плоть. Она не раз видела, как таким вот "оружием" обезображивали других. В такие моменты она радовалась, что не её, а другие стены. Радовалась, что она остается белой, а они, уже нет. И вот…
Она покрылась паутиной из трещинок…
М… Новая вспышка боли обрушилась на неё…
У… из трещинок струйками зазмеился раствор…
(– Белая! Белая! Белая!)
Она цеплялась за это слово, надеясь, что все еще спит, и все это, не более, чем КОШМАР.
Д… Сейчас она проснется и будет…
(-Белая!)
А…
Она не могла поверить в то, что это происходит именно с ней.
Нет. Как, вообще, это может быть? Только не с ней! Как же так, ведь она каждый день молилась?! С кем угодно, но только не с ней! Ведь она же такая идеальная, ведь она же такая качественная, ведь она же такая ровная, ведь она же, В КОНЦЕ-КОНЦОВ, такая чистая и белая!
Она отказывалась верить. Не хотела, не желала! Она ведь так гордилась своей белизной.
К…
!
Звук прекратился. Ей показалось, что в этот момент кто-то больно ударил ей в грудь и вырвал сердце. Вырвал, и швырнул в мусорный бак.
– Сева – мудак!
Стена поняла, что это не сон. Не сон!
– Сева – мудак! А чё, по-моему, здорово получилось!
– Думаешь увидит?
– А как же! Еще и как увидит! Ладно, сваливаем!
Баллончик с грохотом упал на землю, за ним последовал быстрый топот ног, который постепенно затих. Тут из-за угла появился Пират. Местная бродяга неизвестной породы. Сплошные кожа да кости. Пират обнюхал лежащий на земле баллончик из-под краски. Убедившись, что в нем нет ничего съестного, Пират задрал ногу, справил малую нужду, принюхался. Отлично. Пират почесал лапой за ухом, огляделся, очевидно выбирая маршрут, и посеменил к ближайшей помойке.
На стене огромными красными буквами было написано: "Сева – Мудак!". Внизу, под надписью, красовалось большое желтое пятно.
(– Бел… я, ая, бел… л..яб..бл..еллллляяяяя… – Стена бормотала что-то бессвязное и нечленораздельное.)
Чудовищная и невыносимая боль пошатнула её разум. Стена сошла с ума. Её гордость была унижена. Она уже не была белой. А ведь она так молилась?! Она была смята и раздавлена, глубокие уродливые швы растеклись по всей стене… не только поверхность стены, но и её разум дал трещину!
Через полгода стену снесли…
Конец.
История пятая.
Тарелка.
Семья. Какое хорошее слово – семья. Особенно, когда в этой семье есть мама, папа, братья, сестры, тети, дяди, ну, в общем, полный набор. Именно об этом она думала, когда спокойно засыпала этой ночью. Никто не хочет терять своих родственников: ни близких, ни дальних. Об этом она тоже думала. Думала. Но не думала, что очень скоро именно это с ней и произойдет…
Она не могла понять, то ли это сон, то ли реальность. Крики. Такие жуткие крики. Сон. Пусть это будет сон, потому, что если это не сон… Она даже не хотела думать о том, что может вызывать такие крики. Крики. Ужасные, душераздирающие. Она медленно разлепила свои веки, надеясь, что когда она их откроет, то убедится, что это все же сон.
(– А-а-а-а-а!!!)
Она открыла глаза. На часах – половина второго ночи.
(-А-а-а! Нет!!!)
Рядом с ней был её двоюродный брат, а за спиной – родной дедушка, по отцовской линии.
(– Нет! Не-е-ет!!!)
БАХ!
Этот звук напомнил взрыв. Но было что-то в этом звуке такое, что заставило покрыться мелкой испариной её фарфоровый голубой цветок. Она не могла понять, что? Удар молотка? Нет. Бой часов? Нет.
(– Не-е-е-ет!!!)
Хлопнула дверца холодильника? Нет. Что же так испугало её в этом звуке?
– Где ты шлялся всю ночь?!
Она опустила глаза вниз, на пол…
(– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! – Она закричала.)
Заорала! И её крик присоединился к двум десяткам других. Это кричали её родственники: близкие и дальние. Крики. Кошмарные, невыносимые, безумные, обреченные. Но самое страшное было в том, что она поняла, почему все кричали.
(– Нет! – И она поняла, что это был за звук.)
– Ты же мне всю жизнь угробил!
БАХ!
(– Нет!!!)
Миллионы фарфоровых крупиц разлетелись по кухне. Один из крупных осколков заскользил по полу, закатился под стол, ударился о ножку и замер. Она узнала его – это был её родной брат. Брат! Только что её родной брат умер у неё на глазах. Не верно. Не умер. Его убили. Убили!!!
(– Мама! Я не хочу умирать! Нет!!!)
Это, совсем рядом кричала её маленькая племянница, Блюдце.
– Заткнись! Когда хочу, тогда и прихожу!
На полу она заметила еще несколько осколков. Знакомых осколков. Вот, красная ягода. До боли знакомая ягода. До боли.
(– О, нет! Неееет!)
Это была бабушка. Бабушка, которая так часто рассказывала ей забавные сказки. Теперь от неё осталась лишь красная ягода на одиноком осколке. Убили!!! Она потеряла сознание, но лишь на секунду. Крики вновь привели её в чувство. Она открыла глаза и увидела то, что принесло смерть её родным. Это была рука. Еще несколько часов назад эта рука нежно мыла её. Протирала и ставила на полку, рядом с двоюродным братом. А теперь, все молились, чтобы эта рука не отобрала у них жизнь.
– Ах, вот как ты заговорил?!
– Света, успокойся!
(– О, Господи, только не я! – Она тоже начала молиться.)
– Успокойся?! Успокойся?!!!
Рука начала движение. Стремительно. Кто?! Все ближе и ближе. Кто в этот раз?! Рука все ближе к ней.
(-Неужели я?! – подумала она.)
Рука на мгновение замерла, словно раздумывая, кого убить в этот раз. Замерла, и выхватила…
(-Нет!!!)
… её двоюродного брата. Подняла его высоко-высоко…
– Успокойся?! Вот тебе!!!
… и с силой швырнула его на пол.
БАХ!!!
Он умер сразу. Без мучений – слабое утешение.
– Света, прекрати! Ты перебьешь
