорошим пианистом и использовал собственные фортепианные упражнения для анализа интересовавших его механизмов.
Так вот, будучи молодым человеком и экономя время, которое ему было жалко тратить на отработку фортепианной техники, он делал следующее: ставил на пюпитр книгу, читал ее, а в это время разыгрывал гаммы или этюды, тренируя пальцы. И вот после достаточно длительного периода таких занятий он с удивлением обнаружил, что никакого прогресса в технике нет! Тогда он оставил чтение и перешел на вдумчивую отработку техники, после чего сразу достиг заметных результатов.
Между прочим, к выводу о необходимости сосредоточения внимания на отрабатываемых движениях давно пришли педагоги и тренеры. Вы, наверное, знаете, что в спорте существуют приемы идеомоторной тренировки – тренировки движений в плане представления, при внешней неподвижности обучающегося.
Есть такой прием и в фортепианной педагогике: человеку предлагается разыгрывать пьесы тоническими нажатиями пальцев, без их подъема и пространственного перемещения, – вы просто кладете руки на плоскость и тоническими нажатиями «проигрываете» произведение. Если кто-нибудь из вас играет и хочет технически отработать сложную вещь, попробуйте этот способ. После того как вы час или два позанимаетесь таким образом, вы почувствуете необыкновенную усталость – гораздо большую, чем при реальной игре (а большая усталость говорит и о большей загрузке мозговых центров). Зато после такого двухчасового упражнения прогресс оказывается гораздо более заметным, чем при фазической, т. е. при внешнедвигательной игре.
Гимнастика йоги, по-видимому, имеет тот же смысл. Когда мы делаем упражнения, размахивая руками и ногами, то с большой вероятностью оберегаем свои моторные центры от излишней нагрузки; мы лишь формально проделываем движение, не задумываясь о его тонких деталях. В то же время, гимнастика йоги построена исключительно на тонических напряжениях мышц. Вся эта работа идет под сознательным контролем, идет интенсивно и приносит очень хорошие результаты.
Итак, выработка навыка – это процесс, идущий как бы с двух противоположных сторон: со стороны субъекта и со стороны организма. Мы произвольно и сознательно вычленяем из сложных движений отдельные элементы и отрабатываем правильное их выполнение. Одновременно, уже без участия нашей воли и сознания, идет процесс автоматизации действия. Этим мы обязаны уже собственно физиологическим свойствам и механизмам нашего организма. Он обладает таким замечательным даром: перенимать на себя в ходе автоматизации значительную часть работы, организуемой сознанием.
До сих пор наши примеры касались преимущественно двигательных автоматизмов. Возникает вопрос: а существуют ли автоматизмы в других сферах психической жизни человека, например в восприятии?
Да, конечно, существуют. Хорошо известно, что высшие формы зрительного или слухового восприятия требуют длительных упражнений. Именно в ходе длительной практики вырабатываются, например, такие способности, как «чтение» рентгенограмм, восприятие радиокода Морзе и др.
Но можно взять примеры из повседневной жизни. Попробуйте вспомнить, как вам слышалась иностранная речь на чужом когда-то языке: это был сплошной, нерасчлененный поток звуков. А после обучения этому языке вы стали воспринимать его совершенно иначе, четко выделяя слова и целые фразы. Этим вы обязаны образованию слуховых автоматизмов.
В нашем обычном восприятии мира трудно увидеть «черновую работу» неосознаваемых механизмов. Но с помощью специальных приемов она может быть обнаружена.
Дело в том, что иногда, будучи поставлены в необычные условия, перцептивные автоматизмы искажают восприятие, т. е. становятся причиной иллюзий, и тем самым себя обнаруживают. Приведу пример.
Перед вами оконная рама (рис. 3). Она называется «иллюзией окна», или «окном Эймса», по имени ее автора, американского психолога. Это плоская модель рамы, которая насажена на ось. Моторчик вращает ось и приводит раму в движение.
Итак, я задаю вам вопрос: как вращается это «окно»? Вы отвечаете: «То туда, то сюда», и это ваше вполне четкое впечатление. Так? Так!
Ну, а теперь я вам скажу, что это впечатление ошибочно: рама все время вращалась в одну сторону, по часовой стрелке. Не верите,? Да, трудно поверить: ведь вы отчетливо видели колебательные движения! И все-таки это так. А теперь разберемся, в чем тут дело.
Объяснение иллюзии надо начать с рассмотрения формы окна. Вы видите, что оно имеет форму трапеции. Основана эта иллюзия на очень сильном признаке глубины – линейной перспективе. В чем этот признак состоит? Он хорошо известен: если вы смотрите на уходящие вдаль рельсы, то они кажутся сходящимися, т. е. расстояние между ними кажется постепенно уменьшающимся.
Точно так же если вы смотрите на обычное окно в комнате под углом, то сторона, которая ближе к вам, выглядит большей, а та, которая дальше, – меньшей. Такая связь видимого размера и удаленности повторялась в вашем опыте многие тысячи раз на очень многих объектах. В результате теперь, когда вы видите одно из двух реально одинаковых тел меньше, то понимаете, что оно дальше, а точнее, видите его находящимся дальше. В этом и состоит суть обсуждаемого перцептивного автоматизма; его можно описать как «срабатывание» признака линейной перспективы.
Ознакомительная версия.
