После этого государи встречались ежедневно, причем следовал ряд торжеств. Переговоры велись большею частью императорами лично. Рядом с этим велись частные разговоры, преимущественно касавшиеся будущей переделки карты Европы. Император Александр часто восклицал: “Отчего мы не познакомились друг с другом раньше?” Приглашался иногда в общество и прусский король, но его положение было более чем плачевно. Русские и французские офицеры также очень быстро сдружились, тогда как пруссаки держались особняком. По желанию императора Александра Наполеон часто рассказывал о своих победах и средствах, коими он пользовался для их одержания, искренне и обстоятельно объяснял устройство и действие административного своего механизма, часто также говорил о своих душевных делах.
Вскоре на тильзитском горизонте появилась прусская королева Луиза. Она была в полном смысле слова красавица, умная женщина и горячая патриотка. Наполеон был с нею крайне мил, любезен, предупредителен и вежлив, но в политике ее влияние оказалось ничтожным. Поэтому договору Франция становилась посредницею между Россией и Турцией, а Россия – между Францией и Англией. В случае отказа Англии в перемирии Россия совместно с Францией, Данией, Швецией, Португалией и Австрией должна была объявить Англии торговую войну, в случае отказа Турции от заключения мира на выгодных для России условиях все европейские владения султана, за исключением Румелии и Константинополя, предполагалось разделить между Россией и Францией, причем на долю России доставались: Бессарабия, Молдавия, Валахия и Болгария. Кроме того, Россия имела в виду занять Финляндию. Пруссию Наполеон хотел вовсе исключить с лица карты Европы, и если она сохранилась, то всецело была обязана заступничеству императора Александра.
Наконец, мир был заключен и Наполеон возвратился в Париж. Мы не будем описывать всех тех празднеств и торжеств, которые парижане устроили Наполеону. Все это было настолько же искренне, как и принужденно.
Государство требовало вновь внимания повелителя, и Наполеон очень усердно занялся государственными делами. Начались сооружения новых общественных зданий, богаделен, приютов, водопроводов, проведение дорог и каналов, проложение новых путей сообщения через горные цепи. Все это дало народу заработок и вместе с тем служило благосостоянием государства. Лучшим образом деятельности того времени служат: дороги через Симплон и Мон-Сенис, реставрация собора в Сен-Дени, главные каналы, соединяющие речные системы, сооружение набережных в Париже, большая триумфальная арка, Вандомская колонна, улицы Мира и Риволи, мосты Аустерлицкий, Иенский и т. д. Все эти предприятия имели в виду поднять экономическое благосостояние земледельческого населения, которое в некоторых округах значительно пострадало и находилось в бедственном положении. Это приписывалось многочисленности проживавших там евреев. Строгие законы прежнего режима отняли у злополучных евреев возможность заниматься чем-либо, за исключением мелкой торговли и ростовщичества. В обеих этих отраслях промышленной деятельности они считались знатоками. После эмансипации евреев они начали злоупотреблять свободой, которую доставила им революция. Вместо того чтобы расширить сферу своей деятельности, евреи продолжали заниматься мелким торгашеством и ростовщичеством и окончательно захватили в свои руки обе эти отрасли торгового посредничества. В 1791 г. поселилось на правом берегу Рейна значительное число польских и германских евреев. Оказывая энергичное содействие своим единоплеменникам на левом берегу этой реки, они общими силами так ловко обирали французских крестьян, скупая у них хлеб на корню и выдавая ссуды под лихвенные проценты, что через несколько лет сделались самыми крупными землевладельцами, причем сверх того у них числились за крестьянами долги в общей сложности более двадцати трех миллионов франков. Питая отвращение к физическому труду, они не прикладывали к нему рук, и, благодаря отсутствию фамилий, безнаказанно уклонялись от исполнения воинских обязанностей; между тем судьи были обременены множеством предъявленных евреями тяжб по взысканию долгов и продажам с публичного торга заложенных имений, причем во всех случаях сумма первоначального долга являлась исчезающей величиной сравнительно с наросшими на нее процентами.
Уже в предшествовавшем 1806 г. императорским декретом были временно приостановлены в некоторых округах судебные взыскания по долговым обязательствам, в которых заимодавцами являлись евреи. Наполеон обратился к выдающимся и просвещенным представителям еврейства с целью собрать совет для урегулирования данного дела… Синедрион издал декрет, в котором запрещалось многоженство и признавался принцип гражданского брака; вместе с этим предписывалось всем евреям относиться к людям верующим, как к своим братьям и согражданам. Евреям предписывалось также повиноваться гражданским и военным законам, не исключая закона о конскрипции. Они должны были обучать своих детей различным ремеслам и промыслам, их приглашали также посвящать себя научной карьере и обнаруживать свой патриотизм покупкою облигаций государственного долга. Лихоимство было категорически воспрещено. Евреям предписывалось во имя религии не дозволять себе в денежных сделках никакой разницы между единоверцами и христианами. Все мелочные подробности этих постановлений были предусмотрены и выработаны самим Наполеоном (Слоон). Вместе с тем Наполеон заботился об улучшении финансов страны и общего экономического благосостояния.
Наполеон был велик не только в военном деле, но и в устройстве внутреннего благосостояния Франции. Вскоре народные массы были обеспечены работой, а потому стали сыты, одеты, благодушны и даже могли откладывать копейку про черный день.
Совершая все как по мановению жезла, Наполеон не мог не возгордиться. И действительно, он стал слишком самоуверен, слишком величествен и слишком важен. Даже братья его не имели к нему свободного доступа. Мало того, они теперь именовались не Жозеф, Жером и Луи Бонапарты, а Жозеф, Жером и Луи Наполеон. Наполеон явился главою и родоначальником не только государства, но и собственной семьи. В правительственном органе было объявлено публично, что все они должны помнить, что первая их обязанность служить верой и правдой прежде всего Наполеону, а затем Франции. “Что касается прочих обязанностей, даже по отношению к народу, управление которым вам вверено мною, то им должно придавать только второстепенное значение”. Рапети говорит, что “в своих взглядах на образ правления он не разделял авторитета от свободы, но на практике он требовал безусловного подчинения и не терпел возражений… Хотя империя и не имела деспотического образа правления, все же она видела многие его признаки”. О народе он сам говорил следующее: “Что касается народных масс, то они всюду нуждаются в отеческой опеке и чувствуют себя совершенно довольными до тех пор, пока им живется под нею хорошо”, а Барбе-Марбоа Наполеон предписывает: “Пусть народ гибнет, но вы не имеете права выходить из границ предоставленной вам власти”. Наполеон теперь становится настоящим деспотом. Он король над королями, и все остальные государи должны ему подчиняться, как вассалы. Напуганные государи теперь поняли, что нет более границ их унижения, потому что нет границ и честолюбию Наполеона. Будучи прежде вежливым и тактичным, он требует от других королей уважения и почтения, являясь своего рода Тамерланом. Он теперь ищет войны для войны. 4 апреля 1807 г. он приказывает ввести катехизис, где предписывалось всем гражданам полное повиновение всякому императору, особенно же Наполеону, “тому, которого Бог поддерживал в трудные минуты в его заботах о восстановлении религии наших отцов, помазаннику Божию оказывать повиновение глубокое и деятельное”.
Двор Наполеона блистал роскошью и величием. Блестящие парадные мундиры маршалов, изящные и богатые платья дам и девиц, расшитые золотом ливреи придворных лакеев, танцы, домашние спектакли, концерты и увеселительные прогулки – все это должно было бы оживлять и веселить придворную жизнь.
На деле же там царила натянутость, тоска и скука. Когда, наконец, Наполеон пожелал узнать правду, почему жизнь такова, то Талейран решился сказать эту правду, хотя она была и дерзка: “Если при дворе такая смертельная скука, то единственно лишь потому, что удовольствия не могут идти под барабанный бой. У вашего величества всегда такой вид, как если бы вы предполагали, что командуете войсками. Каждый ежеминутно ожидает услышать приказание: monsieurs et mesdames, вперед марш!”.
А что же сам император? С самим императором, являвшимся средоточием этой жизни, творилось что-то неладное. Он зачастую впадал в дурное расположение духа, становился угрюмым, неразговорчивым и раздражительным. Иногда с ним случались даже истерические припадки. Чтобы успокоить нервное возбуждение императора, придворный врач прописывал ему теплые ванны, на которые он и затрачивал несколько часов в день. В образе жизни Наполеона обнаруживалась крайняя беспорядочность. Днем он зачастую впадал в дремоту или даже засыпал, но зато в полночь часто вставал и принимался диктовать своим секретарям с такою поспешностью, что они едва успевали за ним записывать. Со старыми своими друзьями он обращался грубо и сурово… Среди всех маршалов в блестящих мундирах, звездах и лентах сам Наполеон расхаживал в сером походном сюртуке и треугольной шляпе с излюбленной грошовой кокардой (Слоон).
