Между реальной и идеальной целями в конкретной деятельности может устанавливаться большее или меньшее расхождение. Это можно проиллюстрировать на примере любой деятельности. Скажем, лектор, приступая к выступлению перед незнакомой ему аудиторией, имеет некоторую идеальную цель полностью подчинить себе внимание слушателей и глубоко заинтересовать их предметом своего рассказа. Однако на деле оказывается, что аудитория утомлена предыдущими лекциями, нет возможности сколько‑нибудь сосредоточить внимание слушателей, многие из которых откровенно посматривают на часы, материал лекции им малопонятен и т. п. Приходится тогда ставить реальные цели (говорить крайне упрощенно, сократить выступление даже за счет важных смысловых кусков, найти возможность пошутить, чтобы хоть как‑то расшевелить аудиторию и т., п.), которые могут весьма расходиться с идеальной. Предположим, что в какой‑то момент лектору удалось все же привлечь внимание и заинтересовать слушателей, и тогда открывается возможность поставить более высокую реальную цель, в большей степени приближающуюся к идеальной. Таким образом, временная, реальная цель способна подниматься до высоты идеальной, если предшествующие успехи делают это возможным, и, напротив, конкретные условия могут приводить к необходимости ставить реальные цели, глубоко расходящиеся с идеальными.
Именно от умения развести во времени эти два вида целей во многом зависит уравновешенность уровня притязаний. Причем это умение не указывает прямо на среднюю (или как ее часто называют адекватную) самооценку, оно может маскировать порой высокие притязания и обостренное честолюбие. Поэтому если человек, следуя экспериментально или жизненно созданной логике успехов и неудач, после неудач плавно снижает свои притязания, а после успехов нерезко их повышает, то это еще не значит, что в нем нет стремления к высокой самооценке и что он удовлетворен тем положением, в которое поставлен данными обстоятельствами. Также и уровень притязаний с резкими колебаниями — подъемами после успехов и падениями после неудач — не указывает прямо на особо завышенную самооценку (что охотно приписывается психопатам, для которых типичен именно такой график уровня притязаний), а всего лишь на неумение развести идеальную и реальную цели.
Итак, за временными реальными целями, как правило, стоит более высокая идеальная цель. Динамика, изменение временных реальных целей может вообще появиться только при наличии некоторой, превышающей эти временные, идеальной цели. (Если бы это было не так, то человек не стремился бы к выбору новых целей и заданий, а довольствовался только повторением одних и тех же успехов, реализацией уже раз достигнутого). Все это говорит об определенной взаимосвязи целей, целевой структуре, где общая идеальная цель во многом направляет, определяет зону выбора целей реальных, конкретных. В зависимости от условий протекания деятельности, от особенностей данной личности эта структура может быть разветвленной, обладать более или менее жесткой связью между целями и т. п.
У людей в норме обычно вырабатывается умение различать, разводить в текущей деятельности разноуровневые цели, способность встать в некоторую как бы отстраненную позицию наблюдателя по отношению к возникшей ситуации, будь то ситуация экспериментальная или жизненная. Однако в практике психолога встречаются люди (чаще психопатического склада), которым это разведение в нужной мере не удается, которые не умеют примириться с часто возникающей необходимостью разделить реальную и идеальную цели. Вместо выработки временных целей они стремятся сразу, минуя необходимую стадию проверки, примеривания, к реализации идеальной цели. В своем поведении они порой напоминают малыша, описанного A. В. Запорожцем, (Пример взят из лекций по детской психологии, прочитанных профессором Л. В. Запорожцем (1965) на факультете психологию МГУ), который неутомимо прыгал на одном месте, безуспешно пытаясь таким образом достать привязанную ниткой к потолку конфету. На предложение подумать, как можно действовать иначе, малыш отвечал: «Думать некогда, достать надо».
Подобное строение притязаний встречается не только во многих случаях выраженного развития психопатий или неврозов. Оно может встречаться и определять различные стороны динамического развития личности, ее стиля жизни и при других душевных аномалиях, а также некоторое время (например, в подростковый период) сопутствовать и относительно благополучному ходу развития. Речь будет идти в основном о психопатическом складе лишь потому, что здесь данное нарушение является наиболее характерным. Патопсихология вообще, на наш взгляд, не должна стремиться только к «обслуживанию» отдельных нозологий и четко выделенных клинических форм; цель ее — усмотрение общих механизмов, могущих обнаружиться в самых разных вариантах личностного развития.
Описанное строение притязаний (в основе которого мы видим недостаточное различение разноуровневых целей) приводит, как показывают наблюдения, к весьма пагубным психологическим последствиям, извращая две основные функции уровня притязаний — функцию регуляции конкретной тактики целеполагания, ориентации в быстро меняющихся условиях реальной жизни и функцию защиты самооценки своего «Я». Остановимся сначала на нарушениях первой функции.
Известно, что процесс решения трудной задачи (не только интеллектуальной, но, что важнее для психологии личности, жизненной) состоит обычно из трех этапов. Этапа непосредственных решений, когда человек пытается сразу найти нужный выход: затем после ряда неудач начинается трудный этап более глубокого осознания ситуации, поиска адекватных путей выхода, который, наконец, приводит к нужному принципу, к третьему этапу — собственно решению. Здесь же процесс решения встающих перед человеком задач нередко ограничивается первым этапом или не до конца пройденным вторым этапом, что, естественно, не приводит к нужному выходу и серьезному успеху. Своеобразный вид приобретает и кривая уровня притязаний. Потерпев первые две–три неудачи в решении трудных задач, люди психопатического склада вместо того, чтобы несколько снизить свои притязания, выбрать задачу полегче, нередко впадают в отчаяние, хватаясь за заведомо легкие цели. Это унижение оказывается, однако, на деле «паче гордости» потому, что стоит им даже в малом прийти к успеху (например, решить несколько простых задач), как они вновь полны самоуверенности и желания удовлетворить свое тщеславие выбором наиболее престижных целей. Эти скачки притязаний наглядно выявлены во многих экспериментальных исследованиях людей психопатического склада, в особенности страдающих выраженными клиническими формами психопатий (Меерович, Кондратская, 1936; Бежанишвнли, 1967; Зейгарник, 1971; Гульдан, 1976; и др.).
В результате подобной тактики действий все время как бы «проскакивается» та зона, где лежат максимально трудные, требующие напряжения, но все же посильные для данного человека цели (Братусь, 1977). Поэтому, несмотря на нередко внешнюю активность, люди такого типа обычно малопродуктивны и неспособны показать свои подлинные возможности. Они могут порой подавать блестящие надежды, Которые, к удивлению многих окружающих, по прошествии времени совершенно не оправдываются. Человеку с ломаной кривой уровня притязаний часто не могут помочь достигнуть серьезного успеха даже самые благоприятные задатки. Они не реализуются в таланты, ибо талант — это умение работать, умение, которое в данном случае явно отсутствует. К каким весьма серьезным последствиям это может приводить, показывает следующее наблюдение.
Юноша — назовем его условно К. — в 16 лет поступил университет, выдержав труднейший конкурс. Юноша этот несомненно выделялся своим дарованием среди сокурсников, из которых многие уже прошли службу в Советской Армии, несколько лет перед этим работали и поначалу с трудом втягивались в учебу. Наш юноша схватывал все буквально на лету, к некоторый занятиям, например, по иностранному языку, мог вовсе не готовиться и все же отвечать из «хорошо» и «отлично».
Но прошло время, бывшие производственники стали заниматься основательно. Учебный материал был таков, что требовал усидчивости, регулярного труда. И здесь все увидели, что К. сначала постепенно сравнялся, а затем все заметнее стал отставать от сокурсников. Притязания у К. оставались по–прежнему очень высокими: ему нравилось (он уже привык) ходить в «выдающихся», слышать похвалу. Но теперь, чтобы соответствовать этому уровню, явно надо было менять свое поведение: реализация несомненных задатков и способностей требовала усидчивости и серьезных занятий. Но перемены этой не случилось. К. по–прежнему занимался урывками: иногда, например, он вдруг тщательно готовился к какому‑нибудь семинару и хорошо выступал на нем, вызывая одобрение преподавателя. Но такие успехи в целом играли отрицательную роль, потому что после них К. был полон гордости и надолго забрасывал учебники. К концу третьего курса встал вопрос о его отчислении за академическую неуспеваемость. Но и это не смогло изменить прежнего стиля, хотя никто не сомневался, что серьезными занятиями он сумел бы наверстать упущенное. Однако К. продолжал утверждать себя, «спасать» свои высокие притязания другими, более легкими способами. Он, например, пошел на прием к декану — ведущему специалисту в своей области — и заявил: «Вы напрасно думаете меня отчислять. Знайте, что через некоторое время я буду сидеть в вашем кресле, я буду деканом…»
