В этом-то и состоит проблема. Такт и тонкость срабатывают не всегда, нелегко им и научиться. В середине 70-х гг. Ричард Хелмс, бывший директор ЦРУ (1966–1973 гг.), рассказал на сенатских слушаниях, что «разведчик-оперативник воспитан таким образом, чтобы не рассчитывать на честность агента, на то, что он точно выполнит ваше требование или сообщит точные сведения, если он не принадлежит вам душой и телом». Но такое «обладание» агентом не является нормой; даже величайшая проницательность, такт и чуткость могут потерпеть поражение в трудных случаях. Когда оперативник мечтает о «волшебной палочке», он представляет ее себе в виде несгораемого, безотказного, неприметного устройства, контролирующего мысли агента, это та «волшебная палочка», которая делает агента покорным исполнителем.
Разумеется, такого устройства в природе не существует. Однако с самого своего возникновения ЦРУ не просто мечтало о «волшебной палочке». Оно истратило миллионы долларов на обширную исследовательскую программу, чтобы найти наркотики или иные эзотерические средства и полностью заставить подчиняться обычных людей независимо от их желания: заставить их действовать, говорить, раскрывать самые важные секреты, даже, по приказу, забывать. Для проведения различных экспериментов были завербованы ведущие врачи и ученые, крупные организации соглашались их финансировать, и при этом были получены некоторые важные результаты. Возможно, ЦРУ играло в разработке и изучении психоактивных препаратов столь же значительную роль, какую взломщики кодов (code breakers) в Национальном управлении безопасности сыграли в разработке компьютеров.
Однако «волшебная палочка» не была найдена. Наркотики могут смутить, напугать, расслабить, возбудить, убить или просто усыпить, но ни один из них не может вызвать зомбированный транс или рабское послушание. Надежда на выборочную амнезию была не только беспочвенна, но и основана на фундаментальном непонимании нейрохимии. Вербовщики шпионов хотели получить наркотик, который уберет все воспоминания о кодовых словах, адресах, личности связников и даже о целых операциях. Сотрудники ЦРУ говорят, что не только устарелая мораль удерживает их от проведения опасных операций, таких, как, например, убийство, а тот факт, что ЦРУ окажется в дальнейшем подвержено такой опасности, как угрызения совести убийцы. Таблетка, лишающая человека памяти, прекрасно решила бы эту проблему.
Как было установлено исследователями, сильный наркотик может стереть воспоминания, но он стирает их начисто. Если вы забудете о годе, прожитом в
Берлине, то одновременно забудете и о жене и детях. В течение десяти лет эта программа перемещалась из одной службы ЦРУ в другую, из Отдела безопасности в Отдел научной разведки и обратно. Затем в 1954 г. она переместилась в Техническую службу (TSS). Рассматривались самые невероятные предложения. Постепенно пришлось сделать вывод, что научные исследования не позволяют совершить ошеломляющие открытия, хотя и удалось вывести несколько полезных закономерностей в оценке характера человека, и со временем программа была закрыта. Сведения о проводившихся экспериментах держались в строгой тайне. Перед уходом в отставку в январе 1973 г. Ричард Хелмс приказал уничтожить все записи о проводившихся в ЦРУ испытаниях с наркотиками. Он наивно надеялся на исчезновение памяти об этих экспериментах и их жертвах.
Но удача изменила ему. Бог, ведающий секретами в сообществе американских разведывательных служб, неведомыми путями осуществляет свои чудеса. Прошло менее двух лет с тех пор, как Хелмс уничтожил в ЦРУ все документальные свидетельства о программе испытаний с использованием наркотиков (так он, по крайней мере, надеялся), как благодаря целой цепи невероятных обстоятельств эти сведения, подобно телу утопленника, всплыли на поверхность. Первым звеном в роковой цепи событий явилось открытие, сделанное репортером газеты «Нью-Йорк таймс» Сеймуром Хершем: ему стало известно, что ЦРУ проводило эксперименты над американскими гражданами внутри страны, что строго запрещено хартией ЦРУ от 1947 г. Буря в печати, последовавшая за публикацией Херша в декабре 1974 г., заставила президента Джералда Форда назначить для расследования этого и ряда других обвинений комиссию под председательством вице-президента Нельсона Рокфеллера. Комиссия Рокфеллера истолковала поручение в строгом соответствии с полученным заданием, надеясь быстро сдать успокаивающий отчет, который умиротворил бы общественное мнение, действуя в соответствии с многолетним опытом поведения правительства, попавшего в скандальную ситуацию.
Но все сложилось иначе. Комиссия обратила внимание на факты, о которых ей неожиданно сообщили. Джеймс Шлезингер, преемник Хелмса на должности директора ЦРУ, решил, что покончить с вереницей скандалов, будоражащих Америку со времен «Уотергейта» (июнь 1972 г.), можно только одним способом.
По подсказке своего заместителя, Уильяма Колби, он приказал всем сотрудникам ЦРУ сообщать Генеральному инспектору управления обо всех незаконных или «неподобающих» действиях, которые могли быть приписаны ЦРУ. В объемистом докладе Генерального инспектора, который в управлении назвали «фамильными ценностями», содержалось упоминание о программе испытаний наркотиков. В начале 1975 г. Колби, будучи в это время директором ЦРУ, передал данные, полученные Генеральным инспектором, в комиссию Рокфеллера. После официальной передачи новый пакет секретов уже нельзя было спокойно похоронить, и комиссия вынуждена была упомянуть в своем заключительном докладе (июнь 1975 г.) о программе испытаний с применением наркотиков. На двух страницах были изложены факты, а затем последовали уверения в том, что все сомнительные действия были прекращены в середине 60-х гг. В сообщениях по этому докладу внимание было сосредоточено на наихудшем «случае» этой программы испытаний — самоубийстве одного из испытуемых, на котором, без его ведома и согласия, было проведено испытание ЛСД. Даже в это время рассматриваемая программа могла остаться тайной, если бы не еще одна случайность — любопытство бывшего сотрудника Министерства иностранных дел Джона Маркса, ставшего свободным писателем. Именно Маркс оживил сухие факты доклада комиссии Рокфеллера.
Разоблачение «секретов, связанных с национальной безопасностью» США, рассматривается либо как скандал, либо как славная страница в истории страны, в зависимости от взглядов говорящего. Разведчики-профессионалы однозначно в ужасе от того, что не были найдены законные способы сохранения секретности, что является рутинной практикой в других демократических странах. В Великобритании, гордящейся своими давно завоеванными свободами, строго соблюдается Закон об охране государственной тайны (Official Secrets Act), дающий правительству почти неограниченное право решать, что считать тайной и кому о ней следует знать. Американские разведчики, в том числе и те «старые ребята», которых готовила английская секретная служба в годы Второй мировой войны, мечтают о принятии аналогичного закона в США о закрытии секретных служб для посторонних. В прошлом это почти удалось, и, возможно, в конечном итоге такой закон будет принят, поскольку неприязнь среднего американца к «писакам-журналистам» превышает его недоверие к хранителям официальных секретов.
Однако в данное время американская пресса открыта и может быть опубликовано все, что репортеры способны обнаружить. Результатом являются публичные обсуждения невиданной силы и откровенности, совершенно не похожие на мир волшебной сказки 1950-х гг., когда официальные лица излагали, а пресса повторяла за ними измышления о международном коммунистическом заговоре, направленном на уничтожение веры в Бога и четырех свобод[2]. Ушло в прошлое черно-белое представление о холодной войне. Новые реалии часто затрудняют жизнь секретных правительственных служб, которые предпочли бы помогать друзьям и вредить неприятелю, не объясняя каждый шаг своему народу. Но у внимательных наблюдателей появилась возможность взвешенно относиться к тому, что их просят поддержать, иногда это нечто крайне нежелательное: вспомним, например, начало 60-х гг., когда администрация президента Линдона Джонсона наращивала тайные военные операции против
Северного Вьетнама, в результате которых Америка была втянута в войну. В то же время необычная свобода американской прессы зависит от горстки журналистов, согласных докапываться до тех фактов, которые власти желали бы оставить нераскрытыми. В итоге свобода американской прессы является одновременно случайностью американской демократии, поскольку невозможно предвидеть, что именно вздумается расследовать журналистам. Так, Джон Маркс, ни у кого не спрашивая разрешения, решил узнать, по какой причине «военнослужащему» (так в докладе Рокфеллера был назван пострадавший) дали без его ведома дозу ЛСД, а затем обращались с ним столь небрежно, что он смог выброситься из окна 10-го этажа отеля в Нью-Йорке (1953 г.).
