Понимание необходимости серьезных изменений в государственном устройстве СССР присутствовало. Горбачев осознавал это. Но идти на заключение вначале экономического договора с союзными республиками, отложив политический договор до того времени, пока не будет обеспечено единое экономическое пространство, отказывался. А это был реальный путь к сохранению общего государства, в пользу чего высказалось на референдуме преобладающее большинство населения страны. Характерно, что на том этапе было реальным присоединение к договору о едином экономическом пространстве и ставших суверенными Литвы, Латвии и Эстонии. Мне об этом говорили в то время люди, состоявшие в их руководстве. Но ставка Горбачевым была сделана на уже подготовленный к подписанию политический договор. Объясняя свою позицию, Горбачев в близком окружении сказал: подпишут экономический договор, и на этом дело застопорится – подписывать договор политический многие не согласятся.
Горбачев, как мне кажется, надеялся, что с помощью нового, учитывающего особенности перестроечного периода политического договора удастся сохранить СССР. Однако Ельцин, Кравчук и Шушкевич с необычной легкостью и, как выяснилось, подбадривая себя неимоверным количеством выпитого, подписали в Беловежской Пуще документ о ликвидации Советского Союза. Это было неожиданно для всей страны, даже для руководителей других советских республик. Нурсултан Абишевич Назарбаев рассказал мне, что Ельцин перед поездкой в Белоруссию обрисовал ему цель своей миссии в словах: привезти в Москву Кравчука и Шушкевича для «подписания договора о сохранении общего государства».
Сказалась и нерешительность Горбачева. Уверен, что команда Белорусскому военному округу окружить Беловежскую Пущу была бы выполнена. Людей, совершавших государственный переворот, можно было даже не арестовывать, а принудить отказаться от впопыхах составленного документа. Как выяснилось из воспоминаний тех, кто присутствовал в Беловежской Пуще, заговорщики опасались именно такого развития событий. Возможно, в сознании Горбачева – а от его воли в тот момент зависело развитие событий – еще свежи были воспоминания о ГКЧП и надежда на воплощение в жизнь идеи Содружества Независимых Государств. Но народ поддержал Ельцина в его борьбе с ГКЧП отнюдь не потому, что он вел дело к распаду Советского Союза, а потому, что большинство населения уже не хотело возвращаться к тоталитарному прошлому.
Участвовали ли в этом процессе иностранные силы? Напрямую – не думаю, хотя в США и странах Западной Европы было немало людей, мечтающих о крахе СССР. Одновременно многие там, возможно, даже большинство политических деятелей, несомненно стремясь к ослаблению СССР, опасались, что его распад приведет к хаосу страну, в различных частях которой, более того, в различных отделявшихся частях в огромных количествах находилось ядерное оружие.
О том, что распад СССР нельзя отнести к категории его поражения в холодной войне, несомненно, свидетельствует и тот факт, что постсоветское пространство не погрузилось в хаос, а ракетно-ядерный потенциал Советского Союза полностью сохранился и был перебазирован на территорию России, признанной правопреемницы ликвидированного государства. Между тем, именно опираясь на представление об асимметричности, сложившейся после окончания холодной войны, иными словами, на ложный вывод о победе в ней США и поражении СССР, Вашингтон исходил из «неправомерности» равноправия Соединенных Штатов с Россией в мировых делах.
Деградация России в 90-х годах, но и США не остаются супердержавой
То, что случилось уже после распада Советского Союза, действительно отодвинуло Россию с позиции державы мирового класса.
Кульминацией стал дефолт – объявленный 17 августа 1998 года односторонний мораторий на выплату долгов по государственным бумагам. К сентябрю, то есть к тому времени, когда я возглавил правительство России, в полную силу развились процессы, которые толкали страну в пропасть. Резко сократился объем ВВП, произошел небывалый спад промышленного производства, перестала функционировать банковская система, практически прекратились платежи. Стране грозила гиперинфляция. Неуправляемая девальвация рубля взорвала потребительские цены. В результате реальные доходы населения понизились в сентябре 1998 года на 25 процентов (то есть на четверть!) по сравнению с 1997 годом. Обесценились рублевые сбережения граждан. Многие вообще потеряли свои сбережения в обанкротившихся банках. Резкое сокращение импорта продовольствия, медикаментов обернулось для страны острым дефицитом товаров первой необходимости.
Есть все основания считать, что все это было закономерным результатом курса экономического развития страны, заложенного в 1992 году. Лица, принявшие тогда на себя ответственность за экономическую политику России, как правило, величали себя «либералами», подчеркивали свою связь с «чикагской школой». И что имело немаловажное для них значение – они пользовались полной поддержкой на Западе. Современный либерализм проповедовал и проповедует свободную конкуренцию при минимальном вмешательстве государства в деятельность хозяйствующих субъектов. Но у либерального подхода к экономике – так показывает международный опыт – не может быть универсальной матрицы, подходящей ко всем странам и на всех этапах их развития. Это было проигнорировано в России. Параллельно с разрушением существовавшего хозяйственного механизма доморощенные «либералы» провели шоковую либерализацию цен, приватизацию ради приватизации, так как во главу угла были поставлены ее масштабы, а не связь с ростом эффективности производства. Внутренний рынок был распахнут перед жесточайшей мировой конкуренцией.
Стало очевидным: те, кто в 1990-е годы начал формулировать и проводить в жизнь экономический курс России, преследовали совершенно несвойственные либеральному подходу цели. Не обошлись они и без государственного вмешательства, но прямо противоположного решению задачи создания равных условий конкуренции для всех хозяйствующих субъектов. Власть выборочно поддерживала отдельные предприятия путем установления эксклюзивных экспортных квот, особенно на нефть, освобождения от уплаты таможенных пошлин, предоставления налоговых льгот, целевых кредитов и т. д.
Знал ли президент Б.Н. Ельцин о плане правительства и Центрального банка объявить дефолт? Позже я узнал, что к нему пришли несколько человек и в общих чертах сказали о готовившейся акции. Но при этом успокоили: казна получит дополнительно свыше 80 млрд рублей, чуть-чуть упадет рубль и чуть-чуть может увеличиться инфляция, но через короткий срок негативные результаты уйдут, все станет на свои места, в то время как бюджет получит столь необходимые средства. О подготовке совместных решений правительства и Центробанка был осведомлен и МВФ.
В 1990-е годы официальные круги в США явно поддерживали проводившуюся в России экономическую линию. Отсутствие критики руководителями западных стран экономических реформ в России 90-х годов было связано и с политическими мотивами. Трудно представить, что западные лидеры случайно вывели эту тему из разговоров с теми, кто стоял у руля власти в нашей стране. На Западе, очевидно, опасались, что такая критика может объективно усилить позиции так называемых государственников в России, даже тех, кто является твердым сторонником рыночных реформ, приватизации, но осуществляемой продуманно, в интересах роста эффективности производства. Опасались, так как проецировали рост влияния государственников на внешнюю политику, которая в таком случае неизбежно усиливала бы функцию защиты российских интересов.
Все это так, но думать, что трагедия 90-х годов была просто-напросто осуществлена по американскому сценарию, было бы неточно. Главную роль сыграли наши экономисты, никогда ранее на практике не занимавшиеся проблемами народного хозяйства, да и в науке не поднимавшиеся выше заведования лабораториями в ряде исследовательских институтов. За экономические реформы взялись в основном те, кто знал жизнь лишь по книжкам, написанным большей частью либеральными западными экономистами, далекими и от специфики российских проблем, и от решения труднейшей задачи перевода такой огромной страны, как Россия, на рыночные рельсы.
Запад явно устраивало бедственное положение России. Тем более что социально-экономическая деградация нашей страны была подкреплена ее абсолютно беззубой в первой половине 90-х годов внешней политикой, провозглашенной целью которой было вхождение в «цивилизованный мир» при полном пренебрежении национальными российскими интересами. Россия становилась «ведомой», следуя в фарватере политики Соединенных Штатов. И к этому в Вашингтоне, очевидно, начинали привыкать.
