Как-никак "Ледокол" - единственная талантливая попытка спасти честь если можно так выразиться - коммунистической партии и советского правительства образца 1941 года.
Строевые генералы и политические полковники в мемуарах и диссертациях вот уже тридцать лет изо всех сил не отвечают за заданный в книжке А. М. Некрича "1941 год, 22 июня" простой вопрос: почему германская армия в считанные месяцы разгромила Красную и оккупировала чуть не полстраны?
Некрич раз навсегда изобличил вранье насчет внезапности нападения - тут и руководители разведорганов нехотя его поддержали, даже пару документов подкинули. Вранье, что у немцев было больше военной техники, Некрич не осмелился опровергать - реальные цифры всплыли гораздо позже, совсем недавно, - зато сосредоточился на действиях советского руководства накануне войны. Уничтожение комсостава, разрушение приграничных укреплений и так далее, вплоть до пушек без боезапаса и скопления беззащитных самолетов вдоль границы, вплоть до директивы "не поддаваться на провокации". Все делалось словно нарочно для того, чтобы облегчить Гитлеру победоносный блицкриг. Так вот: чт это было - измена или патологическая, уголовная, равнозначная измене глупость, - как бы вопрошал простодушный фронтовик Некрич, и по всему замечалось, что ему небезынтересно еще более страшное - чья?
Официальные историки пропустили эту бестактность мимо ушей, ограничившись тем, что изъяли из обращения дерзкую книгу вместе с автором (А. М. Некрич умер в изгнании).
А прочим интересующимся (такие были) мужественно, со всей прямотой объявили, что да, действительно, в 1941 году произошла неприятность, и кое-кто из тогдашнего руководства что-то такое проворонил, - и хватит с вас. Все остальное - клеветнические измышления. Ведь за боеготовность Советского Союза отвечали персонально такие люди, как Сталин, Берия, Ворошилов, Жуков. Как минимум, двое из них точно были не кретины, что же касается измены - да у кого повернется язык и т. д.
Погибшие, конечно, погибли - но это несчастная случайность, - а упомянутые стратеги повиновались главнокомандующему, а у него был характер плохой, этого не скроем, - однако не могли же ему доложить, что Гитлер сказал одному из приближенных, будто Сталину и поручит управлять Россией, присоединенной к Рейху: мол, никто лучше Сталина не умеет обращаться с русскими. Да еще и не факт, что Гитлер не пошутил...
Автор "Ледокола" предложил эффектную, правдоподобную - тоже фактами обоснованную - гипотезу, нашел исключенное третье.
Не предатели, но и не дебилы - просто подзабыли об обороне, поскольку увлеклись подготовкой к нападению; собрались воевать на чужой территории нечаянно приоткрыли свою; пропустили удар, как боксер, неловко замахнувшийся; раскинув матовую сеть, зевнули ферзя...
Чем плохая гипотеза? Разве не обеляет она, хотя бы отчасти, Сталина и его соколов? Особенно в глазах иностранной общественности.
Ведь получается, что сторону Гитлера в мировой войне Сталин принял только поначалу и больше для виду, или по необходимости, а при первом удобном случае вознамерился вооруженной рукой задушить фашизм в его логове. А что министр иностранных дел СССР в 1939 году заявлял на весь мир: бессмысленно, дескать, вести войну под фальшивым флагом уничтожения гитлеризма, поскольку эту песню не задушишь, не убьешь, идеи неуничтожимы, так это Молотов, старый плюралист, отсебятину молол.
(Это теперь видно, что был прав - теперь, полвека спустя, когда идеи Гитлера живут и побеждают - по крайней мере в типографиях Минобороны.)
Версия "Ледокола" - очень удобная. На первый взгляд, даже странно, что начальство ею пока не пользуется - и произносит совершенно Бог знает что. Например, В. С. Черномырдин в юбилейном докладе объясняет поражение 1941 года - "неимоверной централизацией руководства всеми сторонами жизни и деятельности государства...". А победили в 1945-м почему? Децентрализация случилась?
Но с мыслью, что на Пискаревском или в Бабьем Яру лежат пешки, съеденные за фук, - примириться невозможно. И мы предпочитаем думать, что не было напрасных, бездарных жертв, что все, кто умер, - погибли за Родину.
(Хотя вряд ли у кого-нибудь в Бабьем Яру были такие иллюзии. А попробуйте выговорить: полтора миллиона умерли за Родину от голода...)
Так вот, за Родину - а не то что узники, предположим, Колымы по приказу лагерной администрации разоружили охрану Освенцима и Дахау. За Родину - а не просто на выручку Западной Европе или на порабощение Восточной. За Родину ведь фашисты напали!
А по "Ледоколу" этому выходит, что, промедли Гитлер пару недель Сталин ударил бы первым, - и война была бы другая: наверное, Великая - но не Отечественная. Тогда кто же кого перехитрил? Кто из двух злодеев зачинщик единственной справедливой войны в истории Советского Союза? Суворов как будто вообще недоволен, что они поссорились.
К настоящей правде ближе всех, по-видимому, Л. Н. Толстой:
"Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле не произвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно".
Короче говоря, Бог - не фраер, а мастер сюжета. Будем надеяться.
Письмо XIII
12 мая 1995
Одна ласточка не срывает подписку, поэтому покамест продолжим то, что почтенная читательница г-жа А. в предпраздничном номере "Невского времени" называет моим еженедельным издевательством над русской классической литературой и нашей историей.
Я не обижаюсь, потому что знаю за собой этот неисправимый литературный недостаток: не умею писать для тех, кто не умеет читать. Притом фамилия вызывающая, к тому же имя обнажаю беззастенчиво... Короче, мне поделом.
А вот о. Глеба Якунина не стоит честить русофобом и расстригой. Насчет русофоба - поскольку этот термин у нас применяется к любому, кто заподозрен в порочащих родственных связях (например, с Богородицей либо с апостолами), - Вам видней, а меня анкета о. Глеба не интересует. Но нам ли с Вами - существам отчасти мирским - судить о сане духовного лица? Это такой вопрос, что и большие чины ГБ решают его не иначе как в пышных ризах. И потом - вспомните протопопа Аввакума: вот расстрига, инородец, узник совести - тоже архиереев обличал - диссидент в точном смысле слова, но авторитет покруче современных митрополитиков. Никого ни с кем не сравниваю, а просто - бранные слова мало что значат и, по-моему, лучше оперировать мыслями.
В чем я решительно с Вами не согласен - это что будто бы наша газета борется с антисемитизмом. Надеюсь, что нет - по крайней мере, я не участвую. Это даже христианской церкви не под силу - а какой же текст сильней Евангелия? Но хватит об этом.
Новое издательство с бесхитростным (ой ли?) названием "Азбука" выпустило том прозы Юр. Юркуна - "Дурная компания". Со стороны издательства поступок не из разряда обыкновенных торгашеских. Юркун известен крайне мало и скорей как персонаж судьбы и лирики М. А. Кузмина - как верный спутник по прозвищу Дориан Грэй. Верный до смерти. Даже влюбившись в О. Н. Гильдебрандт-Арбенину - гениальную красавицу, - "мистер Дориан" не покончил с собой из-за раздвоения страсти (как поступил Вс. Князев, герой "Поэмы без героя") и не покинул Кузмина. О. Н. поселилась вместе с ними, в той же квартирке на Спасской улице. Осколки Серебряного века в коммунальном быту... Кузмин в дневнике обзывал Фрейда грязным жидом (ненависть бабочки к энтомологу, я полагаю), - но только Фрейд, и то лишь овладев идеей прописки, мог бы изобразить их жизнь внятными словами. Потом Кузмин умер, а Юркуна увели в Большой Дом и убили выстрелом в затылок 21 сентября 1938 года, сообщив близким, что приговор - десять лет исправительных работ без права переписки. Ольга Николаевна стала ждать, считая дни. Наконец, 13 февраля 1946 года написала мертвому:
"Юрочка мой, пишу Вам, потому что думаю, что долго не проживу. Я люблю Вас, верила в Вас и ждала Вас - много лет. Теперь силы мои иссякли. Я больше не жду нашей встречи. Больше всего хочу я узнать, что Вы живы, - и умереть. Будьте счастливы. Постарайтесь добиться славы. Вспоминайте меня..."
Но прав был Зощенко: жизнь устроена проще, обидней и не для интеллигентов. О. Н. умерла в 1980-м. Ее мемуар "О Юрочке" напечатан в названной книге как приложение.
Человек, которого так необыкновенно любили, - Юр. Юркун прозу сочинял не потрясающую. (Но Пастернаку она вроде нравилась.) Безвольное воображение, синтаксис неживой. Лично мне и вступительную статью В. К. Кондратьева к этому однотомнику, и примечания П. В. Дмитриева и Г. А. Морева читать интересней, чем роман, повесть и рассказы самого Юркуна. Зато чувство тайны не рассеивается. Как если бы от великого бегуна ничего не осталось, кроме каких-нибудь неловких поделок по дереву: детский лобзик не передает стиля.
Правда, Юркун еще и рисовал - и Арбенина тоже.
"Всю жизненную силу, всю волю я отдала на спасение и сохранение НАШИХ картинок, НАШИХ писем. Мы - умрем, но ЭТО бы могло жить века, и в этом была бы моя и Ваша душа, мое и Ваше сердце, моя и Ваша кровь, быть может (?), Ваш и мой гений".
