Берт Хеллингер - Источнику не нужно спрашивать пути

Я хотел понять, что такое совесть и как она действует. С точки зрения феноменологического метода нужно сначала забыть все, что слышал об этом раньше, в нашем случае о совести. Не принимать во внимание ничего из того, что знал раньше. Это создаст «внутреннюю пустоту». Затем нужно отказаться от всяких намерений, например, намерения сделать большое открытие. Итак, нужно забыть обо всем и предаться совести, как предаешься неизвестному. И ждать. В случае с совестью я ждал многие годы. Я просто предавался ей снова и снова. Как, собственно, действует совесть? Что происходит во мне, когда я ощущаю ее? Что происходит с другими, когда они ощущают ее? Что происходит, когда они не ощущают ничего, но действуют словно движимы чем-то? Спустя много лет как из темноты ко мне пришло первое понимание. Внезапно я понял, что такое совесть. Я также понял, что существует несколько видов совести, на разных уровнях, и что совесть следует определенным порядкам. Это в основе своей — порядки любви.

Но то, что открылось внезапно, невозможно сформулировать. Я дефинировал совесть только в определенной мере и чувствую, что за этим кроется что-то еще, чего я не понимаю. Но я и не хочу этого. Тому, что я понял, я даю «опуститься на дно». Когда я просто предаюсь этому, понимание поднимается во мне и снова опускается на дно, я нахожусь в движении, которое все время дает мне новое понимание. Оно открывает мне возможность работать с совестью на практике, работать с тем пониманием совести, которое мне открывается. Феноменологический метод помог мне это понять.

В основе феноменологии лежит иное понимание истины, чем то, что привычно нам. Мы часто пытаемся зафиксировать истину, полагая, что она непреложна и вечна. Мы думаем: «Это я открыл истину, она у меня в руках. С ее помощью я могу овладеть проблемой или даже целым миром!» Такой поиск истины — это особый внутренний процесс.

Однако такая истина зачастую просто придумана. Вот тут и начинается спор между теми, кто думает, что их истина верна, и теми, кто считает, что их истина «вернее», при этом и те, и другие полагают, что взяли истину в аренду. Так истина становится мячиком в борьбе двух сил. Такое противоборство всем нам знакомо.

Феноменологическая истина иная. Эта истина показывается лишь на миг (и мы с вами могли это наблюдать в процессе работы). Что-то покажется на свет — ты видишь блеск. Пытаешься схватить это — оно исчезает. Стремление в терапии нечто «проработать» — это такая попытка схватить. Так же и страх: «Что будет, если я покажу это» — это все та же попытка, но несколько иного рода. Это желание избавиться от блеска. Стоит занять феноменологическую позицию, и истина сможет показаться такой, как есть. Я смотрю на нее, склоняюсь перед ней и позволяю ей снова уйти. Внезапное появление истины действует гораздо сильнее, чем ее обсуждение. Она просто была здесь и опять ушла.

Истина всегда проявляется по-разному. Она никогда не повторяется. Терапевт благодарен ей, когда она приходит, и отпускает, когда она снова уходит. Это как счастье: все радуются его приходу, а если оно уходит, надо дать ему уйти.

В таком случае не возникает никакого спора. Тут не о чем спорить. Истина является на миг (каждый может это увидеть) и снова исчезает. И то, что выявилось, действует в душе. Как? Я не знаю. Если я побегу вслед за пациентом, крича: «Давай попробуем сделать еще лучше!» — то, что выявилось, исчезнет, исчезнет, превратившись в банальность, от огня останется лишь пепел.

Итак, в качестве основной позиции феноменологическая терапия предполагает благоговение, благоговение перед действительностью. Тогда не возникает искушения манипулировать открывшейся действительностью, смягчать ее или усиливать. Выполняя свою работу, я благоговею перед действительностью. Это и есть феноменологическая психотерапия. Я надеюсь, что смог это в какой-то мере объяснить.

Феноменологический метод — это старый философский метод. В соответствии с этим методом необходимо предаться чему-либо — без намерений и страха. Забыть обо всем, что знал до этого. Нужно предаться неизвестному, и внезапно познаешь суть дела.

Когда я работаю с семьей, я отдаюсь ей целиком, без каких-либо намерений, без намерения помочь. Без страха перед последствиями того, что я сделаю или скажу. Поскольку я так отстранен, я сразу вижу, что нужно делать. Часто, но не всегда. У меня есть свои границы. Это феноменологический способ действия. Этот способ не опирается ни на какие теории или прежний опыт, это работа с текущим моментом. Это трудно, поскольку терапия — это каждый раз новый риск.

Феноменологический подход не предполагает воли, знания, страха. Он направлен на объединение усилий вокруг того, что выявилось. Ты несом и движим тем, что есть основа и граница всякой воли. Такой подход открывает взору самое сокровенное. Терапия окончена, если удалось выявить самое сокровенное и соединить клиента с выявленным в самой глубине его души. Так истина становится событием, завершенным фактом своего существования.

Феноменологическая психотерапия находится в известном противоречии с научной психотерапией. Экспериментальная наука пытается найти общий повторяющийся образец экспериментальным путем, что должно позволить с помощью определенного метода добиваться одинаковых результатов. В естественно-научной сфере достижение одних и тех же результатов в процессе постановки аналогичных опытов относительно просто. В отношении души такое невозможно.

Проведение научной психотерапии, исследование с научной точки зрения того, что помогает, предполагает исключение из эксперимента личностного фактора и сводится к исследованию исключительно внешних признаков. Однако (и мы с вами имели возможность в этом убедиться) личное и есть самое важное. Невозможно получить достоверного результата без учета личностного фактора. Это одно.

Научная психотерапия линейна. Это значит: определенная причина вызывает определенные следствия.

Феноменологическая психотерапия, напротив, предполагает необходимость предаться происходящему без страха и каких-либо намерений. В том числе — без намерения вылечить. Для терапевта, исповедующего феноменологическое восприятие, феноменологический подход, крайне важно, чтобы он был согласен с миром, таким, как есть. Чтобы у него не было желания изменить мир. Это требует от терапевта полной отрешенности. Терапевт должен быть согласен и с болезнью клиента, такой, как есть. У него не должно возникать потребности вмешиваться.

Иначе действует врач, поскольку он может и должен работать в основном с применением естественно-научного подхода. Я бы хотел очень четко провести это различие.

Такой подход неприменим к феноменологической психотерапии. Терапевт должен отрешиться от всего и предаться действию высших взаимосвязей. Когда я работаю с клиентом, я работаю со всей его системой. Я смотрю не только на клиента, я всегда смотрю на всю систему. Прежде всего я смотрю на тех, кто исключен из системы, на тех, кто в ней не появляется, но тем не менее я вижу и чувствую их, потому что я отстранен. Я даю им место, в котором им отказано системой, рядом с собой.

Предоставив им место рядом с собой, я пребываю в более глубокой гармонии с системой клиента, чем он сам, поскольку я глубже сопереживаю его системе.

Если я отстранен и предался целому без намерений или страха перед тем, что может выявиться, я сразу воспринимаю существенное — то, что выходит за рамки видимых феноменов. Тогда я вижу: вот о чем идет речь.

Прежде всего это важно для решения. Расстановка системы происходит Относительно просто. Найти решение я могу, только если я в созвучии с системой. Тогда решение приходит внезапно. Решение — это плод феноменологического восприятия. Оно подобно молнии и всегда в созвучии с чем-то целым. Но это должно быть восприятие с любовью, это самое важное. На такое восприятие можно полностью положиться.

Этой работе невозможно научиться, как учишь правила. Самое главное — отдаться восприятию такого рода, тренировать его и следовать ему. Тогда можно работать самому.

Если во время работы с клиентом я понимаю, что для него решения не существует, я отношусь к этому очень серьезно и отступаю, даже если это приносит мне боль. Но больно не будет, если отстраниться. Если я в гармонии с клиентом, мне не будет больно. Я должен находиться в состоянии полного резонанса с клиентом. Я доверяю своему восприятию и не позволю ничему, никаким возражениям, отвлечь меня от непосредственного восприятия.

Конечно, я тоже ошибаюсь. Я отдаю себе в этом отчет. Тогда мне нужен отклик внимательных участников. Они всегда заметят то, что я упустил. Их восприятию я тоже доверяю.