А там уж Леший:
— Добро пожаловать!
Юля сладко вздыхает и поворачивается на бок. Так бывает: сказка закрутится — ни до бабушки, ни до охотников не доберешься…
Днем сказка улетучивается, и мы, сказочники поневоле, вместе с нею. Днем мы обыкновенные взрослые. У нас свои дела. Лишь немногие живут в этом странном мире, и похожем на наш, и одновременно не похожем. Мир детства, как заметил Януш Корчак, — «бесконечно повторяющаяся сказка». У него своя грамматика — грамматика фантазии, изложенная сочинителем Джанни Родари. Свои геометрия и топология, описанные математиком Льюисом Кэрроллом, тоже сочинявшим сказки.
Сказочники делают мир ярче и даже вкуснее. Когда ты немного подросла, мы поехали в Финляндию. Наступил Новый год. В доме, где мы остановились, для нас положили под елку красивую коробочку с двумя пирожными, которых мы никогда раньше не пробовали. При ней была записка, где говорилось:
«Жил-был финский Поэт. Очень знаменитый, как Александр Пушкин. Его звали Йохан Людвиг Руненберг. И у него была любящая жена Фредерика.
Она верила, что талант может быть обогрет очагом. Каждый год в день рождения мужа в начале января она пекла ему его любимые пирожные. Всегда одни и те же.
А потом поэт Руненберг состарился и умер. Но Фредерика все равно сразу после Рождества пекла свои пирожные и ставила их на стол рядом с портретом мужа. Когда и ее не стало, во всей Финляндии установилась традиция один раз в год продавать во всех кондитерских магазинах пирожные Руненберга. По два в одной маленькой коробочке…»
Так что и в обыкновенной жизни всегда есть место сказке. А вы как думаете?
Сказка вторая
Картонная коробка из подземелья
— Зелененькая?
— А?
— А можно я к тебе в избушку зайду?
— А волшебное слово знаешь?
— Дя, — говорит Принц (вообще-то он большой, но иногда буквы не выговаривает).
— Ну попробуй.
Пошел Принц в лес, шел-шел, видит, избушка стоит на курьих ножках. Подошел и говорит: «Избушка-избушка, стань ко мне передом…» И забыл, что дальше. Постоял, постоял, стал стучаться, просить: «Избушенька, стань ко мне передом… Откройся, пожалуйста!» А избушка ему таким скрипучим противным голосом отвечает: «Еще чего? Ты волшебное слово скажи». Принц думает. Что же это за слово? «Избушка-избушка, стань ко мне передом, а…» Никак вспомнить не может, что дальше. Стал стучать сильней: «Избушка, откройся». Та поднимает одну куриную ножку и говорит:
— Сейчас ка-ак дам, ка-ак полетишь вон куда…
— А куда? — спрашивает Принц.
— За кудыкины горы! — отвечает избушка. — Понял?
— Ага… — сказал Принц и вздохнул. Подождал чуть-чуть. — Избушечка, а ты не можешь намекнуть немножко?
— Ох, горе луковое, на что тебе намекнуть? Не положено!
— Да ты хоть словечко…
— Ну, надоел, хуже горькой редьки. К лесу.
— Что к лесу?
— Все, — насупилась избушка, — ничего больше не скажу. Если уж ты с подсказкой догадаться не можешь…
— А, понял! Понял! — радостно запищал Принц. — Избушка-избушка, стань ко мне передом, а к лесу…
— Ну? — не выдержала напряжения избушка.
— …Попой! — вымолвил волшебное слово Принц.
Избушка чуть не рухнула со смеху.
— Какой еще попой?
— Не знаю, — опустил голову Принц.
— Ну, так ты пойди, узнай, — вздохнула избушка на курьих ножках. — О, господи, и кого только присылают. Баню им топи, скатерть-самобранку стели… А слов волшебных выучить не могут. Ты в каком классе учишься?
— Я пока не учусь, мне мама сказала, что еще рано.
— Гм… — хмыкнула избушка, у которой явно были педагогические наклонности. И проскрипела назидательным голосом: — Учиться никогда не рано. И не поздно, попа ты этакая… — И засмеялась добродушно. — Ладно. Только никому не говори, что подсказала. Не скажешь?
— Не…
— Ну, говори: «Избушка-избушка…»
— Избушка, избушка, встань ко мне передом, а к лесу…
— За…
Догадался Принц, выкрикнул волшебные слова, избушка выдохнула облегченно, заскрипела, повернулась к нему передом, а к лесу задом, распахнула настежь дверь, а там уж все прибрано, натоплено. Тут и дети вместе с Зеленой прибежали, в бане березовым веничком попарились, чая попили…
— С печеньем? — поинтересовалась внимательно слушавшая сказку Юля.
Бабушка Л. — моя знакомая, у которой мы иногда гостим в пригороде Хельсинки, — каждое утро, посмотрев в окно, говорит: какой страшный мороз, наверное, еще сильнее, чем вчера. А выходим — ничего подобного, никакого особенного мороза. Бабушка Л. смеется. Хоть она уже и бабушка с кучей внучат, смех у нее молодой, и вообще… Очень красиво свою жизнь выстраивает. Это ведь большое искусство — уметь так жить. Чтобы каждый день дарил радость тебе и окружающим.
Когда приходит зима, бабушка Л. в дом, где много белого, добавляет немножко красного — красную скатерть, занавески, налепляет на оконное стекло красных гномиков — это тут принято на Рождество. Горящие прямо на снегу и в окошках свечи, гномики — это все не для себя, а для окружающих — тех, кто мимо пройдет, увидит…
А весной все эти занавески, салфеточки в доме бабушки Л. станут зелеными. Дом меняется вместе с временем года. И опять не для себя только, но и для окружающих, особенно детей и внуков. Бабушка Л. считает, что если человек занимается детством, он достоин особого отношения.
Как она сама пришла к детству? О, это было давно, четверть века назад! Хотя и до этого что-то было — воспитывала своих детей, писала о педагогике, но та — главная, по ее мнению, — встреча еще не состоялась. И вот однажды она поехала с семьей первый раз в жизни за границу, в образовательное путешествие. Это было в конце восьмидесятых годов прошлого века. Уже было другое время. У бабушки Л. появились друзья в Европе, которые по очереди принимали у себя ее с семьей и детьми — «перебрасывали» друг другу, чтобы она побывала в самых разных учебных заведениях (между прочим, в России издавна именно так получали образование учителя и детские писатели — ездили и смотрели).
— И вот, — рассказывала бабушка Л., — мы с семьей поехали в Европу, потому что в Вечном герцогстве Люксембург появился странный человек. Назовем его господин 3. Он был собирателем культурных ценностей — покупал их по всей Европе и свозил к себе домой. У него был не просто дом, а замок, где имелись особые комнаты, посвященные культурам разных народов — китайская, индийская, скандинавская… Замок состоял из двух строений, находившихся по разные стороны дороги и соединенных подземным коридором. Мои дети обследовали его и сообщили: «Мама, там есть дверца…»
На следующий день к завтраку — а завтрак в этом доме происходил торжественно, с участием всех, кто в нем жил или гостил, — вышла старенькая женщина, которую хозяин представил так: «Это госпожа Клод В., она приехала из Парижа в аббатство молиться и будет тут жить несколько дней».
Потом оказалось, что госпоже Клод В. когда-то принадлежал весь этот замок: она унаследовала его от родителей. Но была женщиной легкомысленной и промотала наследство. Замок продала господину 3., который оказался хорошим хозяином. Вечером дети изучали подземелье и увидели свет в маленькой комнатке, выходящей в подземный коридор, в которой жила эта женщина.
И тем же вечером госпожа Клод В. сказала, что хочет поговорить со мной. Привела меня в эту комнату, похожую на келью, вытащила картонный ящик и сказала…
— А как ты ее поняла? — поинтересовался я.
— Не знаю, — ответила бабушка — я тогда плохо знала немецкий язык, но ее поняла. Так вот, госпожа Клод В. вытащила картонный ящик и сказала: «Я прожила жизнь так, что у меня не осталось ни одной дорогой моему сердцу вещи, кроме этой коробки. В ней лежит то, что тебе, может быть, будет непонятно. И я бы ни за что не никому отдала эту дорогую моему сердцу вещь. Но сегодня утром аббат сказал мне: „Я знаю, у тебя живут русские. Знаю и то, что в этом ящике лежит самое важное, что у тебя осталось. И все же он должен находиться в России. И раз русская женщина оказалась в доме, пусть она увезет его в Россию. Это воля не моя, а духовника моего, ты должна взять эту вещь…“»
И я взяла тот старый ящик и по всей Европе возила его с собой. Конечно, я посмотрела, что в нем. И моему разочарованию не было предела. Какая-то рамочка со шнуровкой. Какие-то карточки, полусломанный колокольчик. Рухлядь. На дне лежала старая книга на итальянском языке, целый фолиант. Я не понимала, к чему все это?
…Прошло немало лет, прежде чем моя знакомая, по стечению обстоятельств занявшаяся совершенно забытой в России педагогикой, открывшая первый в нашей стране непохожий на другие детский сад и обучившая многих воспитательниц, поняла, что старая госпожа Клод В. была ученицей одной из величайших на свете учительниц. А эти непонятные игрушки в ящике — не что иное, как материалы самой Марии Монтессори… Вот какое наследство было передано с рук на руки в той крохотной комнатке в подземном коридоре.
