И еще: «Крайний эгоизм несет в себе разрушительный заряд, который в состоянии смести с лица земли семью и даже общество в целом».
А ведь это написано о тех странах, где индивидуализм, обособленность — традиционны. Мало сказать, традиционны: это т р а д и ц и о н н а я д о б р о д е т е л ь. И тем не менее «не все в порядке в Датском королевстве», множество людей сегодняшнего Запада страдают психическими расстройствами, порожденными страхом одиночества и атомизацией общества.
Что же будет с нами, у которых общинная, коллективная жизнь, ж и з н ь в с е м м и р о м — в крови? Одна из любимейших русских пословиц: «На миру и смерть красна». Это о чем–то, да говорит! В замечательной книге М.М. Громыко «Мир русской деревни» читаем: «Отзывчивость, соседская и родственная взаимопомощь проявлялись на так называемых помочах. Этот обычай — приглашать знакомых людей для помощи… — многим известен и в наши дни. Масштабы его распространения в старину поражают». Помочи были именно формой жизни, которую невозможно объяснить только стремлением к рациональной организации труда. Взять хотя бы «капустки» — обычай рубить вместе капусту. Гораздо рациональнее было бы потратить каких–нибудь два–три дня (учитывая, что семьи тогда были большие), порубить капусту самому — и отделаться, заняться другими полезными делами. Однако крестьяне — кстати, в помочах участвовали не только бедные, но и богатые, которые уж могли бы не утруждаться, а нанять работников! — предпочитали потратить гораздо больше времени, но взаимно помочь соседям, чтобы лишний раз побыть вместе. «По описаниям многих наблюдателей, — пишет М. Громыко , — уже во время работы звучали песни, шутки, затевались игры и шалости. Не было четкой грани между трудовой и праздничной частью помочей». Совместный труд выглядел как праздник и реально был праздником.
Ну а теперь давайте вернемся из прошлого в настоящее, из деревни в город и представим себе ребенка, приученного в семье к новым нормам жизни, но волею обстоятельств вышедшего за пределы этой семьи. Попросту говоря, ему настало время пойти в школу.
Он приходит в класс. Начинается знакомство с ребятами. Многие дети приносят в школу любимые игрушки, интуитивно чувствуя, что это на первых порах поможет им установить контакт. Мальчик тоже приносит красивые иностранные машинки и тоже хочет установить контакт. Его машинки сразу привлекают внимание: не у всех есть дорогие игрушки. Но когда чья–то рука протягивается к яркому фургону, хозяин очень спокойно задает вопрос:
— А где залог?
— Какой залог? — растерянно лепечет претендент на фургон, которому консервативные родители не преподали основы «новых экономических отношений».
— Какой? — Мальчик критическим взглядом окидывает свою машинку. — Ну, это барахло, гонконгское производство… Пяти долларов в час хватит. Можно в рублях по курсу.
Потом внимательно смотрит на своего приунывшего собеседника и, сжалившись, добавляет:
— В крайнем случае гони материальный эквивалент. Рюкзак оставь или кроссовки.
— У, жадина! — негодует вконец ошалевший от непонятных слов одноклассник, плетясь к своей парте.
И назавтра, войдя в класс, мальчик слышит это слово — приговор со всех сторон. Контакта не получилось.
А ведь на самом деле он не жадный. Он всего–навсего любит своего папу и хочет, как всякий нормальный ребенок, ему подражать. А папа общается с людьми именно в такой манере.
Очень скоро у мальчика возникает желание сменить школу, и родители находят ему другую, которая вызывает у них доверие уже тем, что называется «гимназия». В гимназии у мальчика нет проблем с игрушечными машинками, здесь он получает «материальный эквивалент». Первоначальный контакт налажен. Но автомобильная тема роковым образом продолжается. Узнав, что мальчик живет в соседнем доме, новый приятель предлагает ему вместе погулять. А в ответ слышит:
— И что мы будем делать?
Товарищ (удивленно): — Как что? Что всегда… Ну, поиграем во что–нибудь…
Мальчик: — Мой папа говорит: «Время — деньги. А будешь много играть — жизнь проиграешь». Лично мое время стоит два доллара в час.
Товарищ: — То есть как?
Мальчик: — А очень просто. Я папе машину мою. Кстати, к нему сегодня вечером партнеры из инофирмы должны подъехать. Можешь и ты заработать. (Достает карманный калькулятор.) Так. Два доллара в час. Хотя нет… У тебя квалификация не та. Максимум полтора дадут. Тряпку и ведро с собой принесешь?
Товарищ: — Да это же у мамы. А как я ей скажу?
Мальчик: — Ладно, за тряпку, ведро и автошампунь… по дружбе — один процент. Ну, и двадцать за посредничество. Это сейчас минимальные комиссионные.
В результате товарищ по гимназии ставит мальчику еще более печальный диагноз. Он решает, что его «продвинутый» одноклассник — «сдвинутый». И делится своими наблюдениями со всем классом В гимназии мальчик тоже надолго не задерживается
Карикатура? Гротеск? В какой–то степени да хотя и в очень небольшой. К сожалению, жизнь сейчас превосходит любую пародию. Разве не карикатурна интеллигентная женщина–художник, которая приходит к нам проконсультироваться по поводу… мечтательности своего сына — восьмиклассника? То, что четырнадцатилетний мальчик мечтает о путешествии в Африку по маршрутам Николая Гумилева, кажется ей патологией, заслуживающей внимания специалистов.
— И ни одной мысли о профессии! О том, как он будет кормить себя, обеспечивать семью! Никаких нормальных интересов!
Ладно бы, эта женщина не имела представления о нормальных интересах подростка из культурной семьи. Так нет же, она принадлежала к славному роду, из которого вышло множество деятелей искусства, науки и культуры. Более того, это была праправнучка Льва Толстого. Так разве не карикатура? Праправнучка писателя, создавшего силой своего гениального воображения целый огромный мир, в ужасе от того, что ее сын по натуре мечтатель!
Этот случай, конечно, наиболее парадоксальный, но отнюдь не единичный. Сейчас многие родители жалуются на мечтательность своих детей. Назойливые попытки спустить такого ребенка с небес на землю часто заканчиваются для него тяжелой невротизацией. Вспоминается Алеша С., который, родись он в семье с другими установками, был бы совершенно нормальным, здоровым и скорее всего счастливым. А так внешность его была обезображена частыми тиками, он сильно заикался, боялся раскрыть рот и поднять глаза. Но когда все же поднимал их, некрасивое лицо озарялось каким–то нездешним светом. Мать жаловалась на его тупость, неспособность к учебе, а в этих васильковых глазах читались застенчивое вдохновение и притаившаяся, но живая мечта.
Очень быстро выяснилось, что Алешина мечтательность и есть «корень зла». Авторитарный отец и полностью подчиненная ему мать с упорством, достойным лучшего применения, толкали мальчика на чуждую ему стезю, требовали от него умения работать руками, интереса к точным наукам. А он был мечтателем. Он даже в анкете на вопрос «Что ты больше всего любишь?» лаконично ответил: «Мечтать».
Нам было очень трудно убедить отца, работавшего на стройке, и выросшую в селе мать в том, что мечтательный Алеша, если его, такого, какой он есть, поддержать и помочь ему правильно сориентироваться, может не только полностью выздороветь, но и стать выдающимся человеком. К счастью, его родители еще не успели по–настоящему проникнуться философией воинствующего материализма, поэтому в конце концов они нам поверили. Ближе к концу лечебного цикла, когда лицо мальчика перестало дергаться, родители детей, занимавшихся с Алешей в одной группе, удивленно перешептывались:
— Надо же, мальчишка какой красивый!..
Мечтательность не порок, не вредное свойство. А в предподростковом, подростковом и юношеском возрасте это, если можно так выразиться, важнейший душестроительный элемент. Душа в этом возрасте растет не менее бурно, чем тело, и, если не дать ей простора, она все равно будет расти, только с искривлениями, деформациями. Помните: ножки знатных китаянок, чтобы искусственно затормозить их рост, обували в специальные деревянные колодки? И эти ножки становились похожими на копыта.
Для подростков характерны «пустые» мечтания, долгие и, как вам кажется, бессмысленные разговоры с друзьями по телефону, маниловские планы с неизменно нулевым результатом. Когда у вас возникает впечатление, что ребенок ничего не делает, слоняется из комнаты в комнату, подолгу сидит, глядя в одну точку, не спешите его одернуть. Почаще вспоминайте историю, которую рассказывают о крупнейшем физике XX столетия Эрнесте Резерфорде.
Однажды Резерфорд встретил своего ученика и поинтересовался:
— Что вы делаете по утрам?
— Работаю.
— А по вечерам?
— Тоже работаю. Я вообще все время работаю, — с гордостью ответил ученик.
Но вместо ожидаемой похвалы услышал:
— В таком случае, когда же вы думаете, мой милый?
