В сообществах, где бытует уверенность, что пирог убывает, существует тенденция объявлять вне закона каждого, кто проявляет предприимчивость и может заявить о правах на больший кусок. (В Советском Союзе слово «предприниматель» было синонимом слова «спекулянт», и каждый, кто получал этот ярлык, рисковал оказаться в ГУЛАГе.)
В той среде, где принято считать, что пирог растет, я могу позволить себе доверять и уступать другим, жертвуя своими интересами. Почему? Потому что я верю, что наш пирог действительно растет. Это позволяет мне считать, что, сиюминутно жертвуя своими интересами ради выгоды другого, я сам однажды получу больший кусок благодаря его стараниям увеличить наш общий пирог.
Моя точка зрения состоит в том, что доверие не является проявлением альтруизма и благочестия. В основе такого поведения лежит система логических представлений. В наших собственных интересах доверять другим людям и тем самым поощрять их усердный труд, мотивированный призом в виде куска пирога побольше, поскольку в конечном счете и нам достанется большая, чем раньше, порция.
Позвольте мне повторить: доверять другим – в наших интересах.
Вот некоторые соображения о том, как сказанное соотносится с моим анализом происходящего в Соединенных Штатах и за их пределами.
До сих пор американская культура строилась на отношениях взаимного доверия (и уважения). Не перестаю изумляться тому, что Внутренняя налоговая служба может доверять честности людей, самостоятельно сообщающих о своих доходах. В странах, где прошло мое детство, дело в этой области обстояло совсем иначе, и теперь я знаю почему. Там система представлений основывалась на идее неизменности пирога, и все следили друг за другом.
В США культура определяется следующим подходом к росту: «не останавливаться на достигнутом», и если вы будете много трудиться, то сможете поднимать эту планку все выше и выше. Более того, вас в этом поддержат. В культуре неизменного пирога происходит прямо противоположное. Людей возмущает, когда кто-то слишком предприимчив и явно выделяется из общей массы. Они начинают ставить ему палки в колеса, стараясь расстроить его планы. Это обычная практика в старой Европе.
Я полагаю, что вера в растущий пирог возникла в Соединенных Штатах благодаря обширности территории и многочисленным малозаселенным районам. Места и благоприятных возможностей хватало всем.
Растет враждебность к успешным и богатым предпринимателям, банкирам и биржевым спекулянтам.
Сегодня эта вера еще очень сильна в сфере высоких технологий, в Кремниевой долине и на Уолл-стрит. Однако в других областях деятельности люди не столь оптимистичны. Мы читаем в новостях о том, что 1 % населения богатеет, в то время как остальные 99 % чувствуют, как ухудшаются условия их жизни, что общий пирог больше не растет – фактически он убывает. Это создает сильную неприязнь к успешным и богатым предпринимателям. Отсюда движение «Захвати Уолл-стрит». Растет враждебность к банкирам и биржевым спекулянтам.
С падением доверия начинается внутренний распад в политических кругах и обществе в целом. Культура обедняется, становится агрессивнее, приходят в упадок политическая и экономическая системы.
Quo vadis[45], Америка?
[46]
Существует ли «абсолютная» истина? Ожидается ответ – конечно, да! Вся наука посвящена поискам и доказательству существования Истины. Однако ньютоновская физика считалась справедливой только в течение некоторого времени. Сегодня ей брошен вызов. То же касается теории относительности Эйнштейна.
Итак, существует ли абсолютная, непреходящая истина?
Я бы сказал так: истинна любая идея, которую разделяет все человечество в определенный момент времени. Она будет непреходящей, только если мы сможем остановить время.
Предположим, мы собрали всех жителей планеты в огромном зале. Люди обсудили значение некоего x и пришли к согласию. А затем время замерло. Ничто больше не меняется. На мой взгляд, они нашли Истину в данном вопросе.
Но поскольку время нельзя остановить и в ходе дискуссии все человечество не может прийти к общему мнению по тому или иному вопросу, абсолютная истина недостижима. Возможна только субъективная и временная правда.
Меня всегда удивляет, когда в споре кто-нибудь утверждает монополию на истину. «Это и есть истина», – заявляет он.
Но мы не знаем, что есть истина. Никто не знает. Каждый из нас основывается на своих представлениях о ней. Однако эти представления могут меняться со временем, либо столкнувшись с неоспоримыми аргументами.
Любая правда субъективна. Абсолютная истина является теоретическим конструктом, не достижимым на практике.
Вероятно, приняв сказанное выше, вы будете вести себя в спорах более гибко и откроете для себя разные точки зрения.
Вы не можете и не должны запираться в бункере своего всезнайства.
Когда «нет» означает «да»
[47]
Я беседовал с доктором Роном Душкиным, прекрасным нью-йоркским гомеопатом. Мы знакомы много лет и делимся друг с другом всем, о чем думаем, что нас заботит, и даем друг другу советы.
Сегодня я рассказывал ему о том, что мне трудно сказать нет. Происходит ли это потому, что мне не хочется никого обижать или вступать с кем-то в конфронтацию? Или потому, что я привык к сложностям жизни? Потому ли, что проще уступить желаниям других людей, даже когда мне это не нравится?
Однако в подобном поведении нет ничего легкого и приятного, поскольку, не сказав «нет» и уступив, когда не хочется делать это, мы чувствуем обиду. Мы обижаемся на тех, кто, как нам кажется, виновен в ситуации; кто загнал нас в угол, так что мы не смогли отказать.
Мы чувствуем себя жертвой, не так ли?
А раз мы ощущаем себя жертвой, значит, должен быть злодей – и это тот человек, которому мы не смогли отказать.
Часто этот, назначенный нами, злодей даже не подозревает о нашем мнении о нем. Он полагает, что раз мы не отказались, значит, согласились.
Мы чувствуем себя жертвой, не так ли?
Я спросил Рона, как быть в таких ситуациях?
Оказалось, у него был в запасе один прием, которым я хочу поделиться с вами.
Сказать другому «нет» означает сказать «да» себе самому.
Повторяю: каждый раз отвергая то, что нам не по душе, мы говорим «да» себе – тому, что мы сами хотим.
Кому-то трудно отказывать другим, потому что они неспособны сказать «да» самому себе. Иначе говоря, они не берут себя в расчет. Обесценивают собственные потребности.
«Сам себе не поможешь, никто тебе не поможет» – гласит еврейская мудрость.
Почему интересы, потребности и желания других людей (супруга, детей, клиентов) важнее для нас, чем наши собственные потребности и желания?
Рон говорит, что когда кто-то просит его сделать что-нибудь или уделить свое время проблеме, а он не хочет делать это, у него готов ответ: «Извините, я занят».
Не думаю, что это самый лучший ответ. Полагаю, лучше сказать: «Рад бы вам помочь, но у меня есть предварительные обязательства».
Обязательства перед кем? Перед собой, черт возьми!!!
У меня назначена важная встреча – с собой. Я обязан позаботиться – о себе.
Позаботиться о себе?
У меня сильно болели колени. Я попросил помощи у гомеопата. Он велел мне закрыть глаза, обнять больное колено и возблагодарить собственное тело. Сказать ему «спасибо» за все, что оно для меня делает. Тут я понял, как много мое тело сделало для меня, функционируя на пределе своих возможностей, стойко отражая атаки графика моих поездок, недосыпа, ужасной пищи… а что я сделал для него? Очень мало. Я воспринимал его работу как само собой разумеющееся.
По аналогии задумайтесь об отношениях между руководством и рабочими: сколько рабочие сделали для компании по сравнению с тем, что компания сделала для них?
Я никогда не обращал внимания на потребности своего тела. До тех пор, пока не появилась боль. Только тогда я «вспомнил» о нем.
О Господи! Отчего мы так быстро стареем и так медленно набираемся мудрости?
[48]
Я недавно закончил писать мемуары и, занимаясь этой работой, узнал о себе кое-что, о чем и не подозревал, пока… не перечитал написанное.
Холокост, который я испытал в возрасте с трех до восьми лет, оказал глубокое воздействие на мою жизнь. Полагаю, это должно было быть очевидно каждому, но для меня данное открытие стало большим неприятным сюрпризом.
Много лет я недоумевал, отчего меня так беспокоит, что случится со мной после смерти. Почему я так усердно, почти фанатично, выстраивал Институт, старался написать как можно больше книг, обучал своей методике людей по всему миру… и переживал, что станется с плодами моих трудов, когда я навечно со всем распрощаюсь? Я недоумевал, отчего так маниакально упорствую и продолжаю всем этим заниматься, расплачиваясь здоровьем и отношениями с женой и детьми.
