«Пожалуй, в социальных науках нет другого спора, который породил бы столько исследований в одном направлении… Если на 90 исследований, предсказывающих все что угодно - от исхода футбольного матча до диагностирования заболеваний печени - едва ли можно набрать полдюжины работ, демонстрирующих хотя бы слабую тенденцию в пользу клинических предсказаний,- значит, наступила пора делать практические выводы.»
Так почему же в клиниках до сих пор продолжают проводить проективные тесты Роршаха, высказывать интуитивные предположения об условном освобождении, риске суицида и последствиях жестокого обращения с детьми? Отчасти из-за полного невежества, говорит Меел, отчасти вследствие «ошибочных представлений об этике»:
«Если я пытаюсь предсказать что-либо важное о студенте колледжа, преступнике или же пациенте в состоянии депрессии - преимущественно с помощью неэффективных методов, тем самым вынуждая этого человека платить 10 раз столько, сколько мне нужно якобы для достижения большей точности в предсказаниях, то вряд ли подобную практику можно назвать этичной. И то, что я при этом чувствую себя лучше, комфортнее и уютнее,- в данном случае весьма слабое оправдание.»
Эти слова шокируют. Возможно, Меел и другие исследователи все-таки недооценивают нашу интуицию? Чтобы не сомневаться в верности их открытий, обратимся к тому, как оценивают потенциальные способности человека администраторы, проводящие собеседование с выпускниками высших школ. Дэйвс (Dawes, 1976) дал объяснение, почему статистический прогноз часто срабатывает лучше, чем интуиция людей, проводящих интервью,- в тех случаях, когда нужно предсказать определенный результат, например, насколько успешно будет работать выпускник университета на новом рабочем месте:
«Почему мы думаем, что лучше отбирать работников по результатам получасового интервью со студентами, а не по анализу стандартного набора показателей - таких, как баллы GPA и GRE и, возможно, рейтингу официальных рекомендаций? Наиболее разумным объяснением, на мой взгляд, является то, что мы переоцениваем свои когнитивные способности. Это настоящее когнитивное тщеславие. Вспомним, например, что входит в тест GPA. Для большинства выпускников он включает в себя результаты трех с половиной лет обучения перед окончанием учебного заведения. Это, собственно, совокупные результаты как минимум 28 курсов, а при растущей популярности системы четвертей - и всех 50… И все же считается, что, листая личное дело претендента или беседуя с ним в течение получаса, мы способны сформировать о нем более объективное мнение, чем 20-40 различных преподавателей в ходе трех с половиной лет общения с ним… И наконец, если мы действительно игнорируем GPA, единственным объяснением этого могло бы быть убеждение, что кандидат исключительно талантлив, даже если объективные результаты теста не дают оснований для такого вывода. Есть ли лучшее средство для определения способностей, чем тщательно продуманный тест на одаренность? В самом ли деле мы уверены, что сможем лучше оценить способности человека, чем Общенациональная служба тестирования в области образования, какие бы ошибки она ни допускала?»
Практические рекомендации
Профессиональные психологи-практики «уязвимы для коварных ошибок», утверждает Джеймс Маддукс (J. Maddux, 1993). Они:
- часто становятся жертвами иллюзорных корреляций;
- слишком уверены в своем анализе postfactum;
- часто неспособны осознать, что их ошибочные диагнозы могут самоподтверждаться;
- часто переоценивают предсказательную силу своей «клинической интуиции».
Выводы для специалистов по психическому здоровью легче сформулировать, чем применить на практике. Будьте внимательны: согласие клиента с тем, что вы говорите, не служит подтверждением ваших слов. Помните о выявленной нами склонности видеть те взаимосвязи, которые вы ожидаете увидеть или которые подсказывают случаи, легко всплывающие в памяти. Больше полагайтесь на записи, чем на свою память. Не забывайте, оценка задним числом очень успокаивает: это может выразиться в самонадеянности или же, напротив, в излишне жестких упреках себе самому за неспособность предвидеть исход событий. Постарайтесь избежать привычки задавать только те вопросы, которые могут подтвердить предложенные гипотезы; обсуждайте и опровергающие идеи, проверяйте их (Garb, 1994).
Результаты исследований иллюзорного мышления применимы не только к психическому здоровью, но и ко всей психологической науке в целом. То, что Льюис Томас (L. Thomas, 1978) говорил о биологии, в полной мере может быть отнесено и к психологии:
«Самая твердая научная истина, которая мне известна на сегодняшний день, и единственная вещь, в которой я убежден, состоит в том, что мы абсолютно невежественны перед лицом природы. Я абсолютно уверен, что это самое значительное открытие за последние сто лет развития биологии… Главное достижение науки XX века - в том, что мы неожиданно осознали всю глубину своего невежества. Наконец-то мы взглянули в лицо этому факту. Прежде же мы либо претендовали на исчерпывающее понимание явления, либо просто игнорировали проблему или же, того паче, выдумывали всякие истории для того, чтобы заполнить пробелы.»
Психология делает еще самые первые шаги в понимании природы человека. Не сознавая всей глубины собственного невежества, многие психологи изобретали теории лишь для того, чтобы заполнить имеющиеся пробелы. Часто казалось, что они подтверждаются интуитивными наблюдениями, хотя многие из них были полны взаимных противоречий. Результаты исследований по иллюзорному мышлению призывают нас к еще большей скромности: они напоминают исследователям, что прежде, чем выдавать за истину собственные домыслы, было бы неплохо подвергнуть их тщательному анализу. Задача науки состоит в том, чтобы заниматься поиском объективных, достоверных фактов, даже если они угрожают нашим нежно лелеемым иллюзиям.
Я не пытаюсь утверждать, что наука способна разрешить все проблемы, встающие перед людьми. Существуют такие вопросы, на которые у нее не может быть ответа, как существуют и недоступные ей пути познания. Однако наука действительно является одним из средств проверки достоверности наших представлений о природе, включая и природу человека. Предположения, приходящие на ум после наблюдения, лучше всего проверяются систематическими наблюдениями и экспериментами, которые составляют основу социальной психологии. Конечно же, творческое озарение необходимо, иначе нам пришлось бы проверять одни лишь общеизвестные факты. Однако какими бы потрясающими и возвышенными эти озарения ни были, психолог обязан подвергать их жесткому испытанию на основе конкурирующих предпосылок. Наука неизменно представляет собой сочетание интуиции и суровых проверок, творческих догадок и скептицизма.
Понятия для запоминания
Пристрастие к подтверждению (Confirmation bias) - тенденция выискивать информацию, подтверждающую собственные предубеждения.
Глава 6. Фундаментальная ошибка атрибуции
В последующих главах мы увидим, что одной из наиболее важных задач социальной психологии является изучение того, в какой степени мы подвержены воздействию социального окружения. В любой момент времени наше внутреннее состояние и то, что мы говорим и делаем, зависит как от самой ситуации, так и от того, что мы сами в нее привносим. Иногда самое незначительное различие в условиях эксперимента имеет сильное воздействие на реакцию испытуемых. Я наблюдал это, когда проводил занятия, одни из которых начинались в 8.30 утра, а другие - в 7 часов вечера. Утром меня встречали молчаливые взоры, а вечером я вынужден был постоянно прерывать бурное веселье. В каждой из этих ситуаций одни оказывались словоохотливее других, но разница между ситуациями превалировала над индивидуальными различиями.
Исследователи атрибуции обнаружили, что зачастую мы не придаем должного значения этому важному моменту. Пытаясь объяснить чье-либо поведение, мы недооцениваем воздействие самой ситуации и переоцениваем влияние характерных особенностей человека и его установок. Так, даже хорошо зная о влиянии времени суток на «разговорчивость» класса, я с трудом боролся с искушением считать людей, приходящих к семи вечера, более общительными, чем «этих молчаливых типов», собирающихся в аудитории в 8.30 утра.
Такое обесценивание роли ситуации, обозначенное Ли Россом (Lee Ross, 1977) как фундаментальная ошибка атрибуции, прослеживается во многих экспериментах. В одном из первых исследований такого рода Эдвард Джонс и Виктор Харрис (Edward Jones Victor Harris, 1967) обратились к студентам Дьюкского университета с просьбой прочесть выступления участников дискуссии в поддержку или против кубинского лидера Фиделя Кастро. Когда позиция какого-нибудь участника дискуссии преподносилась как сделанный им самим осознанный выбор, студенты вполне логично предполагали, что именно такая позиция соответствует личным взглядам самого выступающего. Но что произошло, когда студентам сообщили, что участникам дискуссии навязали определенную позицию?
