Ознакомительная версия.
Исследователи обращали внимание на то, что рассмотрение художественного творчества Леонардо да Винчи через призму психоаналитической интерпретации его воспоминания о сцене с коршуном в детстве основывалось на таких фактологических погрешностях, которые ставили выводы Фрейда под сомнение. Речь шла о допущенной при переводе с итальянского на немецкий язык ошибке. В результате вместо коршуна появился гриф, и основатель психоанализа апеллировал к египетским иероглифам птицы, которая соотносилась с богиней Мут {mutter, мать). А ведь если бы он отталкивался от правильного перевода (не гриф, а коршун), то его психоаналитические построения лишались бы историко-мифологического обоснования.
Однако, когда несколько лет спустя после написания работы «Воспоминание Леонардо да Винчи о раннем детстве» Фрейду указали на лингвистическую ошибку, он не стал пересматривать свою предшествующую трактовку о решающей связи инфантильных переживаний ребенка с изображением загадочной улыбки мадонн на полотнах итальянского художника. Гипотетические построения в работе о Леонардо да Винчи были столь изящными и настолько искусно вписывались в общую канву психоаналитического подхода к выявлению связей между матерью и ребенком, с одной стороны, переживаниями детства и творческий деятельностью взрослого человека, с другой стороны, что, по сути дела, Фрейд не мог отказаться от того, что представлялось ему ценным с точки зрения эвристической значимости психоанализа. Тем более что его отношение к работе о Леонардо да Винчи было более чем благосклонным, в отличие от некоторых других книг, по поводу публикации которых он испытывал неудовлетворение.
Психоанализ с его расчленением духовной жизни человека, выявлением внутрипсихических конфликтов личности, расшифровкой языка бессознательного, установлением тесных связей между переживаниями раннего детства и особенностями творческой деятельности индивида представлялся Фрейду наиболее подходящим методом исследования художественных произведений. Ведь их истинный смысл в этом случае определялся на основе анализа психической динамики индивидуально-личностной деятельности творцов и героев их произведений. Если учесть, что в шедеврах мирового искусства основатель психоанализа нередко искал подтверждение допущениям и гипотезам, положенным в основу его учения о психической деятельности человека, то становится очевидной и понятной направленность его интерпретаций при конкретном анализе художественного творчества.
Обращение к другим исследованиям Фрейда, в которых находит отражение искусствоведческая проблематика, свидетельствует о том, что в них проявляется точно такая же ориентация на психоаналитическое видение и толкование отдельных художественных произведений и художественного творчества в целом, как это имело место в работе о Леонардо да Винчи. Речь идет, в частности, о фрейдовском рассмотрении ряда художественных произведений В. Шекспира, Г. Ибсена, Ф. М. Достоевского, в том числе «Венецианского купца», «Короля Лира», «Гамлета», «Ричарда III», «Макбета» (Шекспир), «Росмерсхольма» (Ибсен), «Братьев Карамазовых» (Достоевский).
Так, в работе «Мотив выбора ларца» (1913) Фрейд дал психоаналитическую интерпретацию одного и того же сюжета, воспроизведенного в пьесе «Венецианский купец» и в драме «Король Лир» Шекспира. Согласно этой интерпретации, «за астральными одеждами» поэтического изображения скрывается чисто человеческий мотив, связанный с выбором мужчиной одной из трех женщин (богинь судьбы, олицетворяющих собой жизнь и смерть) и находящий свое отражение во многих мифах, легендах, сказках. Понимание этого древнего мотива, предполагающего регрессивную обработку мифологических сюжетов и психоаналитическое толкование художественных произведений, позволяет высветить его первоначальный смысл. Этот смысл заключается, по мнению Фрейда, в том, что в художественных произведениях изображаются три неизбежных для любого мужчины типа отношений к женщине – как роженице, другу и губительнице. Эти типы отражают три формы, в которых предстает перед мужчиной образ матери в разные периоды его жизни, – собственно мать, возлюбленная, которую мужчина выбирает по образу и подобию матери, и мать-земля, берущая его в свое лоно.
В статье «Моисей Микеланджело» (1914), которая первоначально была опубликована анонимно, поскольку Фрейд не считал ее психоаналитической, содержалось одно высказывание психоаналитического порядка. Речь шла о «Гамлете» Шекспира, к интерпретации которого Фрейд обращался в период возникновения психоанализа, что нашло свое отражение в одном из писем Флиссу и в работе «Толкование сновидений». В контексте статьи «Моисей Микеланджело» он лишь отметил, что следит за публикациями по психоанализу и присоединяется к точке зрения, согласно которой лишь психоанализу с его комплексом Эдипа удалось в полной мере раскрыть тайну воздействия этой трагедии на зрителя.
Мотивы эдипова комплекса отчетливо звучали в фрейдовской интерпретации художественных произведений Шекспира и Ибсена, к которой основатель психоанализа прибегнул при рассмотрении типов характера человека. Это было осуществлено им в работе «Некоторые типы характеров из психоаналитической практики» (1916).
Так, под углом зрения детско-родительских отношений Фрейд анализировал шекспировского «Макбета», следующим образом обосновывая психологическую подоплеку убийства Дункана, приведшего Макбета на трон. Совершенное преступление вызвало в душе короля Макбета и леди Макбет, подстрекавшей мужа к убийству, угрызения совести, которые и обусловили их последующее поведение. После преступления у леди Макбет появилось раскаяние, а у короля – чувство упорства. Это – две возможные реакции на преступление, которые исходят из одной личности, душа которой как бы разделена на две половинки, находящиеся в разладе друг с другом. В понимании основателя психоанализа, Шекспир специально разделил один человеческий характер на два лица, чтобы тем самым подчеркнуть противоречивость человеческих чувств. Шекспировские герои действительно обнаруживают двойственность своих чувств и переживаний. Но во фрейдовской интерпретации за этим стоят детско-родительские отношения. Раскаяние леди Макбет рассматривалось Фрейдом как реакция на бездетность, которая укрепила ее в мысли о бессилии перед законами природы и одновременно напомнила о вине, отнявшей у нее то, что могло бы быть плодом преступления. Глубокий мотив поведения Макбета, заставляющий его переступить через свою натуру, коренится в специфических семейных отношениях. Если шекспировскую пьесу рассмотреть под углом зрения психоанализа, то, по мнению Фрейда, она оказывается пронизанной темой отношений «отец – ребенок».
Аналогичная интерпретация дана Фрейдом и сюжету ибсеновской драмы «Росмерсхольм», где поступки главной героини Ребекки также рассмотрены через призму эдипова комплекса. Пастор Иоганнес Росмер и его бездетная жена Беата, проживающие в родовом замке Росмерсхольм, взяли к себе на службу молодую девушку Ребекку Гамбик. Она, влюбившись в Росмера, подсовывает его жене книгу, в которой доказывается, что цель брака заключается в рождении детей, и рассказывает о своей вымышленной связи с Росмером. Беата кончает жизнь самоубийством, бросившись в воду с мельничной плотины. Росмер по истечении определенного срока просит Ребекку стать его женой, но последняя, испытывая одновременно торжество и раскаяние, дважды отказывается от этого предложения. Как же, спрашивал Фрейд, могло случиться, что женщина, безжалостно проложившая себе путь к осуществлению тайных помыслов и достигшая в конечном итоге успеха, отказывается от того, к чему так стремилась? Странное поведение Ребекки как раз и объяснялось Фрейдом тем, что у нее еще до проступка существовало чувство вины, возникшее на почве инцестуозной связи с доктором Вестом, который взял девочку на воспитание после смерти ее матери, не признаваясь в то же время в своем отцовстве. В интерпретации основателя психоанализа источником чувства вины Ребекки был самоупрек в инцесте, в том, что она стала любовницей своего собственного отца.
Через призму эдипова комплекса Фрейд рассматривал также жизнь и творчество Достоевского. Этому вопросу была посвящена его работа «Достоевский и отцеубийство» (1928), в которой он не ограничился признанием литературных заслуг Достоевского, а подошел к рассмотрению его неординарной личности с разных сторон, попытавшись взглянуть на него как на писателя, невротика, мыслителя и грешника.
Фрейд не был первым, кто отважился на патографическое исследование жизни и творчества русского писателя. Сколько было разнообразных попыток представить Достоевского не только в качестве талантливого писателя и неординарного мыслителя, но и в образе великого грешника, воплотившего в героях своих романов разнообразные пороки, свойственные, по мнению некоторых литературных критиков, ему самому. Достоевского представляли также как одаренного воображением невротика, привнесшего в художественную литературу собственное мироощущение, основанное на вспышках эпилептических припадков, имевших место в жизни русского писателя! Так, например, до Фрейда русский исследователь В. Чиж опубликовал работу «Достоевский как психопатолог» (1885). В ней высказывалось суждение о том, что в своих романах великий писатель изобразил такое количество душевнобольных, которое оказалось не под силу какому-либо другому художнику в мире, и что собрание сочинений Достоевского – это почти полная психопатология.
Ознакомительная версия.
