Ознакомительная версия.
Он вошел, бросил куртку напол, вызывающе глядя мне в глаза, настойчиво повторил:
– Я хочу, чтобы мама пришла сюда.
– Тебе так хочется? Я понимаю, но ведь ты сам...
Он прервал меня ревом и воплями, в которых звучало только «Мама!»
Я устроилась в своем кресле, ощущая всем телом напряжение. Этот вопль вызвал во мне сложные чувства: протест, но одновременно вину и тревогу. Я ждала промежутка, паузы, чтобы войти с ним в контакт. Но не тут-то было! Трубный глас звучал непрерывно: «Маму, маму, хочу ма-му!». Мое напряжение нарастало. Через несколько минут Гайк ревел, распластавшись на полу в истерике, молотя руками и ногами, и начал кататься по полу. Вопль приобрел оттенки отчаяния.
Ощутив спазм в горле, я выплеснула свой страх в нервном окрике:
– Прекрати! Ты сам обещал, дал слово своему отцу. Ты знаешь, что это и твое желание.
Вопль на мгновение смолк, затем зазвучал на порядок громче. И это был уже протест. Я ловлю секунду его вдоха. Теперь я гораздо спокойнее и мягче произношу:
– Тебе страшно? Я понимаю, что тебе без мамы может быть очень страшно. Но ты здесь не один.
Крик сменился плачем с всхлипываниями. Я продолжаю:
– Ну скажи, зачем тебе сейчас нужна мама? Реакция мгновенная, он усаживается на полу и сквозь всхлипывания и плач кричит:
– Молчите! Замолчите, не разговаривайте со мной!
И вновь катается по полу, пытается запихнуть свое тело под ковер.[60] Но я настойчиво и твердо продолжаю говорить с ним, подбирая и чеканя каждое слово, мое напряжение спадает, уходя куда-то в ступни:
– Тебе страшно? Всем детям страшно, когда.
Он перебивает меня, усевшись подальше, упершись взглядом в пол, тихим голосом жалобно прося:
– Пусть она придет и вытрет мне нос.
– Я понимаю, что тебе так хочется, но ты это умеешь и сам. Я знаю, что ты это также знаешь. Возьми салфетку, вытри нос, слушай то, чего ты не знаешь. Это нечто очень важное. Знаешь, что делают все дети, когда им страшно, когда тела мамы нет рядом? Они начинают думать о маме, разговаривать с ней или играть. И тогда мама перемещается в твои мысли, в твое сердце. Она ведь тоже думает о тебе, когда тебя нет рядом.
Всхлипывания утихли, в наступившем покое я чувствую, как расслабляюсь. Зареванный, уставший Гайк, продолжая сидеть на ковре, повернулся ко мне спиной. Пододвинул к себе ведерко с «Lego-playschool»[61] и, разбросав на полу содержимое, начал разглядывать детали игрушки. Некоторое время он был занят соединением-разъединением двух деталей. Я молча наблюдала за ним и вскоре заметила, что он мастерит конструкцию.
Конец сеанса в тишине и покое, наступивших после мощного выброса чувств, пролетел незаметно.
– Все, Гайк (звонок в дверь), твое время кончилось. Гайк встал и молча протянул мне свою конструкцию.
На длинной дорожке стоял большой робот, а у его ног собака. Мы понимающе посмотрели друг на друга. Он испытующе-вопросительно, я – открыто, поддержав его кивком головы и нейтральным «ага».
Комментарии были излишни. Он поставил конструкцию на стол и направился в сторону отца, вопрос которого «Ну как?», обращенный как бы к нам обоим, повис в воздухе. Гайк молча одевался, впервые сам, после небольшой паузы я ответила:
– Ваш сын сам вам все расскажет, если захочет и когда захочет. Вы не настаивайте.
Провожая, я вновь напомнила отцу, что сына он должен приводить сам. Гайк подал мне руку на прощание, спокойно смотря в глаза.
– Ну, пока, – произнес он, чем вызвал удивление отца.
Через день мне позвонила мать Гайка и сообщила, что у сына пропал голос. Она спокойно приняла мое предположение, что это может быть последствием его воплей. Она начала рассказывать об изменениях в поведении сына: ходит весь такой важный и командует ими, или, вернее, шипит на всех осипшим голосом и рвется все делать сам.
– Что ж, в нем, наверно, пробуждается мужчина. Вы не довольны?
– Нет, что вы, – после паузы она продолжила, – я, наверное, боюсь в это поверить. А он не заболеет? После сеанса он был весь мокрый, хотя температуры не было.
– Посмотрим, но не бойтесь, это нормально для процесса, который он пережил.
Разговор я завершила вопросом:
– Отец не забудет его привести?
– Нет-нет, обязательно.
Гайк не заболел. На следующий сеанс отец привел его один, без жены. Мальчик с порога кинулся к коробке с игрушками, устроился на полу. Я не узнаю Гайка. Передо мной словно сидит другой ребенок. С голосом все в порядке. Беря каждую игрушку, он обращается ко мне:
– А это что? А почему? Вначале я ему отвечала:
– Мне кажется, что это. а ты как думаешь?
Позже он подхватил инициативу и стал, доставая игрушки, называть их: «Это дом, в нем живут люди», – и начал играть с фермой. Я наблюдаю за ним молча. Обезьянка Кики периодически «врывается» в жизнь фермы, чтобы подглядеть или утащить что-нибудь. Потом Гайк объявил, что Кики хочет есть и начал кормить его из соски.
– Его мама забыла про него, – сказал он, глядя на меня.
– Забыла?
Он молча продолжал засовывать соску в рот Кики.
– Он, что, испугался, что мама про него забыла, Гайк?
– Нет, он плохой.
– Плохой?
Но Гайк, не отвечая на вопрос, продолжает:
– И вообще его надо выбросить.
– В окно? – спрашиваю я. В моем вопросе провокация. Гайк в ответ похихикивает, бросает Кики в мою сторону.
Сеанс прошел спокойно, лишь ближе к концу Гайк бросил взгляд на дверь, и я тут же отреагировала:
– Твой папа не забудет прийти за тобой, – произнесла я нейтральным голосом, глядя ему прямо в глаза, – а мама ждет вас дома.
Он опустил глаза, а я так же спокойно продолжала:
– Мама звонила мне, рассказала, что ты потерял голос, волновалась.
Гайк прервал паузу и, медленно растягивая слова, сказал:
– У-же при-шел?
Я в тон ему:
– Ма-ме не-че-го волноваться?
В ответ Гайк промычал:
– У-гу, – сопровождая кивком головы.
Что ж, видимо, процесс пошел.
Далее я покажу динамику психотерапевтического процесса по отдельным значимым фрагментам. Состояние Гайка, как и его поведение, быстро менялось к лучшему. На 8-й сеанс Гайк пришел с отцом и младшим братом.
– Гайк хочет показать брату свои игрушки, – словно извиняясь, произнес отец.
А малыш, не дожидаясь приглашения, прошмыгнул следом в кабинет.
Сцена в кабинете. Гайк, быстро сняв куртку, сел на пол. Высыпал из коробки игрушки к ногам брата, стоявшего одетым, и тихим голосом пояснил:
– Вот видишь, это домик.
Отец смущенно стоял у порога, ожидая моих комментариев. Я, подождав, пока Гайк покажет все игрушки, обратилась к братьям:
– К сожалению, нам пора работать с Гайком. Приходите за ним как обычно.
Отец что-то сказал младшему на ухо. Гайк отреагировал тут же:
– Не идите в парк без меня.
– Нет, не пойдем, – ответил отец, слегка подмигнув мне, что свидетельствовало о его «невинной» лжи.
Они быстро вышли из кабинета, Гайк же стоял в какой-то неопределенности у двери.
– Ты что, не поверил?
Гайк, повернувшись спиной, идя вглубь кабинета, недовольно буркнул:
– Все время врут.
– Да ну, – отреагировала я, – они что, думают, что ты маленький? Жалеют тебя, не хотят тебя волновать?
– Да, всегда так, – повторил он тихо.
– Если тебе это надоело, ты можешь им сказать об этом. Что они напрасно волнуются за тебя и что ты уже большой и хочешь знать правду.
Очередной раз в кадр наших отношений попала мать, позвонив по телефону и настаивая на встрече. С согласия мальчика (как он выразился – «попозже») я на другой неделе пригласила мать. Она выглядела встревоженной и угнетенной. Начала с того, что признала, как Гайк изменился:
– Делает все сам и по-своему, а если чем-то недоволен, то угрожает – пожалуюсь папе.[62]
Говоря об этом как бы между прочим, она быстро переключилась на то, что, собственно, и было причиной ее беспокойства – младший сын. Стал труслив, пуглив, не отпускает моей руки, чуть что – рыдает.
– Это теперь я понимаю, что раньше за все доставалось Гайку, а заводил ссору младший и потом прятался. И сейчас стоит попросить Гайка что-то сделать, как этот бежит повторять. Стоит поцеловать одного, как другой орет: «Поцелуй только меня». Сил нет, – продолжает она и переводит тему на себя.
У нее началась аллергия: вначале в виде наружной сыпи, а теперь прямо на органах пищеварения («на кишках»).[63]
Сейчас она проходит курс лечения, но улучшения не видит. Вновь говорит о своей беспомощности и неожиданно замолкает. Не касаясь вопросов ее здоровья, я сочувствую ей.
– Конечно, вам непросто, даже можно сказать – тяжело. Гайк быстро меняется. Вы не готовы к этому так же, как и его брат, который развился быстрее и успел занять место Гайка. Младшему нужно время, чтобы привыкнуть и принять старшего брата, и вам надо привыкнуть к своей свободе от Гайка. Вам как женщине уже пора занять свое место в семье. Вы ведь больше не «устроительница» очага. Покажите свою позицию старшему и младшему сыну. Оговорите права и обязанности каждого из них.
Ознакомительная версия.
