поэтому была одета, как обычно, – в джинсы, лёгкую цветастую блузку и пару трендовых лоферов, которые я, согласно традиции, оставила за порогом дома.
Гуру сидел, скрестив ноги, в туго набитом кресле в центре огромной гостиной в окружении добрых семи десятков людей, расположившихся на плюшевом ковре. На маленький столик, стоявший сбоку от него, водрузили алтарь. На алтаре дымился благоухающий розами ладан и стояло миниатюрное блюдо с фруктами и кокосом в качестве подношения богам. Один за другим к гуру подходили люди, садились перед ним на пол, склонив голову и принимались с надеждой ждать. На какое-то время гуру погружался в раздумья, затем благословлял подошедших, положив руки на их склонённые головы и давая им краткие наставления.
Запрет на Нирвану
Когда настала моя очередь, родители мягко подтолкнули меня к гуру, жестами попросили сесть перед ним, а сами уселись по бокам от меня.
«Нашей дочери уже 26 лет, но она всё ещё не замужем, – начал отец на нашем родном языке синдхи. – Вы можете сказать нам, когда это случится с ней, и почему так долго не получается?»
Я почувствовала, что краснею от этих слов, и задумалась над тем, стал ли гуру считать меня хуже, узнав, что я всё ещё не замужем.
Отец рассказал, что ранее я сбежала от брака, о котором они уже договорились, стараясь не останавливаться на подробностях. Я чувствовала, что ему неловко вспоминать об этих болезненных событиях. Слушая рассказ отца, гуру поднял брови. Затем он широко открыл глаза и окинул меня долгим взглядом. Я была так сильно взволнована, что чувствовала, как колотится моё сердце. Может быть, он увидел что-то страшное, например, что мне вообще не суждено выйти замуж? Неужели я останусь старой девой?
Спустя целую вечность, как мне показалось тогда, он наконец заговорил. Он сказал, что я избалована и не уважаю культуру своей нации. (Мой западный стиль в одежде не сыграл мне на руку, но меня об этом не предупредили). Он добавил, что мне следует вести себя иначе, если я хочу выйти замуж, и долго разглагольствовал о том, что мне нужно стать более покорной, почтительной и консервативной. Он подчеркнул, что ни один мужчина не пожелает жениться на мне, потому что я слишком независима (и никому не нужна такая дерзкая невестка), подразумевая, что я была бы намного более ценной личностью, будь я замужем.
Но особенно сильную боль мне причинили такие слова: «Ты испорченная. Ты не просто не обретёшь семью, если не изменишься. Ты не сможешь достичь Нирваны, когда твоей жизни придёт конец. У тебя не будет положительной кармы, и тебе придётся возвращаться в земной мир раз за разом, пока ты не избавишься от этого сценария!»
Эти слова не только застали меня врасплох, но и ранили меня до глубины души. Я не могла их отпустить – ни в тот день, ни в последующие долгие годы. Я выросла в многонациональной среде, и у меня были друзья со всего света. У нас был одинаковый стиль в одежде, похожие идеи и ценности. Если я испорчена, значит ли это, что мы все испорчены? И если это так, то как такое могло случиться? Мы были культурными гибридами. Наша этническая принадлежность не имела ничего общего с Гонконгом, где мы жили. Более того, мы были воспитаны в образовательной системе и поп-культуре третьей страны (Великобритании), поскольку Гонконг в то время был британской колонией. И вот теперь я стояла здесь, в Гонконге, перед гуру, который только что прилетел из Индии. В тот момент я не осознавала, что нахожусь в уникальной ситуации, в уникальной точке пространства и времени, и этот гуру, скорее всего, совершенно ничего обо мне не знает. В его глазах я явно была недоразумением.
«Но разве я могу лишиться Нирваны или создать плохую карму только потому, что буду сама собой?» – просила я робко, надеясь, что уже один этот вопрос не делает меня негодяйкой. Это он ещё не знало моей внутренней Синди Лопер!
«Зачем Богу пропускать тебя в высшее царство, пока ты не достигла совершенства и не очистилась от негативной кармы? – ответил он. – Ты же не пустишь в свой дом человека, которого не одобряешь, или того, кто покрыт грязью. Ты должна очиститься от земных желаний, чтобы стать достойной перехода в высшее царство и Нирваны».
Очиститься от чего? Я была в замешательстве. Я верила в реинкарнацию и карму, но вместе с тем меня одолевали вопросы: Какая часть меня была испорченной или грязной? Какая часть меня была причиной негативной кармы в моём будущем? Была ли я испорченной из-за нежелания вступить в брак по договорённости? Гуру имел в виду мои мечты о путешествиях по дальним странам и стремление воплотить их? Или он говорил о моём внутреннем голосе? А может быть он говорил о той части меня, которая была крепко связана со Вселенной, с чем-то намного бо́льшим, чем я и, возможно, бо́льшим, чем сам гуру? Действительно ли я должна была доверять и повиноваться людям вроде него (этаким самопровозглашённым мудрецам с прямым доступом к божественному началу), вместо того чтобы следовать своему внутреннему голосу?
У меня было так много вопросов, и лишь одно я знала точно: эта встреча с гуру стала началом моего падения. После неё я начала делать всё возможное, чтобы доказать, что я чего-то стою, и заслужить своё место в Нирване.
Эта история напоминает мне о моей подруге детства Аише, которая оставалась незамужней в тридцать с лишним и этим невероятно расстраивала своих родителей. Они постоянно таскали её к самопровозглашённым мудрецам (гуру), чтобы спросить их, почему их дочь до сих пор не замужем. Все гуру отвечали одно и то же: дело в её плохой карме, унаследованной от прошлых жизней. И каждый гуру советовал свой способ очищения кармы. В числе этих рекомендаций было: каждый день перед рассветом жечь благовония и молиться о хорошем муже; поститься десять дней подряд каждый месяц; воздерживаться от купания в полнолуние; носить белую одежду в полнолуние; часами читать мантры каждый день; приходить в храм и сидеть у ног гуру; каждое утро на рассвете приходить в храм и омывать идолов молоком и – моя любимая рекомендация (нет!) – омыть ступни гуру-советчика молоком и выпить это молоко, потому что оно, предположительно, впитало в себя божественную энергию гуру! Когда я услышала об этой рекомендации, болтая с Аишей о её жизни за чашкой кофе, от отвращения я едва не выплюнула свой
