В этой ситуации некоторые эпилептоиды ломались. И шарахнулись в другую пропасть.
Современный эпилептоид, впрочем, все ставит на позитивистскую основу: что вижу, то и говорю. Он трезв. Ему не мерещатся дальние горизонты. Сейчас у него подорвано доверие ко всем идеологиям, его раздражает и возрождение царских гербов, и упрочение религии, и разные там департаменты, мэрии, муниципалитеты. Современному эпилептоиду чужда эзотерика, чертовщина, трансцендентальность. Он не легковерен. Он требует доказательств. Он не верит экстрасенсам, он верит хирургам, потому что он сам по сути своей хирург.
Со всем строем эпилептоидного мышления связан характер ассоциаций эпилептоида. Они у него стандартны. Если ему дать тест незаконченных предложений, то слова "столица нашей родины…" дополнятся у него неизменным "Москва". А ведь есть и другие варианты: "очень большая", "обновляется"" и др-р-р-р…
Говорят о том, что мышление эпилептоида конкретное, ситуативное, он не размышляет на уровне высоких философских категорий. Его, как и паранойяльного, мало интересует разница между агностицизмом Канта и агностицизмом Юма. Его больше интересует, куда девались шахтерские деньги, кто виноват и что делать.
В мышлении эпилептоида (как и у паранойяльного) превалирует целеполагание. Оно работает на цель, сам процесс мышления, побочные его продукты не интересны для него. Он, как и паранойяльный, отбрасывает их без рассуждений, если они противоречат основной цели – доказательству принятой ранее (чужой) идеи, в крайнем случае он их опровергает но не останавливается на противоречащей мысли, не разрабатывает ее. Сравним с шизоидом. .
У того процесс мышления протекает свободно; если возникло противоречие, он развивает противоречивые мысли с интересом, но более или менее бесстрастно. Для шизоида важен процесс, а не результат.
А для эпилептоида, как и для паранойяльного, важен результат, а процесс даже тягостен.
В мышлении эпилептоида интересна и важна такая особенность. Он не видит альтернативных вариантов. Те программы, которые ему даны паранойяльными, он принимает и закрывается от влияния других идей со стороны. В этом отношении он похож на паранойяльного, которого характеризует та же узость, но по отношению к своей, втемяшевшейся ему в мозг мысли. Шизоид и гипертим в этом отношении совершенно свободны: может быть так, может быть эдак. Только шизоид сам порождает все альтернативы, а гипертим их заимствует. Но ни тот, ни другой не мучаются при выборе. А вот психастеноид, видя перед собой множество вариантов, мучается, не зная, какой предпочесть, а остановившись на каком-то одном, снова мучается от неуверенности, правильно ли сделан выбор.
Принятие решений
Эпилептоид разумно решителен в принятии решений. Решение принято и выполняется. Эпилептоиду как нельзя лучше подходит пословица "семь раз отмерь, один раз отрежь". Он так и делает. Интересно в этом плане сравнить эпилептоида с паранойяльным, который один раз отмерил и один раз отрезал. И заглядывая вперед, продолжим: гипертим ни одного раза не отмерил, а семь раз отрезал. А вот психастеноид – о, психастеноид! – запомним это – семь раз отмерит и ни одного раза не отрежет.
Внушаемость
Эпилептоиды – маловнушаемые в общепринятом психотерапевтическом смысле люди. Отдельный человек, будь то "сам" Кашпировский или "сам" Чумак, не сможет внушить ему программу, противоречащую его взглядам. Это практически невозможно, он поддается внушению, идущему только от большой партии и ее вождей; тогда он испытывает благоговейный трепет. Но и в этом случае его внушаемость возможна только в русле уже избранного им направления. И если говорить о гипнотической внушаемости, то тоже можно сказать, что эпилептоид не очень-то гипнабелен (вот истероиды, сензитивы, неустойчивые – другое дело). Разве что появляется легкая сонливость (сомноленция), иногда вторая степень с отдельными слабовыраженными проявлениями восковой гибкости, но до каталепсии с ее мостиками не доходит, а уж третья степень с сомнамбулическими феноменами (например, внушенными галлюцинациями) – так это вообще большая редкость.
Энергетичность
Эпилептоид, так же как и паранойяльный, очень энергетичен, работоспособен, работает иногда без отдыха, а иногда планомерно (но не чрезмерно) отдыхает, чтобы только восстановить силы и работать дальше.
Спят они больше, чем паранойяльные, не урывками, чаще в обычном ритме, положим, с двенадцати до семи, но если надо, то встанут по первому требованию жизни, могут и долго не спать, потом отсыпаются (паранойяльные не отсыпаются). Если паранойяльный держит телефон около постели и хватает трубку после первого же звонка, то у эпилептоида телефонный аппарат обычно стоит на письменном столе, и он, пробудившись после третьего звонка, идет к аппарату и берет трубку после пятого – шестого звонка. Все же берет, а не говорит себе сквозь сон (как это делает истероидка): "А ну их к черту, так хочется спать, что за нахалы, завтра позвонят, если надо".
Эмпатия
Эпилептоиды малоэмпатичны, то есть плохо чувствуют другого человека, его состояние, горести, вообще малочувствительны к чужому горю. Если ребенок у эпилептоида поранил пальчик, он скажет: "Ничего, пусть привыкает к ранам, на войне не то еще будет". Если эпилептоид – хирург (а хирурги чаще рекрутируются именно из эпилептоидов), то он меньше, чем можно было бы, заботится об обезболивании – пусть пациент потерпит. Эпилептоид – не единственный из психотипов, у которого плохо с эмпатией. Все агрессивные типы не слышат другого человека: паранойяльный – оттого, что сосредоточен на своем деле, эпилептоид – из любви к порядку, истероид – вследствие эгоцентризма, гипертим – из-за брызжущей энергии.
Эпилептоид поэтому должен говорить себе: человек дороже порядка. И не один раз сказать, а повторять через каждые пять минут. Так же как паранойяльный должен напоминать себе что человек дороже дела.
Эпилептоиды склонны творить добро, но их добро как бы "по разнарядке". Если провозглашен призыв заниматься приютами для бомжей – будут заниматься. А нет призыва – он считает, что "от этих бомжей только антисанитария, интернировать их надо". (Читатель, понимай это как образ, я даю только направление, детали подскажет жизнь.) Зато добро их добротно, основательно, планомерно и результативно, в отличие от полных доброжелательности сензитивов, гипертимов и психастеноидов и в отличие от паранойяльного, который по определению не добр и может лишь выжимать из себя добрые поступки, в основном для того, чтобы их отметили, в целях собственной карьеры.
Базовые черты эпилептоида определяют его отношения с людьми других психотипов. Очень интересно понять в приложении к эпилептоиду ситуацию, которую мы описывали уже в приложении к паранойяльному. Паранойяльные люди мало-помалу обрастают адептами. Сначала истероидными: те более склонны без критики влюбляться в паранойяльных. А потом, когда идея, развиваемая паранойяльным, завоевывает определенную аудиторию, к ней начинают прислушиваться эпилептоиды. И чем больше эпилептоидов к ней приобщилось, тем больше эпилептоидов приобщается. И таким образом они становятся проводниками идей паранойяльного. Если паранойяльного человека можно назвать "вечным двигателем", то об эпилептоиде можно сказать, что он "маховик истории". И повторим еще раз ранее найденный образ: паранойяльный – это пророк, а эпилептоиды – апостолы.
Паранойяльный – это пророк, а эпилептоиды – апостолы.
Когда паранойяльный обрастет эпилептоидами, тогда держитесь все! Это его сила. Тогда можно выгнать инакомыслящих со своей кафедры. Можно отправить всех философов на одном пароходе в эмиграцию, а всех "инакопишущих" загнать в ГУЛАГ. А можно плетью выгнать торгующих из храма – ведь храм не место для торговли.
Паранойяльный с паранойяльным в одной берлоге не уживутся. А вот эпилептоиды уживаются, если приняли идею одного паранойяльного.
Эпилептоиды – это типичные партайгеноссе (товарищи по партии). Они верны партии, верны своему долгу, своим вождям.
Дружба
Но эпилептоиды и просто верные товарищи. Дружба у них крепкая. Они могут дружить с горшка и до гроба. Часто дружба у них военная, окопная: афганцы или ветераны Великой Отечественной. Эпилептоиды друзей не меняют, не изменяют им, в отличие от гипертимов и паранойяльных. Жене изменить могут, другу – нет. Если друг совершает подлость, изменит в дружбе, для эпилептоида это драма. Во что же тогда вообще можно верить? Они помогают друг другу в беде, в радости, в продвижении по службе.
Эпилептоиду более, чем другим психотипам, подходит пословица "старый друг лучше новых двух". Для сравнения напомним: паранойяльным подошла бы инверсия этой пословицы: "новый друг лучше старых двух". Эпилептоиды дружат избирательно. Они с трудом сходятся с новыми людьми. Это им подходит известное стихотворение Омара Хайяма:
