Лин Коуэн - Мазохизм: Юнгианский взгляд

Аутентичный Эрос — это истинный бог, т. е. обладающий божественной властью, страстью и статусом. Будучи одним из главных побудителей движений души, он может вызвать как жестокую, неразделенную, так и взаимную любовь. В одном мифе Эрос испускает стрелы с наконечниками, смоченными ядом, чтобы отравить своей жертве любовь или ей воспрепятствовать. Это может значить, что ядовитой и роковой является сама любовь; но вместе с тем это может означать, что любовь — к себе или другому человеку — можно ощущать и как разочаровывающую жестокость, и как нежное сочувствие.

Иногда существующая между нами связь причиняет нам мучительную боль, разрывает нас на части. Здесь тоже не последнюю роль играет Эрос, которого мы могли бы назвать садистским Эросом. Назначение Эроса — безжалостно любить и ненавидеть, чтобы увлекать нас глубже в отношения со всеми частями нашей личности и другими людьми. Иногда он уводит нас еще дальше — в отношения с божествами, имеющими власть над душой. Эта работа — болезненное и приятное воздействие; по словам известного писателя Джона Фаулза, это «любовь, стремящаяся стать обнаженной». Назовем ли мы это подчинением архетипическому императиву или подчинением воле Бога, — все равно оно останется подчинением — одним из основных отличительных признаков мазохистской установки.

Эрос, любовь, взаимоотношения, будучи архетипическими силами, являются нашими потребностями, нашими эмоциональными инстинктами. Можно сказать, что любовь просто необходима. Существует мифологема, согласно которой в честь рождения Афродиты…

…боги устроили веселый пир, и среди них был Богатство [Порос], сын Метиды. И когда они отобедали, к ним в дверь вошла Бедность [Пения] и стала просить подаяния, ибо на столах было хорошее угощение. Получилось так, что Порос, сильно опьянев от божественного нектара… заплутал в саду Зевса и заснул там крепким сном, а Пения, думая, что рождение ребенка от Пороса поможет ей выбраться из нищеты, легла с ним рядом; прошло время, и родилась Любовь [Эрос].

Эта история имеет продолжение, раскрывая разные обстоятельства и подводя нас к следующему заключению:

Так как Эрос был сыном Пороса и Пении, его судьба состояла в том, чтобы постоянно в чем-то нуждаться; нельзя сказать, чтобы он расточал любовь и ласку, как думают многие из нас. Он был грубым и сухим, босым и бездомным, спал на голой земле, у дверей или даже прямо на улицах, прямо под небом и звездами, фактически повторив судьбу своей матери. Но при этом он унаследовал от отца изобретательность для осуществления своих планов, основанных на принципах красоты и добра, он был вежливым, порывистым и энергичным, сильным охотником, владел науками и знал искусство, — и вместе с тем он был полон желания и мудрости, постоянно искал истину, склонялся к магии, волшебству, наслаждению и был подвержен соблазну.

Итак, Эрос достаточно тверд, обладая и собственными целями, и собственными соображениями. От своей матери он унаследовал влечение, вызванное потребностью или нуждой, а потому привлекает нас как садист. Будучи самим этим влечением, он может воспользоваться данной ему силой, чтобы вторгнуться в нашу жизнь. Поэтому мы ощущаем любовное влечение и действительно находимся под воздействием любви и желания: иногда лишаясь сна, пищи, полные одержимости. А потому мы не можем не вступить в связь с объектами своей страсти, несмотря на свои самые лучшие намерения, вневременную мудрость воздержания и добрые советы опытных людей. Иногда в Эросе мы можем узнать Пороса, его отца, ибо мы часто поражаемся тем, насколько разнообразны у олимпийских богов сочетания возлюбленных и друзей и сколько искусной изощренности в их отношениях.

Внутренним садистом может быть каждый комплекс, каждое качество, каждый образ — любая часть психики, стремящаяся проникнуть в сознание, добиться, чтобы ее услышали, привлечь к себе внимание, даже несмотря на мучительное ощущение отсутствия взаимности. Часто мы вынуждены совершать психологические изменения, истязая и хлестая себя розгами. Нередко мы ощущаем эту тягу как садистское, жестокое требование, ибо существует некая сила, заставляющая изменяться эго-сознание. Интра-психически мазохистское подчинение — это стремление подчинить одну часть психики другой, один образ другому, так что все эмоции оказываются связанными с этими переживаниями: страха, любви, ненависти, отвращения, очарования, унижения.

Эрос, прекрасный крылатый бог Любви и Желания, преданно любит и мучается от желаний. Симона Вейль отметила, что любая любовь наполнена садизмом, ибо она вселяет в человека одержимость. Но верно и то, что если любовь достигает той редкой области, где не является одержимой, в ней появляется сильная мазохистская составляющая; она стремится быть послушной, подчиниться, сложить свою гордость и силу к ногам другого человека, предав себя обнаженную, сексуальную, эмоциональную, физическую, воле другого. Любовь — это зависимость; любовник — раб. Если человек любит глубоко, страстно, целиком и полностью, подчинение такой любви — не только унижение, но и экстаз.

Искусство алхимии создает богатый, зависящий от контекста паттерн, в котором определенная нагрузка ложится на мазохизм. Алхимическая лаборатория, как и кабинет аналитика, — это воображаемое место, где нет ни прямого противопоставления науки и искусства, ни произвольного объект-субъектного разделения, ни шизофренического разделения между психикой и материей. Оказывается, психология алхимии дает лучшее понимание сущности мазохизма, чем психиатрия и порнография; кроме того, в ней содержится существенное для прояснения сущности мазохизма понятие mortificatio — процесс умертвления. Алхимик ощущает неизбежную необходимость этого процесса, представляющего собой часть последовательности алхимического или индивидуационного процесса. Не все, что сегодня мы называем мазохизмом, может подходить под понятие мортификации; однако алхимическая операция ведет нас к ее сути, т. е. к архетипическому, психологическому переживанию.

По-видимому, основное преимущество алхимического контекста заключается в том, что он всегда позволяет увидеть в мазохизме утонченное переживание (subtilis — в переводе с латыни «тонко связанный или сплетенный»). И психиатрия, и порнография стремятся выразить очевидное, явное проявление мазохизма как патологию и прямолинейную сексуальность. Однако психология алхимии связана с тонким телом психики, ее воображаемой реальностью, ее подлинной, но невидимой сущностью. В конечном счете подавляющее большинство наших мазохистских переживаний нельзя назвать ни явными, ни грубыми. Мы же не бьем себя розгами в прямом смысле слова, не надеваем наручники, а получаем удовольствие, когда нам делают больно, шлепают или уязвляют. Заезженное слово или выражение, грубые и жесткие перегибы и резкие жесты — все это возбуждает тонкое тело и душу, и где-то в укромных уголках тайного бытия мы знаем об этом странном возбуждении и о том, что оно далеко не всегда неприятно. В отсутствие цепей переживание ничуть не менее реально; чем оно тоньше, тем сильнее мы можем ощутить его психическую реальность, без ошибочных преувеличений и буквальной однозначности. Точно так же не может избежать физического воплощения имеющий психическую основу мазохизм. Как и в любом алхимическом процессе, конкретная, реальная сфера действия развивается одновременно с тонким душевным процессом. Мы проживаем свою мортификацию одновременно душой и телом.

В алхимическом процессе необходимыми считаются все этапы, и каждый из них представляет собой определенную стадию терапевтического процесса. «Растворение», «коагуляция», «очищение», «соединение», «отделение», «укрепление», «гниение» — это названия лишь нескольких операций, которые включают некую разновидность внутренней работы или технику психотерапии. Они создают метафорическую основу для осознания психологических переживаний. В современной психологии сохранились алхимические термины: fixation, sublimation, pmjection. А описание состояний алхимическими терминами было взято из лексики, которая используется в повседневной жизни: «соединить вместе» (coniunctio), «разъединиться и распасться на части» (dissolutio, separatio), «ощущение гниения» (putrefactio), «закрепиться» (fixatio).