Философия практики Л. С. Выготского
Теория практической психология должна быть не просто набором представлений, понятий и схем, она требует теории нового психотехнического типа, основанной на философии практики Выготского. В своей работе «Исторический смысл психологического кризиса» он показывает значение и роль развития прикладной психологии для самой науки психологии. В основу реальной психологии, которую только предстоит построить, должны быть положены философия, которую отверг слепой эмпиризм, и прикладная психология, отвергнутая академической научной психологией. Камень, который презрели строители, стал во главу угла. Это камень философии и практики. Или философии практики.
Через прикладную психологию наука столкнулась с высокоорганизованной практикой – промышленной, воспитательной, военной. В этом столкновении психология должна пройти испытание практикой: ибо наука должна перестроить свои принципы так, чтобы быть в состоянии ассимилировать в себя опыт, накопленный в практической деятельности человека. И церковь, и политика, и военное дело регулировали и организовывали психику. Их опыт нуждается в научном осмыслении. Именно практика для развития реальной психологии сыграет ту же роль, что и медицина для физиологии и анатомии, техника для физических наук. Кроме того, практика призвана подтвердить или опровергнуть правильность теории, призвана быть судьей теории и критерием истины. Практика перестала быть выводом теории, но именно она ставит задачи перед теорией и поверяет собою психологические законы и понятия, становится конструктивным принципом самой психологии.
Как раз практика больше всего нуждается в философии или методологии науки, т. е. в обосновании научного метода практики, психотехники – как метода организации и управления психикой. Метод выступает средством познания, но путь определяется целью движения, а ею для реальной психологии является практика. Принцип практики перестраивает всю методологию науки в методологию психотехники.
Основной задачей психологии Л. С. Выготский утверждает не просто изучение, описание и объяснение психики, сколько стремление «понять и овладеть ею», что объясняет постановку практических дисциплин в принципиально новое отношение к теории. И не просто практических дисциплин, а именно психотехники как психологии, обладающей наибольшим, хотя и нереализованным потенциалом в отношении практики и методологии одновременно. Читая текст Выготского, можно сделать акцент на овладении как управлении психикой и поведением другого человека, то есть понять этот текст слишком буквально. Другой акцент представляется нам более выраженным и органичным в контексте целостной мысли Выготского: акцент на понимании, поставленном в ряд с овладением. Использование таких сильных и слишком технических терминов в сфере социального призвано лишь подчеркнуть и усилить социальную природу и характер психики, нуждающейся в субъект-субъектных отношениях, к каким может быть отнесено понимание, но каким не может быть объяснение, относящееся к области субъект-объектных отношений. Справедливо было бы сделать акцент в приведенном тексте не на управлении психикой человека, а на взаимодействии, участном познании, которое Выготский называет «овладением» ею, в котором подразумевается взаимная доступность влияния (ведь понимание активно изменяет не только того, кого понимают, но и того, кто совершает это понимание). [3]
Итак, именно на пути создания психотехнической методологии возможно снятие двух априорных утверждений: лабораторного характера психологической науки и ненаучности психологической практики.
Практическая психология и психологическая практика
В этой работе Л. С. Выготского речь ведется о практике психолога, включенного в чужую социальную практику: педагогическую, военную, медицинскую. Сегодня, на что указывает Ф. Е. Василюк, мы обязаны сделать принципиальное уточнение: важно не только участие психолога в других социальных практиках, как полагал Л. С. Выготский. Для создания реальной психологии необходимо создание собственной психологической практики. Только она способна стать краеугольным камнем здания новой психологии.
До начала 90-х годов XX века у нас была только прикладная или практическая психология, то есть приложение психологических знаний к разным отраслям человеческой практики (детская, организационная, медицинская и т. д.), но не было специальной сферы психологических услуг, не было психологической практики. Их отличие, прежде всего, состоит в степени самостоятельности психологии. Теперь психология обладает собственной практикой, которая реализуется в различных психологических службах, а не просто решает задачи, которые ставит ей другая практика, например, педагогическая. Именно в них психология обретает свое тело: мышцы и кровь.
Обретая собственную практику, психолог занимает другую социальную позицию. Он сам формирует цели и ценности своей деятельности, сам осуществляет необходимые воздействия на обратившегося к нему человека, а также несет ответственность за результаты своей работы. Это обстоятельство способно менять его профессиональное восприятие реальности, отношение к людям и себе.
Современное положение психологии в обществе создает новую ситуацию внутри самой психологии. Главные изменения касаются отношения между теорией и практикой. До сих пор отношения между ними строились по принципу внедрения: из науки в практику. А сама психология полностью отождествлялась с наукой. Какие бы практические задачи психологи ни решали, практика всегда оставалась для науки чем-то внешним. По словам Л. С. Выготского: «...выводом, приложением, вообще выходом за пределы науки, операцией занаучной, посленаучной, начинавшейся там, ...где научная операция считалась законченной» [4] .
С появлением собственной практики принцип обращается на саму психологию – теперь практику надо внедрять в психологию. Именно практика внутри психологии должна стать ее краеугольным камнем.
В практике возникает потребность в теории, способной определить и методы, и предмет практики. От чужой практики исходил запрос не на теорию, а на конкретные рекомендации.
Существующие концепции и теории личности, деятельности, коллектива не дают ответов на главные вопросы практика-психолога: что можно делать, как это делать, почему возникает тот или иной результат? Необходимо руководство к действию и средства научного понимания своих действий.
Практика нуждается в теории, у которой можно не только взять, но и отдать. Богатейший живой материал перегружает психолога, не имея возможности структурировать свой опыт и таким образом встроить его в общую теорию, он тонет в эмпиризме. А теория выхолащивается и засыхает без него. Как Алладин, который может унести сколько угодно золота, но не может выйти из пещеры, или бравый солдат, который богатствами, лежащими вокруг, только и может, что наполнить свои карманы.
Теперь уже, говоря о собственной практике, мы отмечаем необходимость не академической, а новой теории особого типа – психотехнической.
Академическая и психотехническая теория
До последнего времени психология сводилась к психологической науке, а та, в свою очередь, строилась по подобию естественных наук, поэтому и называлась психология академической. С возникновением собственной практики психология должна пересмотреть и основные принципы своей методологии, чтобы иметь достаточно «крепкие зубы» и быть в состоянии переварить богатый и противоречивый опыт своих адептов. Линия водораздела, инициированная практикой, проходит по основным целям и ценностям научного исследования [5] .
Кратко охарактеризуем их.
1. Ценности. Ценностная ориентация естественно-научной психологии соответствует канонам всякой классической науки и «классической рациональности». Высшая ценность – объективная истина, не зависящая ни от чьего произвола и субъективности. Психотехническая теория, в силу включения в себя принципа практики, не может не иметь ценностной позиции как основы самой себя. Она сознательно выбирает предельные ценности – добра, красоты, пользы и самоопределяется относительно них. Ценностная установка становится внутренним началом теории, условием получения научного (но не естественно-научного) знания. Не принимая во внимание предельных ценностей теории (мы не говорим о ценностной позиции психолога), мы не сможем понять и сущность явлений, феноменов и методов, являемых в практике. Для исследования феноменов какой-либо области мы должны подходить к ним не с меркой объективности, а исходя из ценностной системы координат, принятой в этой области. Только в таком случае знание может быть научным – доказуемым и проверяемым.
