Антон болтался по жизни лет десять, бродил вольным голубем по городу, неприкаянным странником. То с одной бомжихой сойдется, то с другой. И это в то время, когда дома его ждала уютная до обалдения Марина! Однако к Марине вернулся. Правда, вернулся не так, как бы того хотелось Марине. Сначала пришел на похороны сына...
Вот кто скажет, что творилось в его голове? Чего ему не хватало?! Дом – полная чаша, дети умницы, о жене и говорить нечего. И бросил все в одночасье, променял на подворотни да вонючие носки. Чем это можно объяснить? Мне кажется, Антон и сам не смог бы этого объяснить, даже самому себе. Просто, видимо, что-то щелкнуло в голове: елки-палки, двадцать пять лет, полжизни с одной женщиной! Да как же так, да это ж, должно быть, скука смертная! А вдруг на белом свете что-нибудь поинтереснее есть, а я, дурак, ничего и не видел из-за семьи! Нет, надо бросать к чертовой матери эту глупость, разорвать «порочный круг» и идти на вольные хлеба, к вольной жизни!
Вот и ушел, вот и нюхнул той вольной жизни. Правда, запах у нее оказался малоприятный, мягко говоря. Оказалось, пахнет та вольная жизнь грязными, нестираными, носками, потому что стирать их особо негде, а новые купить не на что.
Думаете, Антон один такой, уникальный? Ничего подобного! Конечно, у каждого своя история, у каждого свои помыслы, свои мотивы. Но кризис среднего возраста психологи таки придумали вовсе не на ровном месте, не от скуки.
Еще одна счастливая семья. Вернее, счастливая до поры до времени, до той самой поры, пока седина не ударила в голову Валерию Петровичу. Опять все та же дикая мысль: «Как же так, вот уж на пятый десяток перевалил – это что же, выходит, старею? Да не согласный я, не согласный! Я же чувствую себя максимум лет на тридцать, я ж еще о-го-го! Нет, это не я старею, это супруга моя, достопочтенная Екатерина Семеновна, стареет! Это ее уже все величают не иначе, как по имени-отчеству, а какой из меня Валерий Петрович? Я ж еще просто Валера, даже, пожалуй, и Валерик. Я ж еще совсем о-го-го, я ж еще ор-р-рел!!!»
Да, действительно, женщины стареют быстрее. Особенно того поколения, когда еще не принято было ревностно следить за своей внешностью, с двадцати лет тщательно выискивая морщинки под глазами, тратя приличные суммы на суперкремы для ухода за кожей, подсчитывать каждую съеденную калорию. Раньше женщины проще относились к собственной внешности. Сокрушались, вздыхали: ах, разве роды кому-нибудь добавляют красоты? Эх, несладко детки достаются!
И вполне естественно, что мужчине проще обвинить во всех грехах рано постаревшую супругу, нежели искать причины беспокойства в себе. А ему ведь еще так хочется считать себя молодым! А какой первый признак молодости мужчины? Правильно – молодая спутница жизни. И наш престарелый Валерик стал активно поглядывать по сторонам.
Думаете, не нашел молодку, любительницу товара не первой свежести? Еще как нашел! То ли действительно барышня любила мужчин, грубо говоря, предпенсионного возраста, то ли просто не пользовалась спросом у более молодых, но Юля с радостью приняла его ухаживания. «Потусовался» Валерик пару месяцев на два фронта, да и решил, что молодуха ему подходит куда больше, нежели надоевшая законная половинка. Сказал на прощание: «Прости, Катерина Семеновна, но случилась у меня большая и светлая любовь, а посему ухожу я от тебя. Не поминай лихом, а я тебе за это квартирку в полное распоряжение оставляю – у меня молодуха о-го-го, и с квартирой, и с машиной, и упакованная не чета тебе».
Больно было Катерине, очень больно. Однако силой держать возле своей юбки мужика не стала: несладко тебе рядом со мной – иди, плакать не стану. Хотя чего там. Плакала, горько плакала. Двадцать два года вместе, и душой привыкла, и телом. Можно даже сказать, срослась насмерть. А тут – такая беда. Столько лет хороша была, а теперь вдруг стара стала. Обидно, больно, да деваться некуда, надо учиться жить по-новому.
Валерик же порхал по жизни. Молодая подруга таскала на всякие вечеринки да по ресторанам, благо зарабатывала неплохо. Да и сам Валерик Валериком был только дома, с новой своей кралей, да для ее молодых друзей – на службе-то величали по имени-отчеству, чай, не мальчик – давно научился зарабатывать. Жене помогать финансами как-то все забывалось. Да и с какой стати ей помогать? Дочка выросла, сама должна на хлеб зарабатывать. А Катерине Семеновне он и вовсе ничего не должен. Пусть еще спасибо скажет за квартирку.
Хорошо было Валерику, легко, весело. Да постепенно веселье перестало радовать, надоели пирушки да вечеринки. Да и о чем, с кем ему там общаться, с молодыми сосунками? О чем с ними говорить, когда у них еще в одном месте детство играет? Да и в интимных отношениях чувство новизны улетучилось, словно и не было его. Молодуха шибко оказалась охоча на это дело, а Валерик при всем своем рвении не мог хотеть ее так часто – гиперсексуальность-то уже давно осталась в прошлом. Уже хотелось покоя, прилечь на диванчике перед телевизором, да и вздремнуть, прикрывшись газеткой. А Юльке чего-то все неймется, все чего-то требует, все куда-то тянет. Да еще и стала намекать на прибавление семейства: мол, у тебя-то дочка есть, а я тоже хочу прочувствовать на себе, что оно такое, хваленое ваше материнство. Вот только пеленок с распашонками Валерику и не хватало в его-то возрасте! Это что ж, вместо покоя – опять бессонные ночи?! И все чаще стала вспоминаться ему Катерина Семеновна. Эх, вот ведь какая спокойная баба – никогда ничего особо от него не требовала, не тягала по бесконечным вечеринкам. А какие голубцы у нее вкусные были, у-у-у-у... Пальчики оближешь. Юлька же не только голубцы не умеет готовить, от нее и простого супчика куриного не дождешься, одними пельменями полуфабрикатными кормит. Картошки нажарит – так это уже праздник.
Тут как раз и дочкин день рождения подоспел. В прошлом году Валерик про него и не вспомнил в пылу веселья, теперь же стыдно стало: как так, единственное дитя не поздравил. Пришел как положено, с букетом цветов, с подарком. В глаза Катеринины взглянул, и ухнуло где-то под ложечкой: мать честная, сколько лет прожили бок о бок, сколько всего хорошего вместе пережили! Бывали, конечно, и ссоры, да теперь почему-то вспоминалось только хорошее. Да, постарела Катя, действительно постарела, рядом с Юлькой даже и поставить нельзя, это ж небо и земля. Но почему-то таким уютом веет от ее усталых глаз, от наметившихся морщинок над верхней губой...
Улучив момент, когда никто не видел, прошептал:
– Прости, Катерина, я такой дурак...
И Катерина простила. Ни словом не обмолвилась, как плохо ей было, как душа рвалась из тела, как жить не хотелось. Как тяжело было выживать на крошечную зарплату – ведь с карьерой промашка вышла, полжизни потратила на то, чтобы дочку на ноги поставить, какая уж там карьера. Да и слова-то такого не знала – зачем ей эта карьера, если у нее муж замечательный да лапочка-дочка? А оно вон каким боком повернулось. Но даже не упрекнула ни разу – вернулся, и слава Богу.
И опять Валерий радовался жизни. Отлеживался на диване вволю, оттягивался всласть. Катерина кормила вкусно, сытно. Дочка взрослая, хлопот не доставляла – красота, живи да радуйся! Вот и радовался, отъедался после скудных Юлькиных харчей.
Отъелся, отоспался. Опять тоска взяла. Скучная она какая-то, Катерина, поговорить не о чем. А тут как-то случайно на автостоянке с Юлькой встретился, и опять заныло под ложечкой. В общем, опять в Валерика превратился, опять молодым стать захотелось.
Первый раз Катерина терпела молча, на развод не подавала, надеясь на чудо: а вдруг вернется? Теперь же сказала: хватит. Один раз такое простить еще можно, второй раз – извините. Да и Валерик против развода не возражал, даже из квартиры выписался добровольно. А через полгода после развода опять пришел:
– Прости, Катерина, я такой дурак...
Однако Катерина так и не простила. И тыняется мужик по сей день: то у Юльки поживет, то у престарелой мамаши. Все Катины голубцы вспоминает, а возврата к прошлому нет. На каждый семейный праздник приходит с букетом цветов и просит прощения:
– Прости, Катерина.
А та ни в какую. Хоть и плохо одной, а все лучше, чем на вулкане: только и жди, когда ему очередная вожжа под хвост попадет.
Вот и думаю я: а чего им, собственно, не хватает? Отчего мысли дурные в голове возникают? От увиденного в зеркале отражения? Не думаю. Сдается мне, от скуки это, от нечего делать. Дети выросли, хлопот поубавилось. Какой-никакой достаток в доме появился. А с достатком появляются новые желания. А был бы делом занят, вряд ли дуростью бы заболел. Так может, им, мужикам, как малым детям – игрушки подавай, забавы? Вот только игрушки у взрослых мужчин куда дороже. И все-таки не надо на этом экономить. Если у него есть к чему-то склонность (кроме чужих женщин, разумеется!) – поощряйте его увлечение. Рыбалку любит? Да пусть себе рыбачит на здоровье! Пусть себе покупает дорогущие спиннинги да катера – от такого увлечения в доме одна сплошная прибыль, хоть рыбы наедитесь. Увлекается просмотром кинофильмов? Пусть покупает домашний кинотеатр – опять же, все для дома, все для семьи. Купите ему видеокамеру – пусть себе режиссерствует, операторствует вволю. Мой муж, например, очень серьезно увлекся компьютерами, это даже стало его второй профессией. Читать, правда, стал мало, зациклился на специальной технической литературе – ну да пусть его, если ему это нравится! Опять же – семье от этого только прибыль! Правда, я теперь чаще стала видеть его спину, чем лицо, да его спина мне столь же дорога. Зато вот он, весь мой, всегда рядом. Единственное увлечение, которое ни в коем случае нельзя поощрять, так это выпивка. О, эта соперница еще хуже посторонней женщины! Так что бдите, дорогие дамы. Кто лучше вас знает вашего мужа? Никто. Поэтому именно от вас зависит сделать так, чтобы супруг не просто шел, а вприпрыжку бежал с работы домой. Потому что его там всегда ждут, ему там всегда рады. И он это чувствует, он благодарен вам за тот уют, который вы обеспечиваете ему своим присутствием. Как недавно сказал мой муж: «Я в доме хозяй, все хозяйство на мне. А жена моя – хозяйка, она хозяйка дому и мне. Мое дело вести хозяйство, ее дело – создавать уют своим присутствием».
