Однако, представляя Главных Учителей ("злодеев" пьесы) как удивительных, добрых, любящих друзей, не рискуем ли мы эффективностью будущих уроков?
Отнюдь нет.
Потому что Вы забудете все, что мы вам только что сказали.
Ошибки
Одним из наименее замаскированных Главных Учителей являются ошибки. Ошибки, очевидно, показывают нам, что нужно улучшить. Откуда бы мы знали, над чем нам работать, не будь ошибок?
Это, похоже, неоценимая помощь в учебе, и тем не менее многие люди стремятся избегать ситуаций, чреватых ошибками. Они также отрицают или защищают ошибки, которые они сделали или делают.
Приведем здесь рассказ об Эдисоне, который сделал, скажем, 1000 неудачных попыток, прежде чем создал лампочку. "Что Вы чувствуете по поводу 1000 неудачных попыток?" -- спросил репортер. "У меня не было 1000 неудачных попыток, -- ответил Эдисон. -- Лампочка была изобретена на 1001 шаге". Почему большинство из нас не смотрит на свои собственные жизни таким образом? Мы думаем, что причина связана с никчемностью. Мы создаем фасад совершенства в тщетной попытке доказать свою состоятельность. "Никчемный человек не может быть настолько совершенным", -- гласит надпись на фасаде. Увы, нам, людям, свойственно ошибаться. Ошибки разрушают фасад. И когда он начинает разваливаться, неимоверные усилия прилагаются для сокрытия той ужасной вещи (никчемности), скрыть которую был призван фасад, -- скрыть от нас самих и от других.
Если мы не играем сами с собой в игру отрицания, мы будем делать ошибки, открыто их признавать и спрашивать не "Кто виноват?" или "Как это скрыть?", а "В чем здесь урок? Как я могу сделать это лучше?".
Целью становится превосходство, а не совершенство.
Одним из лучших примеров того, насколько силен запрет на ошибки, является использование слова "грех". Во времена Древнего Рима "грех" был термином искусства стрельбы из лука. Он означал просто непопадание в цель. При стрельбе по мишеням каждый выстрел заканчивался или попаданием, или грехом. Если Вы "согрешили", Вы вносили корректировки и стреляли снова.
Сегодня, конечно, слово "грех" означает, если процитировать американский Свод о наследовании, "состояние отстранения от Бога в результате нарушения Божественных законов". Вот так-то. Неудивительно, что люди избегают малейших возможностей совершить грех. Некоторые люди точно так же относятся к ошибкам.
Ошибки ценны тогда и только тогда, когда они показывают нам, чего не нужно делать. Как сказал Джозеф Рэй, "аиняне, обеспокоенные внутренним распадом своей республики, спросили Демосфена, что делать. Ответ был: не делайте того, что Вы делаете сейчас".
В Голливуде ошибки являются обычным делом. ("Это было чудесно, дорогой. Теперь приготовься ко второму дублю".) Делайте столько повторов, сколько вам нужно. Начните их делать. ("Что-то мне не нравится этот дубль,
Мистер де Миль. Не сделать ли нам еще один?") А почему бы и вам не сделать?
Голливудская песня (стихи Доротти Филд) просуммировала все это следующим образом: "Поднимись, отряхни пыль, начни все сначала". Или, цитируя африканскую пословицу: "Не смотри, где ты упал, а смотри, где ты поскользнулся". Если Вы учитесь, растете и познаете новые вещи -- ожидайте ошибок. Они являются естественной частью процесса познания. Как кто-то однажды сказал, "если Вы не совершаете хотя бы 50 ошибок в день, Вы не слишком стараетесь". Мы думаем, сказавший это имел в виду, что рост, открытие и развитие неразрывно связаны с ошибками.
Избегать ситуаций, в которых Вы можете сделать ошибку, это, наверное, и есть самая большая ошибка.
Две стороны гнева: вина и возмущение
Вина -- это гнев, обращенный на себя зато, что мы сделали или не сделали. Возмущение -- это гнев, обращенный на других за то, что они сделали или не сделали.
Процесс переживания вины или возмущения одинаков: У нас есть образ, которому должны соответствовать мы или кто-то другой. (Образ, состоящий из всех "должен" или "следует" и всех требований, которые мы научились предъявлять к своему или чужому поведению.) 1. Мы выдвигаем основанное на эмоциях требование, чтобы мы или кто-то другой соответствовали образу. 2. Нам или им не удается соответствовать образу. 3. Мы расцениваем "упрямое поведение" как неправильное, плохое, злонамеренное и так далее. 4. Мы расстраиваемся -- испытываем горечь, обиду, боль, раздражение и так далее. Все эти ощущения мы помещаем под общий зонтик -- "гнев". 5. Мы начинаем обвинять: либо мы сделали это, либо они. (Судья выносит приговор.) 6. Быстрое восстановление справедливости. Если виноваты мы, мы направляем гнев на себя, чувствуя сожаление, раскаяние, стыд, -- все то, что можно назвать виной. Если наших ожиданий не оправдали кто-то или что-то, мы испытываем зависть, подозрение, ревность, негодование -- все то, что мы называем возмущением. Грустно, что независимо от того, виним мы себя или их, больно нам. Но это не учитывается. А если и учитывается, то ненадолго. 7. Все это длится определенное время и с определенной интенсивностью. Никаких помилований, никаких апелляций -- лишь некоторая скидка срока при очень хорошем поведении.
Если это две стороны гнева, то что в них хорошего? Откровенно говоря, почти ничего. Тогда почему мы проходим это с Главными Учителями? Если бы мы слушали голоса Главных Учителей в самом начале, ощущения вины и возмущения -- эти болезненные ощущения, которые могут длиться годами, -- не стали бы неизбежными. Главный Учитель не допускает этого гнева.
Гнев, как и вина и возмущение, начинается с внутреннего приступа. Мы ощущаем нечто задолго до того, как это превратится в эмоциональный всплеск. Если мы прислушиваемся к этому приступу и следуем его совету, эмоциональный всплеск станет ненужным.
Что советуют по этому поводу ГУ? -- Остановитесь, посмотрите и измените.
Остановитесь. Ничего не делайте. Вы в точке выбора. Перед вами два пути. Один равнозначен свободе. Второй -- мучению, знакомому нам мучению; может быть, даже мучению в условиях комфорта, но все же мучению.
Посмотрите. Какой образ (ожидание, вера, представление о понятиях "должен" или "следует") относительно вас самих или других находится под угрозой разрушения (или был недавно разрушен)? ("Люди должны водить машину осторожно" или: "Мне не следует есть пирожные, пока я на диете".)
Измените. Что изменить? Образ. Ваш образ, основанный на жесткой, холодной физической очевидности, не точен. Люди должны водить машину осторожно, но всегда ли они это делают? Едва ли. Это "должны" неточно, ошибочно, неправильно. Людям на диете не следует есть пирожные, но придерживаются ли они этого правила? Хотите пари? Это "не следует" неточно, ошибочно, неправильно. Основанные на Ваших ограниченных представлениях о жизни, Ваши образы (все эти "следует", "должен" и т.д.) не верны.
Но что мы делаем с образом, который оказался в результате неточным? Игнорируем его? Изменяем его, основываясь на реальности? ("Люди должны водить машину осторожно, но иногда они не делают этого", "Людям на диете не следует есть слишком много пирожных и слишком часто, за исключением тех случаев, когда они их едят".) Нет. Мы расстраиваемся из-за неточности образа. Действия окружающего нас мира не соответствуют нашим верованиям. Мы страдаем от этого. Наши собственные действия не соответствуют нашим верованиям -- от этого нам также плохо.
Вы не в состоянии увидеть абсурдность всего этого? Мы считаем, что наши иллюзии (или образы) более реальны, чем реальность (то есть то, что произошло в действительности), и это причиняет нам боль. Как из этого выйти? (Бьемся об заклад, что Вы подумали, будто это риторический вопрос. Отнюдь нет. На него есть ответы.)
Первый. Мы должны чувствовать себя правыми. Ощущение себя правым -- это сильный наркотик. Некоторые люди многим жертвуют, чтобы оказаться правыми. Вы слышали когда-нибудь выражение: "железно прав"? В таком случае, Вы предпочитаете быть правым или счастливым? Это тот вопрос, который Главный Учитель задает при каждом начинающемся приступе вины или возмущения. Если мы отвечаем: "Счастливым", мы свободны. Если мы отвечаем: "Правым", начинается новый цикл мучений. Если мы правы, мы должны наказывать -- себя или других. Как мы уже говорили, ирония заключается в том, что когда мы наказываем других, мы прежде всего наказываем себя. Кто, по-вашему, ощущает всю эту ненависть, предназначенную для других? Другие? -- Редко. Мы? -- Всегда.
Второй. Привычка. Мы приобрели ее очень рано -- еще до того, как научились ходить и говорить. Привычка настолько въелась в некоторых людей, что они не поняли ни слова в этой главе. "О чем они здесь говорят? Когда люди делают что-то неправильное, они, естественно, испытывают чувство огорчения. Если я сделаю что-то плохо, я, конечно, почувствую вину". Так вот, это и не "естественно", и не "конечно"; мы просто привыкли считать так. Если бы наши ранние уроки приятия были такими же успешными, как наши ранние уроки гнева, все мы могли бы быть намного счастливее.
